– По-моему, вам не нравится Уиньярд. – Да, Литтлджон. Он читал лекции в Эвингдоне, пока гостил у мисс Тидер. Рассказывал о южных морях в мужском клубе при приходской церкви. Мистер Клапледи уговорил меня пойти. Вообще-то я баптист, но не фанатик, и пастор мне симпатичен, вот я и согласился. В жизни не слышал столько сентиментальной чепухи. Этот человек разглагольствовал как царь и бог «морских островов», – так он изволил выражаться. Напыщенный, самодовольный тип, если хотите знать мое мнение. – Может, подвезем его в Хилари? – улыбнулся Литтлджон. – Ни за что! Пусть трясется в кэбе старого Эзры Фьюкса. Я не желаю ему зла, но, надеюсь, колымагу уже наняли и преподобному придется прогуляться. Сбавит заодно немного лишнего жира. Через час будет автобус. Он может и подождать. Олдфилд злорадно поддал газу, оставив миссионера стоять и озираться в тщетных поисках транспорта. Глава 4. Сосуд гнева Первой остановкой на пути следования детективов стал дом священника в Хилари-Магне, где их сердечно принял преподобный Этелред Клапледи. Он искренне обрадовался, услышав, что Литтлджон решил остановиться в деревне. Высокий крупный добродушный человек из Скотленд-Ярда одним своим видом внушал уверенность и спокойствие. С его приходом мистер Клапледи приободрился – мысль, что в маленькой общине укрывается убийца, приводила пастора в ужас. Он даже предложил Литтлджону комнату в своем доме. – Нет, спасибо, сэр, – отозвался инспектор. – Если гостиница «Колокол» похожа на другие деревенские пабы, где я бывал, это источник слухов и сплетен – хорошее место, чтобы послушать, как люди обсуждают новости и спорят. Думаю, я смогу с пользой проводить вечера в пивном зале. – Это уж наверняка. Народ в наших краях гостеприимный и довольно разговорчивый, чужаки здесь быстро становятся своими. Похоже, вы из тех, кто хорошо сходится с людьми. Проведете вечер в компании деревенских, и всякая настороженность исчезнет. Они будут свободно говорить при вас и даже с вами, словно вы тоже из местных. В разговор вмешался Олдфилд. – Нам лучше бы попасть на место трагедии до наступления темноты, – произнес Олдфилд. Может, вы проводите нас, преподобный? Мы поговорили бы по пути. Пастор поспешил наверх за шляпой и перчатками. Детективы услышали, как он зовет их со второго этажа. – Если вы подниметесь ко мне в комнату, я покажу вам место, где в последний раз видел мисс Тидер живой. Они двинулись по темной старой лестнице и присоединились к пастору. Он кивнул на просвет между кустами живой изгороди в дальнем конце сада. Осмотр мало что дал, однако священник, похоже, остался доволен. Он так и лучился желанием помочь. Литтлджон невольно почувствовал жалость к нему. В своей аккуратной, но поношенной одежде пастор выглядел исхудавшим и одиноким. Ему явно приходилось бороться с бедностью, с равнодушием прихожан и недостатком сочувствия в людях. – Мисс Тидер еще говорила с Хаксли, когда вы отошли от окна? – спросил Олдфилд. – Да. Наверное, он последний, кто видел ее в живых… кроме убийцы. Боже милостивый! Они сошли вниз, пересекли лужайку позади дома и спустились к канаве за церковным кладбищем. Литтлджону показали отстойник с люком, закрытым чугунной крышкой. Пастор обратил внимание детективов на цыганскую могилу, которую он рассматривал, когда Гормли обнаружил тело. Литтлджон повернулся к Олдфилду: – Вы нашли здесь посторонние отпечатки подошв или какие-то свидетельства, что кто-то перетаскивал тело? – Нет. Сначала тут топтался старый Гормли, потом сюда сбежалась толпа со всей деревни. К тому времени как прибыл Харриуинкл, деревенский полицейский, это место успели вытоптать так, будто здесь проходила ярмарка скота. Впрочем, деревья по краю канавы скрывают ее от глаз словно ширма. Жертву могли оглушить на каком-нибудь поле далеко отсюда, а затем незаметно оттащить или перенести. Издали за деревьями никто бы не увидел, что происходит. Хаксли сказал, что