Катарина была права – он пытался откусить слишком большой кусок пирога. Но Кристиан был не готов отказываться хоть от чего-нибудь. Ни от своей репутации, ни от банка, ни от фабрики. А значит, Гертруда Штайн должна выйти за Стефана Коха. Но не мог Кристиан отказаться и от Эльзы Лоттар – а значит, Гертруда Штайн должна достаться Гансу. – Сохранить вам жизнь не так-то просто, – вздохнул Кристиан, устало перекладывая документы на столе. При одном взгляде на темное дерево, на котором совсем недавно лежала Эльза, в груди становилось жарко. – Ганс, мне понадобится все ваше благоразумие. Ах, что он говорит. Юность и благоразумие – вещи несовместимые. Впрочем, и Кристиан в своем почтенном возрасте, кажется, напрочь его лишился. Он не понимал, как любовь может вспыхнуть так стремительно, как это случилось у Ганса и Гертруды. Разве не требуется прежде хорошо узнать друг друга? Гертруде, которая выросла в закрытых пансионатах, Ганс, вероятно, казался опасным и волнующим приключением. Хорошо, что Хельга ходит в смешанную школу, так она научится разбираться в юношах и не станет сломя голову влюбляться в первого красавчика, который проявит к ней интерес. А Ганс, который считал себя опытным и циничным (ну еще бы, ведь он работал прежде вышибалой в борделе) и который повидал изнанку человеческих страстей, никогда не сталкивался с такой совершенной красотой. Изысканная, сияющая и невинная, Гертруда не могла не покорить его сердце. Судьба – как верно было сказано. Бедные дети были бессильны перед ней! – Насколько благоразумным, Эрре? – спросил Ганс, с интересом разглядывая пятно от кофейной гущи на стене. – Потерпите несколько месяцев. Сделайте так, чтобы семья Ли ни о чем не узнала. Я больше не буду посылать вас к Гертруде Штайн с различными поручениями – держитесь от нее как можно дальше. Дедуля наверняка бдительно следит за внучкой. – А что потом? – А потом моя семья уедет на воды. Вы будете сопровождать их. Вскинув бровь, Ганс с веселым любопытством обернулся к нему: – Что у вас на уме? Кристиан неторопливо изложил свой план относительно дальнейшей судьбы несчастных влюбленных. Ганс выслушал его, не перебивая, а потом спросил: – И вы думаете, Гертруда согласится на это? – Или так, или никак, – отрезал Кристиан. – Я не собираюсь рисковать деньгами из-за вас. – Вы всего лишь рискуете своей шкурой, – развеселился Ганс. – Я поговорю с Гертрудой. – Только, ради всего святого, сделайте так, чтобы вас не увидели. – Не беспокойтесь на этот счет. Я бываю весьма ловким. Кристиан кивнул. Это было правдой. – Сделайте мне ответное одолжение, – попросил он, – найдите за эти несколько месяцев Маттиаса Вайса. – Маттиас Вайс, ваш роковой сиротка, – медленно повторил Ганс и крикнул: – Фосс, принесите-ка мне чая! Кристиан усмехнулся: Ганс все же был удивительно нахальным малым. Карл Фосс служил в компании совсем недавно, но уже успел запомнить, что к чаю Ганс предпочитал что-то посущественнее. Пирожные или сэндвичи. Подспудно, как и любой провинциальный застенчивый юноша, Фосс побаивался агрессивного Ганса, который по большей части вел себя так, будто в любой момент достанет кастет из кармана. Поэтому Кристиан не удивился, что Фосс материализовался на пороге уже через минуту с чайником на подносе и большим куском мясного пирога. Возможно, он держал его наготове с самого утра. Дождавшись, пока секретарь покинет кабинет, Ганс заговорил снова: – Вот что я узнал про Маттиаса Вайса. Тридцать лет назад Катарина Вернер пришла в компанию «Эрре и сыновья» в качестве секретарши вашего отца. Она была молодой и очень симпатичной, и у них немедленно случился страстный роман. – Что? – изумился Кристиан. Глаза Ганса блеснули. – Это для вас неожиданность, Эрре? Катарина рассказала мне об этом в один из вечеров за бокалом кларета… Ваша мать, разумеется, быстро узнала об измене, жены всегда это узнают. И тогда ваш отец, желая загладить свою вину и укрепить узы брака, согласился взять приемного ребенка в семью. Ведь здоровье вашей матери не позволяло ей произвести еще одного ребенка на свет. Так