Кристиан закрыл ей рот ладонью и взглянул в близкие сердитые глаза. – Вы будете плакать, Эльза, и умолять Грету Саттон защитить вас. Современные женщины ведь должны друг друга поддерживать. Позвольте ей почувствовать себя вашей ровесницей. Она попыталась что-то сказать, но Кристиан отчаянно мотнул головой. – Саттон хочет стать соучредителем банка, она желает, чтобы вы представляли ее интересы. – Во взгляде Эльзы проступило понимание. – И вы должны воспользоваться этим шансом, чтобы решить, какому миру вы принадлежите. Я больше чем уверен, что у императора с кланом Ли некий нейтралитет – они устраивают друг друга. Первый не трогает это семейство, вторые держат город в относительном порядке. Вы слишком мелкая сошка, чтобы из-за вас эти два гиганта поссорились. Сделайте все, что от вас зависит, чтобы заполучить протекцию Греты Саттон. Эльза чуть отклонилась назад, освобождаясь от ладони Кристиана. – Я поняла, – голос ее был чуть хрипловатым, – но умолять никого не стану. Слезы, Кристиан? Этим Грету Саттон не пронять. Но я поступлю лучше. Я подарю ей первый в этой стране самоходный автомобиль. Это станет и взяткой, и отличной рекламой. Кристиан обессиленно засмеялся и уткнулся лбом ей в колени. – Я вас не просто люблю, – выдохнул он, – я вас обожаю. Он ощутил, как ее руки ласкают его волосы. – Все еще напуганы этим открытием? – До смерти. – Как же мне вам помочь? – с сочувствием спросила Эльза. Кристиан поцеловал ее колено. – Не влюбляйтесь в меня в ответ, – попросил он, – это изрядно осложняет жизнь. – Я постараюсь, – тихо пообещала она. Вечером к Кристиану зашла Катарина с отчетами и сметами по строительству бесплатной больницы. – Этот мальчик в вашей приемной, – отстраненно сказала она, глядя поверх его головы, – определенно самое нелепое создание, что я только видела. – С вами никто не сравнится, – честно ответил Кристиан. Она могла оставить документы у Фосса или вовсе отправить их с посыльным. Но пришла сама. Видимо, не только Кристиан скучал. – Присаживайтесь, – предложил он. – Кофе? Катарина окинула его презрительным взглядом. – Из рук этого?.. – она покосилась в сторону приемной. – За кого вы меня принимаете? Но все же пристроилась на краешек кресла, прямая как палка. – Как сильно вы заняты в фонде? – спросил Кристиан. – Достаточно занята. – Холод буквально окутывал ее, как броня. – Жаль. Мне бы не помешала ваша помощь. – Какого рода помощь? Подавив улыбку, Кристиан приготовился к худшему: – Я купил здание в порту и собираюсь в самом ближайшем будущем перенести туда компанию. Но здание находится в печальном состоянии… – В порту? – Катарину будто булавкой кто-то уколол, так высоко она подпрыгнула в кресле. – В порту? Приличные люди не ведут дела в порту! – Здесь будет банк, Катарина. – Это отвратительная затея! Ваш дед построил это здание для компании, ваш отец вел отсюда дела, а вы собираетесь наплевать на все их труды, чтобы потешить свое мальчишеское самолюбие! – Как долго вы были любовницей моего отца, Катарина? Она застыла. Потом ее плечи устало опустились. – Более пяти лет, – ответила Катарина бесцветно и равнодушно. Кристиан не нашел в себе желания читать ей нотации. Да и не чувствовал себя вправе делать этого. Он задал вопрос, который безумно волновал его с раннего утра: – Это тяжело – быть любовницей? Катарина склонила голову, задумчиво изучая его. – По большей части унизительно и одиноко, – сказала она грустно. – Сначала ты опьянена, ослеплена, увлечена. Но потом это становится… обременительным. Ваш отец был привязан к жене, а потом она серьезно заболела, и все стало плохо. После ее смерти его терзало чувство вины – из-за того, что он привел того мальчишку из приюта. Ваш отец был очень несчастным человеком, Кристиан, а вместе с ним была несчастна и я. – Если подумать, то я от него ничем не отличаюсь. – Ошибаетесь, – Катарина встала, – он никогда не задумывался о том, каково приходится мне. Пожалуй, я взгляну на эту хибару в порту. Возможно, нам удастся сделать с этим хоть что-то приличное. – Спасибо. – Кристиан тоже поднялся и расцеловал Катарину в обе щеки. Она негодующе стукнула его по плечу: – Какие глупости! И ушла с такой скоростью, с какой ей только позволяло достоинство. Вместо нее на пороге вырос Ганс. Да что за день такой! Ни минуты покоя. – Я отправил объявление в газету, – заговорщически прошептал мальчишка. – Ладно, – Кристиан нервно прошелся взад и вперед. – Ладно. Через несколько недель вы с Бертой уедете на воды. – Ладно, – в тон ему ответил Ганс. Они переглянулись. Путешествие, из которого один из них не вернется. Глава 29 С того момента, как Ганс предложил подать объявление в газету, Кристиана не оставляло нервное напряжение. Не было ни единой причины, по которой Маттиас Вайс откликнулся бы на предложение о встрече. Они оба понимали, что Кристиан не станет обращаться в полицию, потому что не захочет втягивать Берту в скандал, но они оба понимали и то, что есть и другие способы мести. Это было даже забавно: сначала семья Ли отправила Вайса обокрасть Берту, а потом предоставила часть украденной суммы в качестве великого одолжения, да еще и заполучила мужа для одной из своих внучек. Как делец, Кристиан не мог не оценить изящество этой сделки, но он не знал, было ли это запланировано с самого начала или старик Ли ловко воспользовался обстоятельствами. Как бы то ни было, идти в чайную лавку за помощью оказалось глупой затеей, но был ли у Кристиана другой выход? В эти дни он старательно избегал Эльзу. В основном потому, что не хотел питать свои неуместные и никому не нужные чувства, но еще и ради ее безопасности. То обстоятельство, что Маттиас Вайс шлялся по его саду, вызывало неприятный холодок в позвоночнике. Кристиан-то думал, что он далеко, а оказалось – на расстоянии вытянутой руки. Это обескураживало. И в то же время, хоть сам Кристиан на месте Вайса ни за что бы не откликнулся на подобное объявление, почему-то он был уверен, что приглашение будет принято. Они были знакомы совсем недолго и не виделись много лет, и Кристиан понятия не имел, какой у Вайса характер или образ мыслей. В то время, когда тот жил в их семье, Кристиан был совсем мальчиком. Он чувствовал себя сбитым с толку и, возможно, ревновал маму, а потом просто ненавидел Вайса год за годом. Одиночество и страх терзали его все то время, пока он сидел подле постели больной матери. В итоге осталось только одиночество.