— А давай… — осёкся, силясь усмирить и проглотить боль. — …Давай потом в мамину любимую пиццерию сходим. Помнишь, как она после работы иногда приносила пару коробок пиццы? Голова в моих объятиях кивнула: — Помню. Это она, чтобы не готовить, когда после работы устала, — глухо всхлипнула Катя и мягко отстранилась от меня, стирая тыльной стороной ладони слёзы с щёк. — Это были самые вкусные ужины. Особенно, когда с соком. — Сходим? — поймал я её взгляд. — Давай. Я, всё равно, почти ничего не ела за ужином. — Но, у тебя же пустая тарелка была. — Я Мультику незаметно отдавала, — пристыжено опустила Катя взгляд. — А я и не заметил. — Зато Мульт заметил, — улыбнулась дочь сквозь слёзы и кивнула в сторону кровати, рядом с которой лежал пёс с настолько круглым животом, будто проглотил мяч. — Значит, на него пиццу не берём. — Не берём. Повисла тишина. Мы с доверью оба держали бледно-сиреневую ткань и бережно поглаживали её кончиками пальцев. — Мы точно правильно всё делаем? — спросила Катя так, будто я был тем единственным, кто знал верный ответ на этот вопрос. — Я не знаю, — шепнул я честно. — Но мне кажется, что мама этого хотела бы. Она ведь добрая… была. Всегда всем хотела помочь… — А теперь мы помогаем ей помогать другим? — Да, Кать. Именно так мы и делаем. — Получается, всё правильно? — Получается. Глава 20 Первое утро, когда я проснулся раньше Мульта. Первое утро, когда меня разбудило сверлящее внутри чувство того, что что-то должно произойти, что-то не сделано, что-то гложет меня изнутри и не даёт расслабиться. Сел в постели, взъерошил прижатые к голове волосы. Поднял взгляд и наткнулся на четыре темно-синие сумки у стены, которые были полны не только вещами, но и воспоминаниями. На днях нужно будет их увезти. Тёща сказала, что сделает это сама, от нас с Катей требуется только подготовить сумки к её приезду. Но вчера, пока мы вечером с дочерью и псом гуляли до пиццерии, в мозг надежно вросла мысль о том, что я должен сделать это сам. Глупо и трусливо было бы собрать вещи в сумки и просто закрыть глаза и переждать момент, когда тёща их заберёт. Я понял, что должен лично убедиться в том, что вещи моей жены, в которых мне дорога каждая нитка, попадут в действительно достойные руки и достанутся тем, кто в этом нуждается. Я хочу видеть и знать, что с вещами будут обходиться бережно, а не выбросят на помойку или превратят в половые тряпки. Шесть утра. Мульт, похоже, где-то спит раз не подает признаков жизни и дикого желания нагадить под какой-нибудь куст. Скинул с ног одеяло и побрёл в кухню. Стакан воды после вчерашней газировки и пиццы так и просился в глотку. Заглянул в комнату к дочери — спит. Как и в раннем детстве, рука, сжатая в вялый кулачок, подпирает подбородок. Прикрыл дверь и ещё тише направился в кухню, где рядом со своей миской спал Мульт, который не повёл даже ухом, когда я подошёл ближе. Похоже, первая в его жизни вылазка далеко за пределы привычного ему двора, а затем обжираловка допоздна, его основательно утомили и выжали последние намеки на энергию. Руки зачесались от внезапного порыва отомстить этому куску шерстяного идиота, за все те дни, что он будил меня раньше будильника и здравого смысла. Особенно за те утра, когда я умирал от похмелья и головной боли. Когда еще выпадет такой шанс? Неслышно присел рядом с псом на корточки. Убедился в том, что глаза его всё ещё закрыты, и резко положил ладони на его живот и шею: — Срать! Пора срать! Ты хочешь срать! — начал его трясти и шептать словно в приступе паники. Испугавшись, Мульт даже изобразил некое подобие лая и рыка, но когда узнал во мне своего хозяина, мгновенно завилял хвостом и стал издавать звуки, больше походившее на ворчание старого деда. — Не нравится, да? Не нравится? — трепал его и периодически смыкал мелкие челюсти, отчего ворчание его выходило ещё более забавным. — А мне каково было? Небывало «разговорившийся» пёс в какой-то момент его трепания мной решил, что мы уже достаточно побратались и можно начать лизать мне лицо. — Ну, нет, псина, — мягко оттолкнул его и