– Никогда раньше я не слышала о справочниках Кромвеля, – с подозрением заявила дама, все такая же хмурая. – Как? Не слышали о справочниках Кромвеля? Вы меня удивляете. У нас огромные тиражи, наши издания весьма популярны в самых высших кругах. – Тогда будьте любезны, переходите к делу. У меня скоро обеденный перерыв. – Могу я видеть мистера Читти, мистера Маллинера или мистера Пасси? – Много же вы знаете об этой фирме! Они все уже лет десять как в могиле, а то и больше. Теперь дела ведет мистер Теодор Дженкинсон, он здесь единственный партнер. – Он в конторе? – Его нет в городе, мистер Дженкинсон проводит аудит. С тех пор как лет восемь назад фирма перешла к нему, он постепенно удалился от дел. Почему, я не знаю. Зачем было покупать фирму, а потом раз за разом отказываться от заказов на аудит? Когда мистер Читти был еще жив, приходилось держать штат из пятнадцати человек, чтобы справиться с работой. А теперь на всю фирму один только мистер Дженкинсон да я. Он никогда не пытался найти замену клиентам, которых мы потеряли, а теперь даже для одного человека заказов едва хватает. Мистер Дженкинсон сам выполняет работу, да и он не больно-то загружен делами. Правда, и у меня работы не много, а платят хорошо, так что меня все вполне устраивает. – Очень вам признателен. Думаю, для начала вы сообщили мне достаточно. Кстати, мистер Дженкинсон – член Ассоциации лицензированных бухгалтеров, верно? – Да. – Благодарю за помощь. А как ваше имя? Я должен непременно прислать вам один из наших ежедневников на Рождество. – Мисс Ливермор, – ответила дама уже более любезным тоном. Кромвель записал ее фамилию, попрощался с ней и поспешно покинул здание. Затем он направился на Грэшем-стрит и вошел в узорные ворота Ассоциации лицензированных бухгалтеров. Его принял помощник секретаря мистер Пивер, сержант объяснил ему подлинную цель своего прихода. – О господи! – Мистер Пивер пощипал себя за подбородок. – Надеюсь, нам не грозит еще один финансовый скандал. Я едва успел оправиться после первого. – Нет, вряд ли. Я лишь навожу справки о нынешнем владельце фирмы «Читти, Маллинер и Пасси», некоем мистере Дженкинсоне. Вы можете мне что-нибудь сказать о нем? Мистер Пивер взял с полки справочник и принялся внимательно изучать его сквозь массивные очки с толстыми линзами. Бедняга страдал катарактой, и тому, кто смотрел ему в глаза, казалось, будто он заглянул в озерцо, куда бросили камень, – подобный оптический эффект создавали очки. Бухгалтер старательно водил пальцем по столбцам с именами. – А-а, вот то, что нам нужно. Теодор Дженкинсон, действительный член ассоциации с тысяча девятьсот восьмого года. Довольно давно. Его первый наниматель – Джеремайя Титмусс, гибкий график работы, Трентбридж. С тысяча девятьсот восьмого года по тысяча девятьсот четырнадцатый год. Затем он на время исчез. Возможно, его призвали в армию. Так, так… вот он снова появился в списках 1932 года как единственный владелец «Читти, Маллинер и Пасси». Славная была фирма в былые дни, но партнеры умерли один за другим, и в конце концов их наследники продали то, что от нее осталось, мистеру Дженкинсону. Работы у него не слишком много, насколько я слышал. В основном аудит благотворительных организаций. – Большое спасибо, мистер Пивер. Вы очень мне помогли. Мой визит вы сохраните в тайне, правда? Значит, мистер Дженкинсон начинал карьеру в Трентбридже? Мистер Пивер подтвердил это, обменялся рукопожатием с сержантом, предложил обращаться в ассоциацию по любым вопросам и заверил, что с радостью поможет полиции. Он проводил детектива восхищенным взглядом, но мощные линзы исказили выражение его глаз: казалось, взор его горит свирепостью и злобой. Кромвелю