— Не женаты, — закончил я за нас двоих. — А? — указал врач ручкой на наши кольца. — Ай, ладно, — махнул он. — Дело современное — дело непонятное. Не женаты, так не женаты. Ну, так что? Больной домой едет или у нас остается? — Едет, — строго ответила за меня София и сверкнула взглядом глаз цвета охры. Ровно так же она смотрела на меня в ту нашу первую встречу на моей кухни, впиваясь в меня взглядом опаснее любого острого ножа. — Только, можно ему перед отъездом поставить клизму литров на пять? Чтобы для бега по гололёду в летних сандаликах были веские причины. — Боюсь, он теперь даже если очень захочет, то побежать уже не сможет. Лучше не рисковать. Да и гипс хоть и казенный, но, всё равно, жалко. — Как скажете, доктор, — снисходительно улыбнулась София, но при взгляде на меня, сразу нацепила на лицо маску суровости. — Всего доброго, — кивнул белый халат и вышел из палаты, оставив меня наедине с девушкой, чьё присутствие конкретно сейчас, будучи беззащитным, я начал побаиваться. — Сёма, подержи, пожалуйста, — обманчиво мило улыбнулась она и передала малому прозрачную «майку», в которой я разглядел медикаменты. — Сесть можешь? — обратилась она ко мне. — Не знаю. Не пробовал. — Давай пробовать, — поманила она пальчиками с острыми ногтями. — Помочь? — Я сам, — вдохнул полной грудью. И уже при попытке сесть я понял, что боль в ноге усиливается при любом движении. Даже ноющая боль в руке отступала перед той, что простреливала ногу и всё тело. — Хватай ногу и ставь на пол, — скомандовала София. И какого черта она такая злая? И почему я чувствую себя виноватым, стоит на неё посмотреть? Обхватил загипсованную ногу и, стиснув зубы так, что те вот-вот раскрошатся, стянул её с края кровати, поставив пяткой на пол. Часто и шумно задышал, почувствовав боль, от которой выть хотелось. Но при малом, который смотрел на меня во все глаза, и Софии, которая смотрела на меня со строгостью училки, не хотелось казаться нытиком. От боли снова начало мутить. Действие недавно поставленного в задницу обезболивающего слишком быстро закончилось. — Сёма, дай пакет, — сухо потребовала София и вынула из протянутого ей пакета коробку с какими-то таблетками. Достала две и подала их мне в раскрытой ладони. Во второй руке — бутылка с водой. — Пей. Нам ещё часа полтора по вечерним пробкам ехать. Молча сделал, как она сказала. Даже спрашивать не стал, чем меня пичкают, понимая, что пока она в таком состоянии, с ней лучше не спорить. — Легче? — спросила она. В ярких глазах блеснуло беспокойство, которое довольно быстро улетучилось после моего короткого ответа. — Нет. — Так тебе и надо, — заключила она сурово. — Больше не будешь в конце декабря бегать по гололеду в сандаликах. — Я был в туфлях. — Хрен редьки не слаще. Как можно в здравом уме зимой ходить в летних туфлях? Да не просто ходить, а носиться как угорелый?! Ума не приложу. Неужели так сложно заехать в первый попавшийся обувной и купить зимнюю обувь? — Ты закончила? — посмотрел на неё укоризненно снизу вверх. — Если да, то придвинь мне кресло, чтобы и пересел в него. — Идиот, — вздохнула она устало и наклонилась ко мне. Не спросив, будто так и надо, закинула мою левую руку себе на шею и обхватила мой торс руками. — Зачем это? — нахмурился я непонимающе. — Помочь тебе хочу, — подняла на меня взгляд София и слегка отстранилась, коснувшись кончиком носа моей скулы. Всё так же строго посмотрела в глаза. — Думаешь, сам сможешь подняться с кровати на одной ноге? — А почему нет? — Ну, давай, — вынырнула она из-под моей руки и махнула ладонью в сторону кресла. — Дерзай, а мы посмотрим, — отойдя в сторону, София оперлась спиной о подоконник и, скрестив на груди руки, стала наблюдать за мной как чертов надзиратель. — Отвернись, — сказал я ей, понимая, что с таким пристальным вниманием у меня, даже у будучи здорового, что-нибудь точно не получилось бы. — Пф, — фыркнула она и, прихватив с подоконника куртку малого, подозвала его к себе. — Сёма, давай одеваться. Домой сейчас поедем. — Наконец-то. А-то я уже есть очень-очень сильно хочу. — Потерпи немного, сыночек, — застегивала она под его подбородком шапку-ушанку. Закончив, достала из кармана своего пальто шоколадку. — Кстати, вот батончик. Перекуси