встал с пола. — Я видел, какое дерьмо ты этим ртом хватаешь на улице. Обойдёмся. Отошёл от Мульта, взял со стола две пустые коробки от пиццы и, отдав псу последний недоеденный еще вчера кусок, смял коробки и отправил их в мусорный пакет, который оказался полон. — Гулять? — спросил я тихо у Мульта, который как-то странно на меня смотрел. Как на идиота, что ли. Но услышав любимое слово, тут же побежал в прихожую к входной двери и потянулся зубами за своим поводком, лежащим на пуфике. — Фальстарт, — оповестил я кипишного. — Подожди минуту — оденусь. Накинул старый свитер на голый торс, натянул толстые серые спортивки, носки. А сверху куртку, шапку, кроссовки. Прихватил пакет с мусором, поводок и пса к этому поводку. Проходя мимо зеркала, мысленно поставил себе галочку на том, чтобы, вернувшись с прогулки, побриться. Снова отросла приличная щетина, превращающая меня в неприличного пьяницу. На улице уже была настоящая зима. Декабрь полностью вошёл в роль одного из самых холодных месяцев. Воздух казался настолько морозным, что, кажется, хрустел в легких и с узором вырывался на выдохе. Мульт с оглядкой, но попёрся привычно обнюхивать всё, что только попадалось его практически воткнутому в землю носу. Я же, за скоростью спуска пса с лестницы забыл закинуть мусорный пакет в мусоропровод, поэтому вынужден был дойти до мусорок и скинуть пакет там. Спрятав руки в карманы куртки вышел из-за дома к нашему двору, где увидел знакомую красную шапку, что ярко выделялась среди белых деревьев и тусклых цветов умершей на сезон природы и вечно безжизненных многоэтажек. Два пса уже валяли друг друга в мягком снегу, что нападал за ночь. Услышав скрип снега под моим ногами, София резко повернула голову. На серьёзном лице, которое, похоже, буквально только что было оторвано от подушки, тут же мелькнула легкая улыбка уголками губ. — Привет, — улыбнулась она чуть шире и спрятала руки, на которых были красные, как шапка, варежки, в карманы куртки. — Привет, — улыбнулся ей и уже, кажется, привычно встал плечом к плечу, чтобы мы снова могли наблюдать за псами. Чего, кстати, я только сейчас понял, давно не было. — Я уж подумала, что Мультик сегодня гуляет самостоятельно, — произнесла София, слегка прочистив горло. — Я мусор уносил. — Я думала, у вас в подъезде тоже есть мусоропровод. — Есть. Просто пёс со своим подгорающим… реактором не дал мне в него попасть. Пришлось прогуляться. — Это, наверное, сумасшедшая сила слова «гулять»? — хохотнула девушка. — Да, — кивнул я, глядя на псов, которые сплелись в один шерстяной клубок и хвостов и рычания. — Имел неосторожность болтнуть. — Ты сегодня какой-то… — Какой? — повернулся к Софии и поймал на себе сосредоточенный взгляд глаз цвета охры, в которых, как ни странно, всегда читалось спокойствие. — Не знаю, — повела она узкими плечами и скользнула взглядом по моему лицу вниз к щетине. — Другой. — Хм… — выдохнул и на секунду задумался. — Возможно, дело в том, что сегодня я впервые проснулся раньше пса. — Быть такого не может! — нарочито восхищенно, но всё с той же теплой улыбкой София округлила глаза. — Сам не поверил. Пришлось идти, будить его и убеждать в том, что он хочет срать… Внезапно девушка заливисто рассмеялась, что привлекло моё к ней внимание. На аккуратном лицо, чуть задетом румянцем от холода, было видно настоящее веселье. — Представляю, как это выглядело со стороны, — произнесла она и коснулась уголка глаз рукой в варежке, словно собирая с него слёзы. Вряд ли ей было настолько смешно, просто даже я чувствовал, как на морозе немного слезятся глаза. — Бедный Мультик. — Да пофиг ему, — отмахнулся я и посмотрел на шерстяных братьев, носящихся по двору. — Он что до этого бегал, что сейчас бегает как идиот. — Мне кажется, что теперь он будет с опаской приходить к тебе по утрам. — Посмотрим, — дернул я плечами и снова взглянул на Софию. С легкой улыбкой, которая была, казалось, даже в уголках ее глаз, она наблюдала за псами. — У тебя здесь… — сказал я несколько неуверенно, на середине фразе поняв, что ни так уж это и важно.