оставалось лишь теряться в догадках, что же в действительности у мистера Пивера на уме. Закончив эту часть работы, сержант Кромвель отправился в кафе, заказал два яйца пашот на тостах, пончик, чайник с чаем и большое мороженое-ассорти, а пока заносчивая молодая особа готовила заказ, успел позвонить в гостиницу «Колокол» в Хилари из телефонной будки. Хозяин гостиницы сообщил, что Литтлджон вышел в неизвестном направлении, и в ту же минуту разочарованному сержанту принесли первое блюдо. Официантка смерила его свирепым взглядом за то, что осмелился покинуть столик. Кромвель осторожно приподнял тонкий яичный белок на тосте, и лицо его посуровело. Оба тоста под яйцами пашот обгорели до черноты, а надменная девица даже не попыталась соскрести горелую корочку. – Эй! – позвал он официантку и под испуганными взглядами нескольких пожилых дельцов, чье заискивание лишь поощряло заносчивое обращение девицы, отказался есть яйца на углях. Глубоко возмущенный, Кромвель поднялся и перешел к конкуренту в соседнее заведение, где за шиллинг восемь пенсов его накормили до отвала. За гренками по-валлийски, с двумя слоями сыра, что обошлось ему в лишних два пенса, Кромвель обдумал свой следующий шаг. В ожидании дальнейших распоряжений Литтлджона он мог потерять драгоценное время. Сталкиваясь с проблемой выбора, Кромвель всегда задавал себе один вопрос: как поступил бы в подобном случае Оливер Кромвель? Он бы смело импровизировал! Сержант попросил у хозяина кафе железнодорожное расписание и услышал в ответ, что здесь такого не держат. Тогда он заглянул на Чипсайд, в бюро путешествий Кука. В час тридцать Кромвель уже был на вокзале Юстон, а в пять часов – в полицейском участке Трентбриджа, наводил справки о человеке по фамилии Титмусс. Дежурный сержант тоскливо улыбнулся. Это был крупный краснолицый мужчина с густыми песочного цвета усами, вся его служба прошла в Трентбридже. Он наблюдал, как время, подобно вечно спешащему потоку, уносит одного за другим сыновей Трентбриджа, и пребывал в унынии, гадая, когда настанет его черед. Ящик стола в дежурной комнате был набит всевозможными лекарствами. Сержант печально посмотрел на Кромвеля: – Вы сказали – Титмусс? Он отошел от дел лет двенадцать назад, а то и больше. Богатая клиентура. Самая крупная бухгалтерская фирма в городе. Трое братьев. Двое умерли. Погибли во цвете лет. Третий, мистер Эдвин, по-прежнему живет в верхней части города, но его теперь возят в кресле на колесах. Нижняя половина тела у него парализована после апоплексического удара. Тогда и дела ему пришлось свернуть… Дородный полицейский робко приоткрыл ящик, достал таблетку от повышенного кровяного давления и с усилием проглотил ее. – Вы не могли бы дать мне адрес мистера Эдвина Титмусса? Дежурный сержант поспешно полистал телефонный справочник: – У него вилла на Оксфорд-роуд, это в верхней части города. Идите вдоль трамвайных путей в гору, и там, где они поворачивают налево, сверните направо. Вилла называется… как же ее… Чам… Чами… как там?.. – Произнесите по буквам. – «Ч-а-м-о-н-и-к-с», – с запинкой проговорил сержант. – А-а, «Чамоникс»…[99] Это на юге Франции, – наставительно произнес Кромвель. – Спасибо. Тогда я пойду. Признателен вам за помощь. Прощайте. – Всего доброго, – страдальчески отозвался сержант. Он не мог заставить себя сказать кому-то «прощайте». Это слово звучало безысходно. Дежурный отправил в рот мятную пастилку с содой. Мистер Эдвин Титмусс, румяный ухоженный мужчина с белоснежными волосами, сидел в саду виллы «Шамони», ноги его прикрывал плед, на коленях лежал журнал «Кантриман» и бинокль. Пожилой джентльмен радушно приветствовал детектива. – Я только что наблюдал, как