пока. Только куртку давай наденем. — О, медвежонок! — обрадовался чему-то пацан, пока его мать застегивала на нем куртку, а я пытался найти силы и не думать о боли, чтобы подняться с постели хоть на сантиметр. Безуспешно. Совершенно. Сломана была нога, а по ощущениям — позвоночник. — Как успехи? — сарказмом в ее тоне можно было травить тараканов. — Как видишь, — ответил я, не поднимая взгляда. — Помочь? Мотнул головой, надел единственную доступную мне туфлю, озлобленно посмотрел на инвалидное кресло, будто это оно виновато во всех моих бедах, и, всё же, сдался: — Помоги. Пожалуйста. — Так бы сразу, — оттолкнулась София от подоконника и, расправив полы пальто, подошла ко мне. Нырнула под руку, которую я заранее поднял, и обхватила мой торс. — Готов? Раз… — Два… — напрягся я. — Три! — сказали мы вместе, и, опираясь на плечи Софии, я оказался плавно поднят на ноги. На ногу. Дыша через стиснутые зубы, дождался, когда малой подкатит поближе к нам кресло. Для того, чтобы сесть, тоже потребовались немалые усилия и терпение. Стоило оказаться в вертикальном положении, как боль подобно цунами ударила по всему организму. И легче не стало даже тогда, когда я уселся в кресло и устроил ногу на подножке. — Едем? — спросила София, встав позади меня. — У тебя тут ещё какие-то дела? — спросил я саркастично. — Или мы таксовать будем? — Откуда мне знать? Может, ты вторую ногу хочешь сломать для симметрии? Как раз на ней до сих пор сандалик. — Нет, спасибо. Одной достаточно. — Значит, едем, — коротко резюмировала София и толкнула кресло со мной к выходу из палаты. — Мама, а я сказал дяде Паше, что он дурак, как ты просила, — вклинился малой, жующий шоколадку. — Спасибо, Сёма, — в женском голосе была слышна улыбка. Кажется, издевательская. — Можешь ещё раз ему это сказать. — Дядя Паша, ты дурак, — дразнился малой. — Сам ты дурак, — буркнул я обиженно. — Нет, ты дурак, — не сдавался мелкий, для которого это всё было не более чем забавой. — Нет, ты. — Всё, хватит! — не выдержала София. — Никто не дурак. Сёма, подержи мою сумочку и пакет. Я помогу дяде Паше надеть пальто. — Я сам, — выхватил я из ее рук пальто и поморщился, когда боль в руке усилилась. — Не смеши, — нахмурилась девушка и, обойдя кресло, склонилась надо мной, чтобы как маленькому надеть рукав пальто на больную руку. — Со второй помочь? — Да, — ответил я, нарочито гордо отводя взгляд в сторону. Должен же я хоть как-то сохранить своё мужское достоинство. Если я не смогу даже зад себе подтереть, то это окончательно растопчет мою мужественность не только в глазах Софии, но и в моих тоже. — Всё. Сейчас в такси, в аптеку за костылями, потому что в местной я их не нашла, и домой, — перечислила София «планы на день», выкатывая меня из больницы в морозный декабрьский вечер. — А ты можешь поразглядывать свой рентген, пока мы едем, — положила она на мои колени большую картонную папку. Склонилась ниже и в самое ухо шепнула. — Заодно узнаешь, кто в вашем споре на самом деле дурак. * * * Путешествие на такси не ограничилось одной лишь аптекой. Всем будто было плевать на то, что от боли меня мутило и зубы вот-вот были готовы раскрошится от усилия, с которым я сдерживала стоны, чтобы не напугать малого. Цвет костылей в таких обстоятельствах мне был совершенно не важен. Мне бы только добраться до квартиры, до кровати и попытаться уснуть, испытывая боль и дискомфорт. Сразу после аптеки София решила заехать в обувной, где купила мне зимнюю обувь. Нахрена? Можно подумать, что ближайшие месяцы я куда-то выйду. Нога срастется не раньше весны, а до этого времени на балкон можно и в тапочках выходить. В тапочке. Впрочем, зимние ботинки пригодились. Один. София отказалась заводить меня в подъезд, если я не надену ботинок на здоровую ногу. Сама поставила ультиматум, сама же ботинок мне и надела, так как при первой же попытке дотянуться до здоровой ноги болью прострелило абсолютно все тело. Я успел только рыкнуть и сматериться, как София выхватила ботинок и ловко заменила им туфлю. — Держись за меня, — дышала она тяжело, зайдя со мной и сыном в лифт. К счастью, до лифта нам помог добраться таксист, иначе подъем по ступенькам на первом этаже стал бы для нас непреодолимым препятствием.