– Ну, дядя, то есть мистер Уолл, сказал, что это всего лишь минутное увлечение и оно скоро пройдет. Потом начал убеждать меня не бросаться в объятия к первому встречному мужчине, сделавшему мне предложение. Он знал, что мистер Райдер не первый, но ему хотелось досадить мне. Я указала ему на это и сейчас же ушла. Больше я не приходила, хотела заставить его понять, что со мной нельзя больше обращаться как с девочкой в коротком платьице. – И на этом закончилась ваша дружба? – Нет. Дядя позвонил мне по телефону в тот же вечер и спросил, неужели это и есть мое последнее слово. Умолял меня быть осторожной. Я ответила, что мне достаточно лет, чтобы позаботиться о себе и жить собственной жизнью. – А дальше? – Он пришел сюда, и мы снова поссорились. – Наверное, мистер Уолл стремился помешать вам выйти замуж за мистера Райдера, мисс Кокейн. – Добивался этого всеми силами. И, думаю, из одного лишь упрямства. Он принял решение и твердо стоял на своем. Я решила поступить так же. – Мистер Уолл подступался с этим и к мистеру Райдеру? – Да. Явился к нему в дом и устроил сцену. Обвинил его в том, что он женится на мне из-за денег. Мистер Райдер выставил его за дверь. – Вы узнали об этом со слов мистера Райдера? – Да, а что? – Как мистер Райдер относился к мистеру Уоллу? – Терпимо, старался потакать ему, но, черт возьми, в конце это стало просто невыносимо. О наших раздорах узнало полдеревни, и, не будь все это уже в прошлом, я закатила бы дяде грандиозный скандал. В общем, я сказала, что выйду замуж за мистера Райдера, несмотря на возражения дяди; тот скоро убедится, как счастливо все сложилось, и тогда ему придется взять свои слова обратно. Стоило мисс Кокейн затронуть эту тему, и, казалось, она уже не могла остановиться. Литтлджон решил направить разговор в другую сторону. – Кстати, чем занимается мистер Райдер? – Он литературный критик, рецензент издательства. – Много у него работы? – Не очень, но у него есть постоянный доход. Мистер Райдер достаточно обеспечен, чтобы жить с комфортом. – Так он рецензирует романы? – Да, и стихи. Но, знаете, свою работу он держит в секрете. Я никогда не видела у него рукописи, мне не удавалось взглянуть на них хотя бы одним глазком. Мистер Райдер говорит, что это вопрос профессиональной этики. Секретность нужна на случай, если рукопись не пойдет в печать. Издательство не хочет, чтобы об этом стало известно. Вполне естественно, правда? Литтлджон знал об издательском деле больше, чем предполагала мисс Кокейн, и сразу понял: Райдер забил ей голову глупостями, чтобы она не догадалась, чем он занимается в действительности. Наверное, Райдер ловкий пройдоха с претензией на утонченность, никчемный бездельник, как верно заметил Уолл. Нацелился на мисс Кокейн, поскольку увидел в ней легкую добычу и неплохой источник наживы. – На какие издательства он работает? Я знаю многих издателей в Лондоне. – Этого я не могу вам сказать, инспектор, но мистера Райдера высоко ценят, он пользуется большим уважением в издательской среде. Я видела благодарственные письма, полные восторгов, потому что он выбрал для публикации книги, которые стали бестселлерами. Нет, меня не подпускают близко к его драгоценным рукописям, я наблюдала лишь, как он отсылает их в Лондон заказной почтой. – Из Столдена? – Да. А что? – Просто я хотел узнать, есть ли здесь действующее почтовое отделение. Я его не видел. Покупал марки у хозяина «Человека смертного». – Почтой заведует мисс Маллинз, у нее магазин на главной улице, отсюда направо… Литтлджон прекрасно это знал. – Спасибо, – произнес он. – А теперь мне нужно идти, мисс Кокейн. Я благодарен вам за то, что откровенно рассказали о своих личных делах. Обещаю не предавать их огласке. – И, пожалуйста, выясните скорее, кто убил дядю. Да, я спорила с ним в последнее время, и, наверное, мы оба вели себя ужасно – грызлись как звери, – однако я