воробьи в конце лужайки улаживают семейную ссору, – со смехом признался он, потом вдруг сообразил, что Кромвель пришел не для того, чтобы изучать жизнь птиц, и спросил о цели его визита. – Но сначала давайте выпьем, – предложил смешливый инвалид, поднес к губам маленький серебряный свисток, висевший на шелковом шнурке у него на шее, и резко дунул. Из французского окна вышла опрятная горничная. Выслушав распоряжение хозяина, удалилась и вскоре вернулась с холодным лагером. – Слушаю вас, – произнес мистер Титмусс, после того как они попробовали и одобрили пиво. – Я собираю информацию о некоем Теодоре Дженкинсоне, который, как я понял, когда-то стажировался у вас. Вы его помните? – Боже мой… так вы копаетесь в сумрачном прошлом? Да, я смогу вам помочь, мистер Кромвель. Видите ли, я уже долгие годы почти беспомощен, а те, кто мало где бывает, любят жить воспоминаниями. Чтобы убить время, я стал наблюдать за птицами в своем саду, вдобавок почти всю жизнь вел дневник. Жизни птиц я посвятил небольшую монографию и опубликовал ее. Перед уходом обязательно напомните мне подарить вам экземпляр. История жизни Эдвина Титмусса не вышла в печать, но я дам вам выдержки из дневников, связанные с тем, что вы ищете… Мистер Титмусс снова дунул в свисток. Получив подробнейшие инструкции относительно томов и дат, хорошенькая горничная упорхнула и вскоре появилась с двумя черными книгами, похожими на Библии в сафьяновых переплетах. Их она вручила хозяину. Мистер Титмусс полистал дневники, зачитал выдержки, а Кромвель записал сведения к себе в блокнот. Покончив с делами, мужчины выпили чаю – мистер Титмусс настоял, чтобы Кромвель перекусил вместе с ним. За чаем сержант невольно поддался обаянию этого удивительного пожилого джентльмена, интересно рассуждавшего о событиях прошлого, о нынешних проблемах своих друзей и о птицах. Они тесно сдружились, и детектив покинул гостеприимный дом нового знакомого не только с маленьким томиком Эдвина Титмусса «Птицы в моем саду», но с полевым биноклем и двумя классическими трудами по орнитологии. Так Кромвель из Скотленд-Ярда всерьез заинтересовался наблюдением за птицами, отказался от подражания своему более знаменитому однофамильцу и стал наконец самим собой. С тех пор одну часть отпуска он неизменно проводил в местах обитания птиц, а другую – в саду «Шамони», в Трентбридже. Книга «Птицы на заднем дворе и за его пределами», написанная Титмуссом и Кромвелем в соавторстве, высоко ценится в кругу орнитологов-любителей… Вечером в день первой встречи с мистером Титмуссом Кромвель вернулся в свою квартиру в Найтсбридже, перечитал записи в блокноте и упорядочил собранные сведения о Теодоре Дженкинсоне. К началу первого ночи перед ним уже лежало готовое краткое резюме, которое он вместе с запиской запечатал в конверт и отправил Литтлджону в Хилари-Магну, в гостиницу «Колокол». «Теодор Дженкинсон, родился в 1882 г. в (?). Окончил местную среднюю школу. В 1898 г. поступил на работу в банк Трентбриджа. «Там он пытался учить управляющего, как вести дела, и от его услуг отказались». В 1900 г. пришел в фирму Титмусса. В 1908 г. сдал экзамены и получил диплом бухгалтера. Оставался у Титмусса до 1914 г., затем ушел в армию. Временами давал о себе знать мистеру Титмуссу. В 1919 г. демобилизовался в звании майора. Проходил службу во Франции, Италии, Финляндии. Что с ним было дальше, неизвестно, пока в 1932 г. он не основал собственное дело, выкупив почти развалившуюся лондонскую фирму «Читти, Маллинер и Пасси». Ничего больше о его занятиях узнать не удалось. Личные качества и пр. Умен. В школе получал стипендию. Обладает живым умом, честолюбив, высокого о себе мнения. Отсюда его