в вашей жизни появился Маттиас. По словам садовника Фридриха, он был дрянным мальчишкой, и приют с радостью с ним простился. Но вот что мне непонятно – поначалу Маттиас вел себя пай-мальчиком, верно? Ваша мать была очарована им. Но потом он резко изменился, начал воровать вещи. Зачем? – Какая разница? – пожал плечами Кристиан, все еще глубоко удрученный тем, что пошел по стопам отца. – Его истинная суть взяла верх, вот и все. – Это неправильно, – не согласился с ним Ганс. – Маттиасу было уже тринадцать, по меркам приюта – взрослый человек. Для чего ему рубить сук, на котором он так удобно уселся? Мелкие кражи – полная ерунда по сравнению с блестящим будущим, которое открывала перед ним семья Эрре. Он мог жить в довольстве и богатстве многие годы, но предпочел снова оказаться на улице. С той минуты, как я услышал эту историю, этот вопрос не давал мне покоя. Вы были еще ребенком, Кристиан, и ваша память – ненадежный свидетель. Тогда я обратился за помощью к Морицу. Ваш камердинер припомнил, что Маттиас всегда вел себя с прислугой высокомерно, но совершенно преображался в присутствии ваших родителей. Он действительно хотел им понравиться, хотел остаться в этой семье. Что же ему помешало? – Что? – Кристиан совершенно не понимал, для чего им копаться в мотивах Вайса, но слушал эти рассуждения внимательно. Прежде чем ответить, Ганс ухватил крепкими зубами кусок пирога побольше, прожевал его, запил чаем, а потом ухмыльнулся: – Кто-то его заставил покинуть ваш дом, Эрре. Помните, от кого вы узнали, что Маттиас Вайс и Дженарро Манчини – один и тот же человек? – От старика Ли, – ответил Кристиан, спрашивая себя, почему ему самому подобная осведомленность не показалась подозрительной. Возможно, он считал старика Ли всемогущим? Ганс торжествующе поднял указательный палец. – Вот, – сказал он с довольным видом. – Старик Ли, конечно, знает многих в этом городе, но не всех же. Меня как будто осенило, Эрре, понимаете? И я сразу помчался к садовнику Фридриху. «Какое отношение, – спросил я, – имеет семья Ли к нашему приюту?» А Фридрих мне ответил, что лучше не лезть в эти дела. И тогда меня охватил охотничий азарт. Этот нос, – Ганс ткнул себе в лицо тем же указательным пальцем, – чует дерьмо за километр. Если Ли и вашего Маттиаса Вайса связывает хоть что-то, я притащу вам его, Эрре. К счастью, у меня есть добрые знакомые в этом клане, – и, подмигнув Кристиану, он снова взялся за пирог. Глава 27 Записка гласила: «Кондитерская у Флоранс. Сейчас». Аккуратный и четкий почерк – Эльза. Кристиан раздраженно скомкал бумажку и швырнул ее на стол. Да что она себе воображает? Что он сейчас все бросит и помчится в кондитерскую безо всяких причин и объяснений? – Экипаж ждет вас у входа, – немного застенчиво заметил Карл Фосс, переминающийся перед Кристианом с ноги на ногу. Это он притащил дурацкую записку. – Как вы посмели прочитать ее! – взорвался Кристиан, который только и искал повода, чтобы на ком-нибудь сорваться. Фосс вспыхнул: – Записку принес мальчишка-посыльный. Я осмелился взглянуть на нее, чтобы… вдруг там что-то гадкое. Да и не запечатано было… – Как много вы докладываете своему дядюшке, герцогу Эльцу? Теперь его секретарь побледнел от испуга. Буквально стал белым. – Я никогда… ничего… честное слово! – Разве не для этого Эльц подсунул вас мне? Он собирается войти в совет учредителей банка, не так ли? Фосс замялся. – Да, – пролепетал он несчастно. – Но у дяди мало денег… на самом деле он почти банкрот. Он собирается продать вам свое имя. – К черту его имя, – отрезал Кристиан. – На каком свете живут эти вшивые аристократы? Никому нет ни малейшего дела до того, герцог ты или не герцог. Всем куда интереснее, что у тебя в карманах. Фосс вдруг улыбнулся с облегчением – очевидно, что избытком родственной любви он не страдал. – Я рад, что вы так считаете! – искренне воскликнул он. – Так мне отослать экипаж? – Оставьте, – отмахнулся Кристиан и потянулся за пальто. Вот появится у него своя самоходная машина, так он будет разъезжать туда-сюда без участия всяких там секретарей.