А что, такая крупная женщина запросто могла доволочь меня до скамеечки. Только как же она в шубке-то и на таких каблучищах под платформой лазала? — Ты хоть помнишь, где живешь? — Да, — пробормотал я, и чтоб понять, что действительно помню, добавил. — Третья улица Восьмого марта, дом 9. — Ну и молодец, — и она принялась тыкать пальцем с когтем цвета крови в золоченый смартфон. — Сейчас домой поедешь. — У меня денег нет совершенно, — для убедительности я вывернул оба кармана. — Зато у меня есть, — сказала рыжая. Как-то очень быстро подъехало Яндекс-такси. Я попытался встать, но ноги подогнулись, как вареные макаронины. Тогда рыжая леопардша с шофером-таджиком, вовсю веселясь, кое-как затолкали меня на заднее сиденье. Моя спасительница влезла следом, прижалась, опутала рыжими волосами. По дороге она поглаживала меня и щекотала своими алыми ногтищами то тут, то там, и удивительно, но организм отвечал на ее заигрывания, а я-то думал, что я вообще не живой. До лифта на подгибающихся конечностях я добрался уже сам. Ввалились в квартиру, и тут она прижала меня к вешалке с одеждой, схватила за собранные в хвостик волосы, и принялась целовать. Что это был за поцелуй! Я не Дон Жуан, конечно, но целоваться случалось, однако подобной техники мне встречать не приходилось: словно полый стебель огромного цветка прижался к губам, а потом началось такое! Я даже простил своей обольстительнице запах табака, больного горла и пива. Потом мы стаскивали друг с друга одежду. Я утонул в подушках бедер, а грудь у нее оказалась твердая, словно пластмассовая, как у Барби какой-нибудь. Мы свалились в разоренную постель (у меня даже не хватило времени удивиться, почему постель развалена — я обычно убираю ее с утра). После восхитительной свалки и неразберихи, закончившихся совместным полетом, моя незнакомка закурила, а я обнаружил, что дома творится полный бардак. Такое впечатление, что у меня был обыск! Тут только я сообразил, что мы не отпирали дверь, когда вошли. — Не фига себе! Не желая отбирать у моей дамы одеяло, я прикрылся полотенцем из кучи, вываленной из шкафа, и машинально извинился за беспорядок. — Да ладно, не стесняйся! Нормальный холостяцкий быт! — Если бы не сигаретка, с моей красавицы можно было писать Марию Магдалину. Рыжие кудри рассыпались по полным плечам. В полумраке макияж казался непострадавшим. В панике я оглядел студию, обернулся к рабочему столу: компьютера не было! Те, кто обчистил мои карманы, вероятно, узнали как-то по номеру телефона домашний адрес. Открыли украденными ключами дверь, перерыли все в надежде отыскать что-либо ценное; разумеется, ничего не нашли, поэтому унесли единственную дорогую вещь — комп. Со всеми моими готовыми и не готовыми работами. Слава богу, многое хранилось в облаке, а последнюю большую визуализацию я прямо перед праздниками отправил заказчику. Но все равно, пропавший комп пробил гигантскую брешь в моем бюджете. — У тебя есть что-нибудь выпить? — лениво спросила обольстительница, ничуть не интересуясь моими метаниями. — Конечно, если не сперли, — помнится, я покупал к Новому году шампанское и мартини, но, возможно, я захватил их к Сержу. Если праздновал Новый год у него. Шампанское было на месте. Обе бутылки. Значит, я не был у Сержа? А где же я был? Бокалов я не нашел. Неужели сперли бокалы?! Ну, нормальные это грабители или нет? Я захватил бутылку и пару кружек и вернулся в комнату. Мысли у меня были заняты не предстоящей выпивкой и любовью, а звонком в полицию. Моя чаровница пила шампанское из кружки, словно это было самым обычным делом, и улыбалась, жмурясь от удовольствия. — Угадай, как меня зовут? — Ах да, позвольте представиться: Иван, — я щелкнул босыми пятками. Красотка рассмеялась волнующим грудным смехом. — Секс — тоже повод для знакомства, да? Мое имя, как и твое, начинается на «И», но кончается на «А». — Инна. — Не-а! — Инга? — Холодно. — Индира? — Пф-ф! Все