ссора с первым нанимателем. Вроде бы неплохо поладил с мистером Титмуссом, который обещал ему партнерство в фирме, если он будет примерно вести себя и усердно работать. В 1914 г., перед самым началом войны, стал проявлять явные признаки беспокойства, поговаривал о том, чтобы переехать в Лондон и там начать новое дело. Благодаря острому уму сделал быструю карьеру в армии и был откомандирован в штаб. Это подхлестнуло его амбиции и честолюбивые устремления. Предположение мистера Титмусса, что Дженкинсон уже не вернется в Трентбридж, подтвердилось. Семья. Сын помощника смотрителя парка, Лемюэля Дженкинсона, нанятого муниципалитетом Трентбриджа. Родители – уважаемые набожные люди. Дженкинсон-старший переехал в Трентбридж из сельской местности, где он служил садовником при усадьбе, с двумя детьми, мальчикам и девочкой. Теодору было тогда около одиннадцати, а его сестре (имя не запомнилось) – тринадцать. Когда Теодор начал работать в банке, Лемюэль вернулся в родные края (в Хилари-Магну), оставив сына в съемной комнате. Мать умерла еще в Трентбридже, с тех пор хозяйство в семье вела сестра. По-видимому, они с братом очень близки. Мистер Титмусс познакомился с ней, когда принял на работу ее брата, она приезжала в Трентбридж, чтобы снять для Теодора новую комнату. Эта «простоватая, но властная малышка», по описанию мистера Титмусса, служила в каком-то поместье возле своего дома. Прилагаю фотографию мистера Титмусса с его служащими, сделанную в 1913 г. во время очередной поездки в Ханстантон, где они бывали каждый год. Дженкинсон – третий мужчина слева в переднем ряду. Этому снимку почти тридцать лет, но он может оказаться полезным». Вполне удовлетворенный итогами дня и своими литературными трудами, Кромвель поужинал и отправился в постель, прихватив с собой богато иллюстрированную книгу о птицах, чтобы спокойно покурить трубку и почитать на сон грядущий. На следующее утро ему пришлось оправдываться перед хозяйкой из-за дыры, прожженной в одной из лучших ее простыней, как она заявила – не без преувеличения, разумеется. Кромвель с улыбкой заплатил хозяйке, довольный, что дело закончилось только дырой в простыне, ведь он уснул с горящей трубкой в зубах. Глава 13. Неожиданное открытие за чаем В конце недели Литтлджону пришлось прервать расследование, поскольку в Хилари свято блюли день воскресный. Не сказать, правда, чтобы в то воскресенье деревня мирно отдыхала. Утром новость о смерти Уикса с фермы «Аппер-Хилари» уже разнеслась повсюду. Харриуинкл, Олдфилд, доктор и группа газетчиков в сопровождении зевак упорно трудились, но к обеду закончили всю дневную работу. В это же время не меньше внимания привлекла к себе Полли Друс, чье бракосочетание состоялось в девять часов утра. Вдобавок ко всему в то воскресенье отмечался день благословения урожая. Неудивительно, что вконец потерянный мистер Клапледи на утренней службе предложил вознести молитву о дожде, вместо того чтобы призвать паству вспахивать поля и разбрасывать семена[100]. Когда Полли и ее новоиспеченный супруг отправились в Эвингдон отмечать свадьбу (владелец «Колокола» не успел обзавестись необходимым количеством провизии за столь короткий срок), методисты уже вовсю праздновали день урожая. «Благодарные сердца, поспешите в дом Отца», – выводил хор в постройке из гофрированного железа на перекрестке, и звуки гимна разносились далеко за пределы деревни. Что же касается расследования по делу Тидер, то Литтлджон посчитал разумным сделать короткий перерыв – он находился на ферме «Аппер-Хилари», когда случилась трагедия, и оказался главным свидетелем, а потому значительную часть времени заняло у него совещание с коллегами в местной полиции