встретил мисс Тидер, когда она с решительным видом шла через поле к шоссе, будто направлялась куда-то по важному делу. Однако Тидер не упустила возможности вручить ему брошюру, призвать раскаяться и узреть свет истины. Вероятно, она покинула его через несколько минут после того, как их заметил пастор, и Хаксли со своим дробовиком отправился дальше. – Да, я слышал, как его ружье стреляло пару раз, когда шел по своим делам, – произнес священник. – Саутуэлл, местный фермер, повстречал Хаксли около одиннадцати на своем поле в миле от дома пастора. Они стояли и беседовали около часа, договаривались о каком-то новом охотничьем участке для Хаксли. Я говорил с Саутуэллом. Хаксли упомянул об этой встрече, и я решил проверить его слова – подтвердить алиби. – Кто-нибудь еще видел мисс Тидер, после того как она рассталась с Хаксли, Олдфилд? – Мне пока не удалось это выяснить. Может, вам повезет больше. Литтлджон повернулся к пастору, который чувствовал себя неловко, оттого что невольно вмешался в расследование, и нервно чертил по земле мыском ботинка. – Главное, мистер Клапледи, – выяснить, кто, грубо говоря, хотел заткнуть рот мисс Тидер. Как я понял, она постоянно выслеживала паршивых овец в деревне. Пастор с готовностью пришел на помощь. – Да. Знаете, в свое время ей удалось раскопать несколько скандальных историй. Она часто подстерегала меня в ризнице, чтобы излить душу. Делала вид, будто просит у меня совета, но, думаю, просто искала предлог сообщить мне, как намерена поступить. Обычно принимала решения заранее. Эта женщина была твердой и непримиримой, когда вопрос касался греха. – Какого греха? – Ну, хм… боюсь, главным образом речь шла о плотских грехах, хотя и о других тоже, конечно. – Каких именно? – Возьмем, к примеру, мистера Хаксли. Он убежденный агностик. Возможно, вы подумаете, это не делает мне чести, но я устал убеждать этого человека, что его позиция неразумна. Дескать, никакого создателя Вселенной нет и тому подобное! Однако мистер Хаксли достаточно умен и способен умело парировать любые аргументы. Мы давно договорились оставаться друзьями, хотя наши взгляды расходятся. А мисс Тидер не сдавалась – неустанно преследовала его. Думаю, он добродушно посмеивался над ее выпадами, но, конечно, вовсе не помышлял о том, чтобы убить. – Что-нибудь еще? – Формально большинство жителей деревни воспитаны в англиканской вере и принадлежат к моей церкви. Есть здесь и горсточка методистов. Они собираются на богослужения в постройке из гофрированного железа между двумя деревнями. Еще наберется с десяток-дюжину свидетелей Эммануила, приверженцев разных конфессий, которых обратил в свою веру местный глава этой церкви, мистер Уолтер Торнбуш, здешний колесный мастер. Он проводит службы у себя в коттедже. Мисс Тидер, кажется, не заботило, какую церковь выбирают люди, лишь бы исповедовали христианство и вели себя благопристойно. – Торнбуш – тот мужчина, что ухаживает за служанкой мисс Тидер? – Да, тот самый. – Пастор усмехнулся и понизил голос почти до шепота. – Очень достойный человек, в высшей степени почтенный, и намерения у него самые лучшие, но весь богословский арсенал сводится к доскональному знанию псалмов. Сказать по правде, его разговоры и речи, если не принимают форму проповеди, то… превращаются в одно бесконечное пение псалмов. Уверен, вы с ним познакомитесь. Он почти поселился в доме Тидер. Утешает и наставляет служанку, на которой после долгих лет ожидания наконец сможет теперь жениться. Видите ли, мисс Этель по какой-то причине возражала против этого брака, а Сара, экономка, не смела поступить наперекор и бросить службу в ее доме, ведь она рисковала потерять весьма значительное содержание, что оставила ей мисс Марта. – Простите, что снова возвращаюсь к грехам, сэр, но какие еще человеческие пороки привлекали особое внимание покойной? – Пьянство. Семейные ссоры. Жестокое обращение с животными и