Почти сработало. — Эй, парень, — окликнул меня нарумяненный старец в морозной шубе, когда я был в двух шагах от спасительной кулисы — куда тебя понесло? — Пицца ходить, — от растерянности я заговорил в стиле «моя твоя не понимай», хотя по моей славянской физиономии трудно предположить, что я плохо знаю русский. — Сюда нельзя. Ты чего, с ума сошел? Иди-иди назад! — Та они же грОши платили! — теперь я вдруг стал выражаться, как опереточный персонаж. Но Деду Морозу было не до моих языковых упражнений. Я проследил за его встревоженным взглядом: во вращающиеся двери входили посетители. — Спрячься там, быстро! — он махнул рукавицей в сторону кулисы. — И только они пройдут — мухой отсюда. Чтоб тебя здесь никто не видел! Я опрометью бросился к вожделенной кулисе, короб хлопал по спине. И попал в объятия Ильи. — Снимай давай! — мешая друг другу, мы стащили с меня зеленую куртку вместе с коробом. Илья затолкал меня с батиной зимней одеждой между составленных декораций. — Жди здесь. Он быстро облачился в скинутую мной одежку, запихал дреды под капюшон и, выждав нужный момент, согнулся и побежал к выходу. Прошло сколько-то времени, я уже стал опасаться, что Илья попался и не сможет прийти, как с другой стороны меня потрогали за плечо. — Ты чего, заснул? Лезь сюда! Я прополз под фанерными щитами и оказался на служебной половине. — Все нормально? — Да, парень убежал сытый, довольный и с деньгами в кармане. Удачная ему выпала смена. Еще Катюху пытался склеить. — А ты? — Да все отлично! Бери пакет и пошли. Мы напоминали двух комедийных грабителей. Илья, прежде, чем свернуть в коридор, выглядывал из-за угла, распластавшись по стенке, а я следом тащил на спине мешок с барахлом. Вполне удачно мы добрались до коридора с Рокуэллом Кентом. Сегодня он был полутемным, только на потолке тускло и редко горели лампочки аварийного освещения. — Сказку заблокировали! — сообщил Илья громким шепотом. — Никого не пускают. Представляешь, какой скандал вышел бы, если б там туристы на Иринку наткнулись. Забудки на всех не хватит. Одевайся! Я вступил в гигантские ватные штаны, в валенки с калошами, в куртку величиной с небольшую палатку и стал напоминать себе бетонный памятник. Нахлобучил ушанку. Она все время на глаза сползала. Были еще рукавицы размером под стать куртке. Если я потеряю такую варежку в сказке, в ней поселятся мышка, зайчик, еще кто-то. Помню такую картинку с детства. — Стой, не застегивайся пока. Вот, — Илюха протянул мне два жгута в проволочной оплетке. — Надень под куртку. Служебные позаимствовал. — Что это? — Пояса. За них я вас вытащу. Гляди: защелкиваются легко, а чтобы снять — ключ нужен. Второй на нее наденешь. Вот кнопки, по две на поясе — нажмете обе одновременно, когда будете готовы вернуться. Ну, как-то так. Илья мялся, явно не все сказал. — Вот еще что, — сообщил он хмуро. — Тут аварийная лампочка, видишь? Если загорится — значит, питание отрубили. Могут обнаружить, что на заблокированную сказку подается энергия — ну и… сам понимаешь. Я вас, конечно, не брошу, но придется ждать. Так что не пугайтесь — все будет нормально. Просто покантуетесь там немножко. Люди за это большие деньги платят. Так и воспринимайте. Еще: я тут настроил, чтобы ты десантировался вблизи поселка. На карте его видел. Но что за народ там живет — не знаю. Могут быть и оборотни — в этих северных сказках все постоянно друг в друга превращаются; может быть, и нечисть какая-нибудь. Но могут быть и добрые поселяне. В любом случае в зимней тундре ты не выживешь, а так все-таки хоть кто-то разумный. Ну, разберешься там. Илюха не уходил, переминался с ноги на ногу. Видимо, не лежала у него душа отправлять живого человека в полярную ночь, в замерзшую тундру, к неизвестным ужасам. — Ладно, Илья, не переживай: вы же туда и детишек водите. — Да это совсем другое… — Спасибо за все! — Я с размаху хлопнул его по плечу, он ответил неуверенным похлопыванием. — А что еще делать? — сказал он, скорее обращаясь к себе, чем ко мне. — Она без тебя пропадет. Кто, если не ты. Значит, так: жди в чуме. Как портал откроется — шагай! Ну, не пуха! Он стремительно развернулся и побежал по коридору. Причудливая шевелюра подпрыгивала в свете редких лампочек. Он сейчас напоминал колдуна из африканской сказки. Нет, чтобы нам с моей неизвестной девушкой выбрать арабскую сказку, или, например, индийскую. Африканскую, наконец! Монстров там, наверняка, тоже хватает, но хотя бы климат получше. Илья переживал больше, чем я сам. Возможно, я делаю глупость, бросаясь, очертя голову, в таинственную медвежуть, но если бы я оставил без помощи мою неведомую Ирину, то поступил бы куда глупее. Я наощупь раздвинул занавески из искусственного меха и залез в декоративный чум, придерживая ушанку — какой же размер головы у Илюхиного бати? Или он тоже дреды носит? За занавесками нащупал глухую стену. Значит, портал не всегда открыт. Пошарил — стена как стена. Сел, привалившись к ней, и стал ждать. Глава пятая Стена пропала сразу, без предупреждения. Я кувыркнулся в глубокий чистый снег. Побарахтался и кое-как принял положение, подобающее прямоходящему. По крайней мере, прямосидящему. Кроме меня, черного неба и белого снега здесь ничего не было. Черная бесконечность смотрелась в белую. От бутафорского чума не осталось и следа. Поселок, кстати, тоже нигде не просматривался. Я уже было подумал, что Илья не все учел, и я попал в некую непрогруженную область. Он же сказал, что сказка заблокирована. Но нет. Белая плоскость состояла из множества снежинок, и снежинкам этим не лежалось на одном месте. Они текли, собирались в ручейки, летели, извивались лентами… Вот ты какая, полярная ночь! Ветер гнал снежинки, мастерил из них подобия санных полозьев, скользящих в одну сторону, а везли эти сани и сидели в них странные существа. Я стал опасаться, что начинается метель. Более того, сказочная метель. Или это у них считается нормальной погодой? Передо мной мчались призрачные олени из снежинок, прозрачные снежные птицы, какие-то вовсе неописуемые создания. Поскольку я все еще сидел в глубоком сугробе, весь удивительный спектакль проносился перед моим носом. Ветер ныл на одной ноте. Я засмотрелся и, наверное, выпал из времени. Вдруг осознал, что вижу пальмы, бредущих верблюдов, летучие дворцы, ковры-самолеты, и просто сгораю от жары! Говорят, что замерзающие чувствуют жар! Я замерзаю! Эта колдовская вьюга усыпляет меня! Я потряс головой, и ушанка свалилась на нос. Пока я поправлял ее — совсем проснулся. Жары как не бывало. Ледяной вихрь бил в лицо, забивал снег за шиворот, грозил сорвать треух. Ветер дул со всех сторон разом. Мир по-прежнему делился на черное и белое, а вьюга пыталась стереть границу между цветами, точнее, между отсутствием цветов. Не успел я понять, что делать, как увидел рога пробирающегося в снегу оленя, а за ними — еле различимый в снежной мгле силуэт седока. Олень то исчезал, то снова появлялся за порывами метели, но это был явно живой олень, из плоти и крови, а не какой-то снежный призрак! Я сорвал свою великанскую ушанку (ветер немедленно набил мне полное ухо снега), выпростался из сугроба и замахал шапкой, подпрыгивая для пущей заметности. — Эге-гей, человек! Я здесь! — кричал я, а ветер уносил мой голос и дарил его призрачным оленям и снежным птицам. Удивительно, но всадник на олене заметил меня, и направился в мою сторону. Я с облегчением вернул ушанку на голову. Тут же понял, что снег, пересыпавший мне волосы, сейчас растает и потечет, но не оставаться с непокрытой головой! Всадник остановился в десятке шагов от меня. Олень отворачивал морду от ветра то так, то эдак. Лицо всадника в маленьком отверстии стянутого капюшона нельзя было рассмотреть за метелью. Зато хорошо было видно ружье, которое он направил на меня. — …то такой? — едва расслышал я за ветровым завыванием. А кто я? Как лучше представиться неизвестно кому? Может, ему лучше не знать, человек я или нет. — Странник я! Путешественник! Заблудился! — …де твой след? Действительно, за оленем тянулся коридор, проложенный в рыхлом снегу, а вокруг меня клубилась и бушевала снежная целина. Я ведь как бухнулся сюда из портала, так и остался сидеть, очарованный метелицей. — Давно сижу! След замело! Чуть не замерз! Всадник кивнул, отвел ствол ружья, но так, чтоб в любой момент вскинуть его обратно, и бросил мне (надо сказать, очень точно и ловко, несмотря на ветер) что-то продолговатое. Нож в ножнах! — Кровь покажи! Увидев ружье, я понял, что имею дело с человеком — едва ли оборотень или там людоед станет угрожать огнестрельным оружием. Мой опыт кинозрителя говорил, что ружьями пользуются только люди. Человек с ружьем не знает, призрак я или кто. Надо показать ему, что во мне течет настоящая кровь — порезать палец. Все логично! Я вынул руку из рукавицы, нож из ножен и прицелился к подушечке пальца — откуда обычно берут кровь на анализ. Ох, и трудно всадить лезвие в самого себя! Есть у нормальных людей программа, запрещающая самоповреждения. Я взглянул на всадника. Дуло смотрело на меня. Ну не погибать же мне из-за этой полезной программы! Сдавив подушечку среднего пальца, как медсестра из процедурного кабинета, я ткнул в нее блестящим острием. Черно-белая ночь получила еще один цвет — красный. Я поднял палец со стекающей лентой крови. Всадник пробрался ко мне сквозь сугробы, держа ружье поперек седла, знаком велел протянуть ему окровавленную пятерню, наклонился и попробовал кровь на вкус. Губы у него оказались нежными и теплыми. Посидел некоторое время, подняв глаза кверху с видом дегустатора, потом кивнул и знаком велел следовать за ним. Метель так разыгралась, что перекричать ее стало невозможно. Зажав рукавицу подмышкой и сунув палец в рот, я пошел по проложенному оленем коридору, раздумывая, а не вампир ли спас меня от метели?