и с полицейским врачом. Коронер уехал из города на выходные, но его помощник предварительно назначил дознание на следующий вторник. Между тем миссис Уикс пришла в себя после падения с лестницы, отделавшись всего парой синяков. Она отвечала на вопросы полиции и занималась делами на своей маленькой ферме. Ее угрюмое, застывшее, будто высеченное из гранита лицо не выражало никаких чувств. Не было оснований подозревать, что причина смерти Уикса не самоубийство, а нечто другое, и ожидалось, что коронер на дознании лишь подтвердит это заключение. Состояние здоровья покойного, его пристрастие к спиртному, крайняя взвинченность, подавленность, неожиданное признание в нападении на мисс Тидер и новость о замужестве Полли Друс – причин, чтобы свести счеты с жизнью, было более чем достаточно. Литтлджон только к середине дня покончил со всеми неизбежными формальностями, которые повлекла за собой смерть Уикса, и когда Олдфилд с помощниками отправился обратно в Эвингдон, решил внимательнее изучить деревню и окрестности в надежде, что небольшая прогулка по приятной сельской местности поможет ему отвлечься, чтобы позднее взяться за расследование с новыми силами. Он зажег трубку, одолжил у хозяина «Колокола» крепкую трость и зашагал по Хилари-Парва-роуд. Проходя мимо коттеджа «Брайар», Литтлджон не заметил там ни малейших признаков жизни, если не считать дыма над трубой, хотя мистер Уиньярд еще оставался в доме. Очевидно, он предпочел скорбеть в одиночестве в четырех стенах. Литтлджон не мог представить его после всего случившегося на благодарственном молебне в церкви вместе с жителями деревни. Детектив остановился полюбоваться аккуратным Холли-Бэнком, затем повернулся, чтобы продолжить путь, как вдруг с удивлением обнаружил, что незаметно для себя поднялся на невысокий холм, а с этого пригорка виден луг, где встретила свою смерть мисс Тидер. Литтлджон стоял у самых ворот Холли-Бэнка и видел в просвете между «Колоколом» и коттеджами верхнюю половину рокового поля – от тропинки до Эвингдон-роуд. Вероятно, из верхних окон дома Лорримера просматривалось само место преступления. Литтлджон обдумывал свое открытие, когда услышал шаги за спиной. Он повернулся и увидел, как со стороны деревни к нему приближается Лорример. – Добрый день, инспектор. Любуетесь пейзажем? – произнес щеголеватый хозяин Холли-Бэнка и улыбнулся. – С этого склона действительно открывается чудесный пейзаж. А из окон вид еще красивее: дом ведь стоит на холме, сверху заметна вся панорама. – Я как раз подумал, мистер Лорример, что из окна вашего дома хорошо просматривается место убийства мисс Тидер. – Согласен. Мне тоже сразу пришла в голову эта мысль. Жаль, что никто не глядел из окна, когда на мисс Тидер напали. Это избавило бы вас от проблем. Но, как вы знаете, обе мои служанки (весь мой скромный штат) готовили еду в кухне, а я сидел за роялем… Не хотите зайти, выпить чашку чаю? Кстати, эта история с Уиксом – сущий кошмар, правда? Хотя, наверное, так даже лучше. Если бы Уикс предпочел дождаться, когда природа возьмет свое, боюсь, его путь к могиле был бы долгим и полным страданий. Пристрастился к бутылке, проспиртовался насквозь, а смерть от цирроза печени, как правило, весьма мучительна. Мне жаль его жену. Эта достойная женщина много натерпелась по вине своего ленивого пропащего мужа. Вдобавок Уикс путался с той девицей, Друс, что вышла замуж нынче утром. Шлюха! Лорример оживился, становился все разговорчивее, а Литтлджон собирался прогуляться и решительно не желал слушать нескончаемую болтовню, поэтому предпочел извиниться и продолжить путь. Его удивило, что Лорример интересуется делами соседей, тем более жизнью миссис Уикс, у