любила дядю, а он меня. Жаль, что мы так и не успели помириться. Неожиданно мисс Кокейн расплакалась. Из-под многослойной мешанины райдеровских глупостей и пошлостей проглянула вдруг подлинная сущность этой славной девушки. Может, Бетти Кокейн и была немного избалованной, прежде чем Райдер прибрал ее к рукам, но в мужья заслуживала хорошего честного парня, а не авантюриста. Литтлджон пока не встречался с Райдером, однако уже чувствовал, что хорошо его знает. Он представлял его тщедушным манерным недоумком, изнеженным увальнем, каких много: бородка, вельветовые брюки, немытое тело, грязные ногти, убогие пошлые мысли… Когда Литтлджон прощался с мисс Кокейн, стукнула садовая калитка, и послышались приближающиеся шаги. Гость не потрудился позвонить или постучать – нажал на ручку двери и вошел в дом. Мисс Кокейн представила мужчин друг другу. Мистер Райдер ничуть не походил на вялого неряшливого хлюпика-поэта. Он действительно носил кудрявую остроконечную бородку. В густых темно-рыжих волосах блестела седина. У него был высокий узкий лоб, крупный рот с твердыми тонкими губами и весьма внушительный нос. За дымчатыми стеклами очков, наверное, линзами Крукса[44], глаза с тяжелыми веками смотрели холодно и жестко. Большие руки и мускулистое тело выглядели сильными: мистер Райдер, несомненно, поддерживал себя в первоклассной физической форме. Ему было далеко за сорок. Инспектора не удивило, что Райдер произвел отталкивающее впечатление на Уолла. Как ему удалось покорить сердце мисс Кокейн, оставалось загадкой! Может, он умел красиво говорить или обладал мужским обаянием и ловко пользовался им в лучшие свои минуты? Литтлджон от души посочувствовал мисс Кокейн, поскольку знал: когда цветок увянет, а лепестки облетят, плод окажется горьким. Разумеется, старый Уолл возражал против этого брака! Жених представлял собой смесь мистера Мэрдстона с мистером Каркером![45] Теперь он дружелюбно здоровался с Литтлджоном и смотрел вопросительно, с дерзким вызовом. – Очень рад знакомству, инспектор. Надеюсь, вы скоро схватите негодяя. Вы должны непременно заглянуть ко мне, когда у вас выдастся свободная минутка. Я много времени уделяю саду, и, если вам это интересно, приходите: в эти дни вас ждет весьма приятное зрелище. – Спасибо, с удовольствием. Сказать по правде, я собирался посетить вас в связи со смертью мистера Уолла. Как я слышал, вы с ним недавно расстались при не совсем приятных обстоятельствах. – Кто-то уже накляузничал. – Райдер приподнял брови и смерил Литтлджона насмешливым недоуменным взглядом, потом испытующе посмотрел в сторону невесты, однако та промолчала. – Вы знаете, где меня найти, инспектор? – Да. Мисс Кокейн сообщила мне, где вы живете. – А-а… значит, сказала? Вижу, сегодня мы очень разговорчивы, да, Бетти? Мисс Кокейн улыбнулась своему возлюбленному. Литтлджону захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. Райдер полностью подчинил Бетти себе. Заморочил ей голову своей пустой болтовней! Если бы она попыталась утвердить себя… – Что ж, до свидания, инспектор. Приятно было познакомиться. Надеюсь увидеть вас у себя, жду встречи, – произнес жених, и Литтлджон покинул дом. Он вышел на садовую дорожку и заметил в окне Райдера. Тот смотрел ему вслед. Затем в комнату вошла мисс Кокейн, и Райдер повернулся к ней. Молодую женщину ожидал еще один допрос – возможно, более жесткий, чем предыдущий. Глава 11. Гуляка Нет сил идти, нет даже сил ползти, Моих желаний не догнать ногами. Прилягу здесь[46]. После посещения Грин-Хеджез Литтлджон решил заглянуть на «Болотную ферму» и проверить алиби доктора, которому не верил. Он поискал прохожего, чтобы спросить дорогу, как вдруг впереди показался Меллалью: констебль степенным шагом обходил деревню. Он поздоровался с инспектором, и тот спросил его, как пройти к ферме. – Я как раз направлялась в ту сторону, – ответил Меллалью. – Часть