— Что? — спросила София и взгляд её стал растерянным. — Что-то на лице? — На ресницах. Нитка или шерсть какая-то. От варежки, видимо. Мешает? — Ты сказал, и я её почувствовала. Так что теперь кажется, что мешает, — сняв с руки варежку, она прочесала кончиками пальцев ресницы. — Убрала? — Нет, — пригляделся я. — Вот здесь, — вынул из кармана руку и мизинцем указал ей на уголок глаза. — Не получается, — нахмурилась София после очередной попытки. — Кажется, я только в глаз ее себе загоняю. Можешь убрать? — Давай, попробую, — повернулся к ней. София подошла чуть ближе и, мельком заглянув мне в глаза, стала смотреть на пасмурное небо с робким рассветом на нем. — Не бойся, — шепнула она, когда я коснулся уголка ее глаз кончиками пальцев и сразу остановился, едва она начала часто моргать. — Это только веки в легкой панике. Сама я абсолютно спокойна и доверяю тебе. Доставай. Но только не глаз. — Так доверяешь или нет? — усмехнулся я и снова потянулся к шерстинке в ее глазу. — Доверяю, но так как глаз — одно из самых уязвимых мест на лице, то организм находится в небольшом диссонансе с моей сознательной частью. — Скажи ему, что я не смогу вытащить глаз незаметно, так что ему не за что переживать, — протянул я сосредоточенно и смог подцепить белый волосок. София заморгала еще чаще. — И прости, что дышу на тебя. Зубы я еще не чистил. — Я тоже, — чуть смутилась девушка. — Помолчим, пока ты вытягиваешь из меня лишнее? — Если хочешь, чтобы я на тебя не дышал, то могу помолчать, — вытянул я, наконец, этот белый волосок из ее глаза и показал его. — Вот. — С Фантика шерсть. Видимо, на варежке осталась. — Видимо, — согласно кивнул и выкинул шерсть. Пристально посмотрел в ее глаза. — Вроде, больше ничего нет. — Ну, и хорошо, — улыбнулась София, разглядывая в ответ меня так, словно в моих глазах тоже что-то могло застрять. — Спасибо. — Ерунда. — Ты, правда, какой-то другой, — в глазах цвета теплой охры снова плеснулось спокойствие и каким-то странным образом потянуло меня за собой. — Расскажешь, что произошло? — Ничего. Просто… — нахмурился и отвел взгляд, сосредоточившись на её подбородке. — Что? — Я… Мы. Мы с Катей вчера собрали Машины вещи в сумки, — сказал я тихо-тихо. — Это… Вы молодцы, — на плечо мне легла легкая ладонь в красной варежке. — Не знаю, — снова заглянул ей в глаза. — Как ты сказала? Диссонанс? — Угу. — Так вот, я чувствую диссонанс. Знаешь, с одной стороны мне кажется, что я молодец. Дочери и тещи почти удалось убедить меня в этом. Но с другой стороны… Я ведь предатель, да? — Я не знаю, Паш, — улыбка в ее глазах померкла. Спокойствие сменилось безысходностью. — Нет. Не предатель. Ты не предатель. Я не предатель. Люди вокруг нас это понимают, мы оба это понимаем где-то глубоко внутри себя. Но… сложнее всего ведь договориться с самим собой? Поверить себе, да? — По-моему, это невозможно. — Может быть, со временем. — И сколько надо того времени? — Похоже, побольше, — вздохнула София и неожиданно улыбнулась. В глазах её что-то вспыхнуло. — Видимо, не просто так у нас появились помощники, из-за или благодаря которым мы просыпаемся раньше всех на нашей улице. — Хочешь сказать, что Вселенная через их ежеутреннее желание обосрать наш двор посылает нам побольше времени на принятие неизбежного и договоренность с самими собой? — выгнул я скептически брови. — Ты только что испохабил мою почти философскую мысль, — тихий смешок покинул её лёгкие. — Но так вышло даже красочнее и, кажется, достовернее. Глава 21 — Пап! — крикнула дочка откуда-то из глубин квартиры. — М? — только и смог я сказать из-за того, что лицо было в пене для бритья. — Пап! — уже громче. Послышались приближающиеся шаги. — Ты чего там?… А, — остановилась Катя на пороге ванной комнаты. — Угу- у, — протянул я, проходясь бритвой по скуле. — Пап, — заискивающий тон дочери заставил мельком на неё взглянуть. — А можно мне Новый год встретить у Арины? Её родители разрешили, — перешла она сразу в наступление. А глаза округлила и бровки светлые домиком подняла для скорейшего достижения исключительно положительного ответа. Глубоко и многозначительно вздохнул, продолжая бритье. Дочка хоть и не торопила в открытую с ответом, но очень его ждала. Освободил губы от пены, сполоснул лезвия бритвы под потоком горячей воды. — Что за Арина? — нарочито строгим тоном поинтересовался я. — Пап, ну ты что?! — возмущенно округлились голубые глаза. — Это моя подружка, которая живёт на первом этаже в том же доме, где бабушка. Забыл? Не сказать, чтобы я помнил… — И что она? — спросил я, добривая половину лица. — Зовёт к себе в гости. Первого января. Можно? — пытливый взгляд в упор. — Я думал, мы первого числа будем Новый год встречать у дяди Гены на даче. — Ты не говорил ничего об этом, — недовольно пыхтела Катя. — А я уже пообещала Арине. — А мне что делать в Новый год? — Ну, ты же сам сказал, что на дачу к дяде Гене поедешь. — Но ты же об этом только что узнала, — подметил я, подавляя лукавую улыбку. — Ну, пап! — разве что не топнула Катька ножкой. — Ну, можно? Ты же уже не пьёшь, а с друзьями тебе будет веселее, чем со мной. И что мы вдвоем будем, как дураки, дома отмечать Новый год и телевизор смотреть? — Можем не как дураки, можем как умные. Обтёр лицо полотенцем и оставил его на крючке. Дочка начала дуть губки из-за моей несговорчивости. — А домой ты когда планируешь вернуться? Решил плавно отпустить тормоз и дать Кате самостоятельно построить планы на эти новогодние каникулы. Прошлые её новогодние каникулы я не помнил вообще и даже не был уверен, что она провела их дома рядом со мной — пьяным и заблеванным. — Я хотела числа пятого вернуться от бабушки, — в голубых глазах блеснул робкий огонек надежды. — Но, если ты собираешься к дяде Гене на дачу, то можешь забрать меня числа второго-третьего. — А с Мультом что будем делать? — Бабушка не разрешает его взять с собой, — огонек в светлых глазах начал тухнуть. — Ну, значит, поедет со мной на дачу. — Ты останешься с Мультиком? Правда? — Останусь. Может, получится потерять его между чьими-нибудь дачами, — ехидно ухмыльнулся я. — Ну, папа! — возмутился дочка. Шутка не была оценена. — Да шучу я, — взял зубную щетку и нанес на нее пасту. — Этот шерстяной бумеранг потерять невозможно. Взгляд зацепился за щетку жены. — Это значит, что мне можно остаться у Арины? — Можно. Если обещаешь хорошо себя вести.