которой, похоже, почти не было друзей в деревне. Дорога тянулась мимо ворот Хилари-Холла и парка с прекрасными старыми деревьями к густой роще, где когда-то вырубили полоску под шоссе. Лес там высился стеной по обеим сторонам и обрывался перед крошечной Хилари-Парвой, которую едва ли можно было назвать деревней. Место показалось Литтлджону довольно приятным. Здесь стояли рядком в окружении садов четыре выбеленных глинобитных домика, пивная и внушительного вида кирпичная церковь, построенная безумным хозяином поместья из-за соперничества с владельцем более крупной деревни. Бывшая резиденция основателя Хилари-Парвы виднелась в дальнем конце деревушки: ее выкупил профсоюз и превратил в санаторий. Церковь была закрыта. Мистер Клапледи проводил здесь службы редко, лишь по особым случаям, а в остальное время прихожане обеих деревень собирались в церкви Хилари-Магны. Возле домиков стояли несколько жителей, а в большом ухоженном парке при перестроенной усадьбе прогуливались пациенты санатория. Литтлджон свернул на боковую дорожку и вскоре оказался на шоссе между Эвингдоном и Стреттон-Харкортом, а через четверть часа уже проходил мимо аллеи, ведущей к ферме «Аппер-Хилари». Поток машин на дороге изрядно портил удовольствие от прогулки, и Литтлджон уже начал жалеть, что повернул в сторону от Хилари-Парвы, когда ему пришла вдруг в голову удачная мысль. Он охотно выпил бы сейчас чашку чаю. А если отправиться дальше по Стреттон-роуд, в чайную мисс Сатчелл, мимо опустевшей на время методистской молельни, где после чая снова соберутся прихожане на вечернюю службу? Те немногие, кто пришел в молельню на целый день, очевидно, из отдаленных мест, расположились на маленьком церковном дворе, разложили под деревом сумки с провизией, свертки с бутербродами и чашки с чаем. За пиршеством велись самые разнообразные разговоры, от глубокомысленных бесед серьезных молодых людей и дам до легковесной шутливой болтовни между взволнованным престарелым дьяконом и дородной молодящейся старухой. Когда Литтлджон проходил мимо, бородатый старец с трудом поборол искушение отвесить сочный шлепок по необъятному заду своей легкомысленной собеседницы. Детектив, попыхивая трубкой, зашагал дальше по мосту через чистый ручей Фенни-Брук к перекрестку дорог Стреттон-Латтимер и Стреттон-Харкорт. Чайная мисс Сатчелл представляла собой бунгало, где жила сама хозяйка, и большую пристройку, где подавали закуски и напитки. Рядом располагались автостоянка и небольшой сад – летом яркие зонтики защищали там от солнца и дождя тех, кто предпочитал пить чай на свежем воздухе. Мисс Сатчелл была учительницей средних лет, которая устала от работы в школе и, вопреки советам друзей, купила за бесценок захудалую придорожную закусочную. Заведение находилось возле дороги, однако далеко от оживленных мест, где собиралось достаточно публики, готовой заплатить за лакомства вроде булочек с разноцветной глазурью, маленьких сдобных лепешек, кексов и пышек, которые подавались вместе с чашками кофе или чаем в чайниках. Но мисс Сатчелл твердо решила открыть чайную. За год она успела прославиться на всю округу своей выпечкой и начала зарабатывать неплохие деньги. Прежде всего она пекла, готовила и подавала собственные изделия. Вскоре ее чайную оценили две весьма влиятельные дамы графства, мисс Филлимор-Кадби и леди Уинстанли. С этого дня будущее мисс Сатчелл было обеспечено. Стало модным забегать к Сатчелл на утренний кофе, дневной чай, легкий обед или даже ранний ужин с непременной чашкой чаю. На стоянке теснились машины, посетители занимали все столики, а мисс Сатчелл продолжала пополнять кассу. Она по-прежнему занималась выпечкой, но платила другим