забыл! Ирена. Говорят, это имя мне очень идет, — она чисто по-кошачьи вытянула из-под одеяла стройную ногу, дивно расширяющуюся к бедру, и покрутила ступней. — Иди сюда, мой недогадливый Ванюша-дурачок! В общем, в полицию я позвонил только на следующее утро по телефону от соседки. От нее же хотел позвонить и маме, чтоб не беспокоилась из-за моего «исчезновения с радаров», но, разумеется, не смог вспомнить номер ее телефона. Мы съели то немногое, что нашлось в холодильнике. После звонка в полицию Ирена сказала, что не хочет встречаться с ментами, оделась и ушла, пообещав вернуться вечером. В ожидании полицейских я решил побриться, дабы иметь вид не разбойника, но законопослушного гражданина. Когда снимал бритвой пену, изучая свое лицо в зеркале, обнаружил, что кожа вокруг носа покрыта мелкими полукруглыми царапинками. Такое можно видеть на шкурке у некоторых фруктов. Что, приложился об кактус? Или упал мордой в блюдо устриц? Какой еще предмет мог оставить такие следы? Пришли двое оперов. Первый вопрос задали про беспорядок: «Это воры сделали, или у вас так всегда?». Второй, естественно: «Что пропало?». Комп и бокалы, еще некоторые бытовые мелочи, вроде шампуня и зубных щеток, может, еще посуда какая-то — полный бред. Один стал ходить по квартире и щелкать мой бардак, уж не знаю зачем, другой — задавал вопросы и снимал меня на телефон. Я попытался начать с ограбления на станции Кощеево, но опер остановил меня: «Не наш район». Как умел, рассказал о незапертой ограбленной квартире, умолчав об Ирене. Поэтому рассказ получился несвязным и противоречивым — чистый компромат на самого себя, но мент невозмутимо снял его на телефон — возможно, он и не слушал. Новый год не лучшее время для обращения куда бы то ни было. Потом я расписался на паре листков, парни заверили меня, что будет сделано все возможное, и ушли. Висок у меня противно заныл. От кого-то я уже слышал такое. Ну, да неважно. Я поехал к родителям. Все-таки без телефона чувствуешь себя инвалидом — самые обычные вещи становятся недоступными. Мама, конечно, волновалась — как выяснилось, я даже не поздравил их с Новым годом. Она обняла меня, стала целовать и ругать одновременно. — Ну, загулял вьюнош, с кем не бывает. Он уже взрослый, Машенька, — гудел отец, ожидая свою порцию обнимашек. Наконец, из маминых объятий я перешел в папины, с похлопываниями по спине. Целуя морщинистую отцовскую щеку, вдруг обнаружил вокруг его носа такие же странные царапинки, как и у меня. — Откуда у тебя это? — Что? — он потер пальцем кожу у переносицы и неловко усмехнулся. — А, я и не заметил! Аллергия, наверное. — Ванечка! Никакая у него не аллергия. Вот еще почему я так беспокоилась! На отца же напали. — Да ну тебя, Маш! Какое напали? Какие-то пьяные хулиганы дурака валяли — вот и все! — Ага! А я потом тебя валокордином отпаивала! Мы забыли хрен к холодцу купить. Отец и пошел за ним. Только вышел из лифта, на него набросились какие-то идиоты и давай букетом в нос тыкать. Еле он от них отбился. — Скорее всего, они меня с кем-то спутали. Очень похоже на месть из ревности. Ах, подарил моей бабе цветы — так получи ими в морду. — Тебя! Спутали! Тоже мне, герой-любовник! — Ну, пьяные, Машенька. Новый год же! — Пошли за стол, горюшки мои луковые! Мама выставила на кухонную клеенку копченую колбаску, вспотевшую жиром, третьводнишний, но еще вполне съедобный, оливье, бодрый холодец, сыр, загнувшийся на манер китайских крыш, подсохшую индейку и легендарный пирог с капустой по бабушкиному рецепту, который никогда не черствеет. Все это напоминало любимые с детства послепраздничные деньки, когда напряжение праздника уже схлынуло, а вкусная еда осталась. Я почувствовал волчий аппетит после всех своих приключений, и навалился на разносолы, к большому маминому удовольствию. — Ешь, ешь. А то я наготовила с какого-то перепуга, как на четверых, словно не знала, что мы с отцом только вдвоем