детьми. Она вставала между мужьями, женами и их отпрысками, за что ее люто ненавидели домашние тираны и дебоширы. Вам, как и мне, хорошо известно: лучший способ залатать брешь в семейных отношениях – вступиться за одну из сторон. Жена, что истошно кричит от побоев мужа, готова наброситься с бранью на каждого, кто хоть пальцем тронет ее обидчика. Но мисс Тидер так и не усвоила этой азбучной истины. Вдобавок дважды или трижды привлекала инспектора Национального общества защиты детей от жестокого обращения к расследованию случаев пренебрежения родительскими обязанностями. Это повлекло за собой одно или два судебных разбирательства, родителей признали виновными. По памяти я всех не перечислю, но вы можете просмотреть документы. Уверен, инспектор Олдфилд вам в этом поможет. Еще она обращалась в Королевское общество защиты животных и добивалась предъявления судебных исков. Такие дела тоже разбирались. Жестокое обращение со скотом, с лошадьми… Помимо этого мисс Тидер считала своим долгом бороться с пьянством, однако в ответ получала лишь непристойную брань и оскорбления. Но неужели, инспектор, вы действительно верите, будто подобное происшествие могло вызвать у кого-то желание убить ее? Если хотите знать мое мнение, жители деревни слишком дорожат своей шеей, чтобы совать голову в петлю. Бывали случаи, когда в окна мисс Тидер бросали коровий помет, а один малый поджег ее сарай из мести, но для убийства требуется более серьезный мотив. – Вы так думаете, сэр? А теперь, если вас это не смущает, как насчет грехов, которые вы отнесли к плотским? – Существует седьмая заповедь, но, к несчастью, кое-кто в деревне ее нарушает. Не открыто, конечно. Однако слухи, шепотки, подозрительные мелочи или даже семейные стычки делают свое дело: правда выходит наружу. Вероятно, близкое соседство с животными, тесная связь с природой и определенная вольность в речах и поведении, которую допускают самые своенравные, приводят к пренебрежению данной заповедью. Такое случается. Похоже, у мисс Тидер, да простится мне это вульгарное выражение, был нюх на подобные случаи. Она стремилась вмешаться, а подчас доходила до того, что намекала на измену пострадавшей стороне. Это в высшей степени неблагоразумно и неподобающе, но таков уж был ее характер. Временами она даже старалась убедить меня пригрозить грешникам и осудить их публично. В подобных делах, джентльмены, требуются более веские доказательства, нежели пересуды, иначе вы сильно рискуете – последствия могут быть губительными. Разве что виновных поймали flagrante delicto[76]. Даже тогда это касается обманутой стороны и никого больше. В этом отношении я тверд. Я психолог и должен следовать велению разума, а не эмоций. Мистер Клапледи начал горячиться, и Литтлджон подумал, что пастор показал себя человеком весьма неглупым и здравомыслящим. – Что до остального… мисс Тидер пыталась преследовать молодых мужчин и женщин, которым следовало бы пожениться, принимая во внимание их отношения. Она призывала меня вмешаться… но, как и в других случаях, это должны решать сами люди: семьи всегда найдут способ уладить подобные дела и прийти к согласию. – И все же она находила время на свои расследования и совершенствовала технику? Эта женщина как бы была сосудом гнева? – Да. Она только тем и занималась, что исправляла и улучшала жизнь в деревне, точнее – пыталась. Но как психолог, боюсь, я должен поставить ей диагноз: психопатическое расстройство, вытеснение, повлекшее за собой искажение норм поведения и установок личности. Несчастная женщина – это привело ее к печальному концу. Сгущались сумерки, багровый закат предвещал назавтра ясный день. На отдаленных полях грузили и везли домой на фермы остатки дневного урожая. Вечернюю тишину прерывали окрики возниц, погонявших лошадей, беготня и визг детей в деревне, мычание скота, уханье сов, а иногда – трели певчих птиц. Литтлджон почувствовал голод. – Пожалуй, я