девушкам, чтобы те обслуживали столы, пока хозяйка, к тому времени и сама наполовину влиятельная особа, в твидовом костюме и грубых башмаках, шумно болтала с завсегдатаями, ко многим обращаясь по имени. Литтлджон вошел в чайную и сумел найти пустой столик в тихом углу. Место показалось ему чрезмерно «староанглийским». Рядом с большим открытым кирпичным камином, тщательно набитым поленьями, стояла прялка. Кругом сияли всевозможные медные штуковины. Начищенные грелки, лейки для горячей воды, подносы, подсвечники разнообразных форм и размеров занимали стены, полки и всю свободную поверхность. Медные котелки и кувшины, гонги, колокольчики, трое старинных напольных часов, образцы вышивки в рамках, фигурные пивные кружки, глиняные собачки, стеклянные «ведьмины шары» от сглаза и еще сотня причудливых древностей, фальшивых и подлинных, громоздились повсюду. Все они продавались, но Литтлджон об этом не знал, да и не задавался подобным вопросом. Он спросил официантку, нельзя ли видеть мисс Сатчелл, и услышал в ответ, что та появится минут через десять. Девушка указала пальцем на окно, за которым обширный, обтянутый твидом зад хозяйки чайной выступал из готовой отъехать спортивной машины мисс Филлимор-Кадби. Литтлджон заметил, как владелица автомобиля и мисс Сатчелл толкают друг друга, громко шушукаются и скалят зубы, будто смакуют подробности местного скандала. Тем временем сдобные лепешки для инспектора уже извлекли из горы засахаренных фруктов, конфет, домашних сладостей, вазочек с мятным кремом (по особому рецепту мисс Сатчелл), леденцов, кексов, пышек и пончиков, от которых ломился прилавок, и Литтлджон смог подкрепиться, пока ждал и осматривался. Робкие влюбленные парочки, пришедшие в чайную на первое свидание, взволнованно шептались, поглощенные друг другом. Пресыщенные, скучающие молодые люди и девушки с очевидными симптомами задержки умственного развития или пляски святого Витта громогласно переругивались, грубо рявкали, обращались к своим спутникам с подчеркнутым презрением, не замечая остальных посетителей и не считаясь с их чувствами. Почтенные женатые пары, явившиеся в чайную ради скромного развлечения, смущенно поглядывали на шумных соседей; казалось, они готовы извиниться за свое присутствие. Со всех сторон Литтлджона окружали такие же простые смертные, как он сам, занятые едой и питьем. Инспектор последовал их примеру. Вскоре к нему подошла мисс Сатчелл, высокая грузная женщина средних лет, розовощекая, с полными руками и ногами, со спутанными седыми космами и блестящими серыми глазами. В руке она держала визитную карточку детектива. – Инспектор Литтлджон? Здравствуйте. Вы хотели меня видеть? – Да. Мисс Сатчелл, верно? Здравствуйте, мадам. Я пришел поговорить с вами о визите мисс Тидер утром в день ее смерти. Вы беседовали об этом с констеблем Харриуинклом, но я решил заглянуть к вам сам на случай, если вы вдруг вспомнили какие-то мелочи, которые показались вам достойными внимания. Вы, безусловно, очень нам помогли, когда позвонили, чтобы сообщить, где находилась мисс Тидер в прошлую среду утром, и рассказать о цели ее прихода. – Бедняжка. Надо признать, инспектор, она была немного занудой, однако не заслужила такой ужасной смерти. Я охотно помогу вам всем, чем только смогу. Мисс Сатчелл заметно оживилась, повеселела, придвинула стул к столику Литтлджона и приготовилась к обстоятельной беседе. Она заказала еще чаю с лепешками для них обоих, детектив не возражал: после прогулки у него разыгрался аппетит, а съеденная сдоба только раздразнила его. – Мисс Сатчелл, вы видели, как мисс Тидер уходила из чайной? В какую сторону она пошла и не заметили ли вы кого-то поблизости на дороге?