будем. — Стой! — скомандовал вдруг папа. Мы с мамой так и застыли, не донеся вилок до рта, а папа вытащил из холодильника бутылку. — А шампанское? Мы выпили шампанского. — Эх, Ванюша, — сказала мама, любовно глядя, как я расправляюсь с ее харчами, — смотрю я на тебя — такой парень: умный, красивый — а все один. Ты когда, наконец, хоть какую-нибудь девушку себе найдешь? Я промычал сквозь набитый пирогом рот в смысле «как только, так сразу». Ирена, конечно, меньше всего годилась на роль девушки, даже «хоть какой-нибудь». Маме про нее рассказывать не стоило, как и про ограбление. Когда шампанское распили, и Новый год был официально объявлен встреченным, папа ушел к телевизору, а мама, поставив на стол едва начатый торт, земляничное варенье, и налив мне чаю, стала рассказывать новости. — Вот, — под конец, смеясь, она показала мне маленький флакончик, — еще духи подарили. Тоже смешно как-то. Звонят: я думала, кто-то из соседей поздравить зашел, а там стоит девчушка с огромной такой сумкой. Проводим, говорит, новогодний опрос по ароматам. В новогоднюю ночь, ага — так я и поверила! Совсем людей за дураков держат! Ну, явные мошенники. Я никогда с жульем не разговариваю. Ну вот, дверь, значит, закрываю, а она сумку распахнула и мне под нос сует. Гляжу: у нее там пробников — весь Диор! «К вам единственная просьба: оценить ароматы по пятибалльной шкале, а за работу подарим вам флакончик духов, которые вам больше всего понравятся». В общем, раздумала я дверь закрывать. Ладно, думаю, вроде ничего плохого не может случиться, если я духи в коридоре понюхаю, верно ведь? Духи у нее, знаешь, очень оригинально представлены: на серединках сухих цветков, вроде игрушечных подсолнухов. Только неудобно, что лепестки колючие. И цветки тоже старые — по-моему, все одинаково пылью пахнут. Но я все старательно перенюхала, какие-то похвалила — она на планшетике отметила. «Вот, — говорит, — вам больше всего понравились духи «Пуазон» — и дает мне флакончик. Ну, надо же! Вышла Зина, соседка. «Давате, — говорит, — и я оценю!» — А девчушка: «Нет, у нас инструкция — не больше одного человека на этаж». И бегом по лестнице со своей сумкой. Мы с Зиной стоим и думаем: что это было? Духи понюхали: вроде «Пуазон», а вроде и не «Пуазон» — разберешь их. Мы же не парфюмеры. Но пахнут хорошо, пусть даже и фальшивые. Хочешь понюхать? — Не, я в этом вообще ничего не понимаю! Но ты лучше двери кому попало не открывай. — Да я и не открываю. Просто такая ночь: полон дом народа, у соседей празднуют. Все друг к другу в гости ходят. Полная безопасность. Я, знаешь, грешным делом, думаю, может, папе тем же букетиком попало, что девчонка давала нюхать? Может, она стянула у кого-то что-нибудь, а папашу за напарника приняли? Или наоборот: ее подельники решили, что он их выслеживает? Но тоже странно! Я понимаю, если бы побили, а так — цветочками в нос натыкали. Может, он и прав, что пьяные дурака валяли. Но дело, в любом случае, не такое, чтоб милицию вызывать. Сытый, пьяный, обласканный и с кругленькой суммой на счету, я уехал от родителей. Про ограбление им, конечно, не рассказал — чего волновать зря. Сказал просто, что компьютер накрылся — нужны деньги в долг, пока не заработаю. Они: «Да не отдавай!», я такой: «Да отдам!». В общем, жизнь налаживалась. Только в душе разверзлась странная пустота, словно пропало у меня что-то важное, а что — я и сам не знал. Хотя — ничего удивительного, после таких приключений-то. Приехал домой. Дверь опять не заперта — как я ее без ключей запру. Кроме того, «все ценное уже украли до вас». На кухне сидят Ирена и какой-то тщедушный хмырь, похожий на таракана. На кухонном столе — большой надорванный пакет, чипсы рассыпаны по столешнице. Гости мои пьют пиво. Мужичок — «Охоту», Ирена — что-то импортное. На полу стоят упаковки того и другого. Чувствуется: ребятки расположились капитально. — А, Ванек, — говорит Ирена, — присоединяйся!