пойду поищу «Колокол», Олдфилд, – обратился он к инспектору. – Когда там подают ужин? – Около семи часов. У вас осталось немного времени, чтобы поговорить со служанкой мисс Тидер, если хотите. Потом мне придется уйти. Завтра дознание, а у меня еще уйма работы, хотя слушание все равно перенесут. «Этот парень – форменный надсмотрщик над рабами», – добродушно усмехнулся Литтлджон. Детективы попрощались с пастором. – Я зайду к вам завтра, – добавил Литтлджон. – А тем временем будьте добры, сэр, припомните самые вопиющие случаи вмешательства мисс Тидер в частную жизнь людей и сообщите мне. Это может оказаться полезным. – Непременно, инспектор. И пожалуйста, приходите ко мне в любое время, когда пожелаете. Никаких усилий не жаль, лишь бы покончить с этой ужасной историей. Всего доброго вам обоим. По пути к коттеджу «Брайар» детективы завернули в деревенский полицейский участок и отвлекли констебля Харриуинкла от тарелки с требухой. Всякий раз, когда какой-нибудь местный фермер резал свинью, в дом полицейского отправляли сверток с мясом, поскольку страж закона питал к нему особое пристрастие. Констебль предавался эпикурейскому наслаждению без пиджака, поэтому поспешно надел мундир, чтобы приветствовать начальство. Олдфилд представил ему инспектора Скотленд-Ярда. Лицо Харриуинкла засияло от гордости. Мысль о сотрудничестве с известным человеком льстила ему необычайно. Констебль не мог дождаться, когда же представится возможность зайти в «Колокол» и сообщить всей деревне, что он вместе со Скотленд-Ярдом расследует преступление. Конечно, он не мог допустить, чтобы его видели с местными выпивохами за кружкой пива, другое дело – заглянуть в паб, напомнить публике о затемнении и тому подобном, а потом как бы невзначай упомянуть о расследовании. – Мы с вами будем часто видеться, Харриуинкл, – произнес Литтлджон. – Завтра соберемся, чтобы обсудить проблему, вы должны высказать свое мнение на случившееся. Инспектор Олдфилд уже передал мне официальный отчет, но я хотел бы услышать ваш устный рассказ о событиях того дня. А пока возвращайтесь к своему ужину. Простите, что побеспокоили вас так поздно. До свидания. От гордости грудь констебля Харриуинкла раздулась колесом, так что пуговицы на мундире едва не отлетели. Разделавшись с требухой, он прорепетировал свое выступление перед хозяином «Колокола». Небрежным тоном, как бы вскользь бросил: – Тот человек из Скотленд-Ярда сказал мне: «Сэм, я хочу услышать ваше донесение. Устное, поскольку я высоко оценил ваш отчет». Страж закона из Хилари никогда раньше не имел дела с убийствами, не говоря уж о коллегах из Скотленд-Ярда. Когда случаются такие события, свиных потрохов и чая недостаточно. – Мар! – крикнул он жене. – Принеси-ка мне бутылочку пива из тех, что стоят в камере. Похоже, мне наконец привалила удача. Это мой шанс блеснуть. Может, получу сержантские нашивки, кто знает? Давай-ка поживее, уточка моя, меня ждет работа. Любящая уточка тотчас вразвалочку отправилась в забранную решеткой холодную коморку, где за отсутствием в деревне преступников хранили пиво, домашнее вино из ревеня, соленья и грязное белье, ожидавшее очередной стирки. Тем временем детективы подошли к коттеджу «Брайар». Олдфилд остановился у ворот. – День завершается, а у меня еще много работы, – сказал он. – Не возражаете, если я оставлю вас здесь, а завтра утром мы встретимся? – Нисколько. Я побеседую с Сарой Расселл, а потом отправлюсь ужинать. Дам вам знать, если появятся новости. Детективы расстались, и Литтлджон позвонил в дверь дома. После недолгого ожидания дверь отворилась, и в темноте дверного проема (здесь строго следовали указу о затемнении) он различил невысокую полную женскую фигуру, похожую на туго набитый мешок, перевязанный посередине. – Вам что-то нужно, сэр? – раздался приятный голос. – Вы мисс Расселл? – Да, это я, сэр. – Можно мне войти? Я хотел бы поговорить с вами.