пути мы пройдем вместе, а потом выведу вас на нужную тропу. Они зашагали вдоль шоссе и вскоре выбрались за пределы деревни. Литтлджон пытался завести разговор со своим провожатым, но констебль молчал словно язык проглотил: соседство со знаменитостью из Лондона внушало ему священный трепет. Бедняге Меллалью редко приходилось вести беседы. Он не водил дружбу с жителями деревни – считал это излишним. В конце концов, где это видано, чтобы страж закона разбирал деревенские сплетни и дружески хлопал по плечу всякого встречного Тома, Дика или Гарри? А дома говорила одна миссис Меллалью. Справедливости ради надо сказать, что констебль был человеком застенчивым, отнюдь не бойким на язык. Этот недостаток он скрывал за глубокомысленным молчанием и деланой независимостью. Отдушину Меллалью находил лишь в обществе старшего сына Джозефа, названного, разумеется, в честь деда по матери. Мальчишка был его любимчиком и другом. Каждое воскресенье, и в ясную погоду, и в дождь, пара отправлялась на длинную прогулку, и Меллалью болтал без умолку: спешил выплеснуть все, что накопилось за минувшую неделю. Как многие люди, которым нечего сказать, или те, что не умеют связно выражать свои мысли, Меллалью прослыл в деревне человеком большого ума, проницательным и мудрым, однако скромным, благодаря чему пользовался всеобщим уважением. Топ-топ-топ. Грузный топот да тяжелое дыхание – вот и все, что услышал Литтлджон от своего спутника. Инспектор попытался разговорить Меллалью, пробовал расспрашивать о его знаниях, опыте и увлечениях, но тщетно. Констебль отвечал односложно, а если и отваживался объясниться более пространно – начинал путаться, мямлить что-то бессвязное, смущался и замолкал. Скоро у Литтлджона возникло ощущение, будто его ведут под конвоем в тюремную камеру, а потому фамильярности неуместны. – Вот мы и пришли, сэр, – сказал Меллалью. Он указал инспектору дорогу и произнес самую длинную реплику за все время пути: – Ступайте по этой тропинке. Дальше будет забор, а справа проход, там вы и увидите перед собой «Болотную ферму». Только никакого болота там нет и никогда не было, насколько мне известно. Он отдал честь, попрощался со старшим по званию, густо покраснел, неловко переступил с ноги на ногу и потопал прочь по своим делам. Когда Литтлджон скрылся из виду, констебль снял тугой шлем, отчего по лбу его немедленно потекли струйки пота, затем достал красный носовой платок и торжественно вытер лицо. Теперь у него уже не было причин сдерживаться, и Меллалью продолжил путь, оживленно разговаривая сам с собой. «Болотная ферма» оказалась маленьким, компактным, уютным домиком из красного кирпича с черепичной крышей того же цвета. Барджери, владелец фермы, осматривал стадо на поле. Литтлджон поздоровался с ним. Выглядел фермер неважно, что не слишком удивило инспектора: если миссис Харрис сказала правду, он не то праздновал, не то оплакивал появление на свет своего первенца, и в любом случае без бутылки не обошлось. Он сердечно приветствовал Литтлджона, но оглядел с подозрением и страхом. Инспектор заметил телефонный кабель, тянувшийся к ферме, и понял, что доктор Китинг уже договорился, чтобы его алиби подтвердили. – Как себя чувствует ваша жена, мистер Барджери? В деревне я слышал, что у нее выдались нелегкие дни. – У нее все хорошо, спасибо, сэр. Ребенок тоже в порядке. Хороший крепкий мальчишка, сэр. – Вот и славно. Рад это слышать. Как я понял, миссис Барджери чудом выкарабкалась. – Да, сэр. Все это совершенно выбило меня из колеи. – Кстати, доктор приходил к вам позавчера вечером? – Да, сэр. В тот вечер, когда мистер Уолл умер в деревне, доктор находился здесь с десяти часов и почти до полуночи. – Вы уверены? – Да, сэр. Бедняга врал неумело и неубедительно. Наверное, чувствовал себя в долгу перед доктором, который спас его жену, и изо всех сил старался оказать ответную услугу.