– Продолжай. – Как ты понимаешь, денег у меня нет. И ты прав, я всего лишь подчиняюсь приказам старика Ли. Я не буду говорить тебе о целой жизни, в которой ты сам себе не принадлежишь. Подозреваю, что эта тема тебе не интересна. Но, возможно, тебе будет любопытно узнать, что я намерен в самом ближайшем времени получить свободу. Кристиан подумал о том, что это может означать в свете их отношений с кланом Ли. – У тебя нет средств, чтобы выкупить себя, – ответил он, поневоле увлекаясь поиском разгадки. – И у тебя нет сил, чтобы уничтожить клан. По правде говоря, я думаю, что с этим не справится и императорская армия. Ли запустили свои щупальца повсюду – отрубишь одну голову, вырастут десять. Остается только одно. – Что же? – подавшись вперед, спросил Вайс с болезненным любопытством. – Предательство, – сказал Кристиан. – Думаю, ты намерен убить старика Ли, чтобы расчистить дорогу для одного из его нетерпеливых наследников. Ну а в благодарность за эту работенку наследник позволит тебе покинуть клан. Если ты выживешь. – Если я выживу, – выдохнул Вайс и широко улыбнулся. – Блестяще, Кристиан. – Мне только одно непонятно – где ты намерен раздобыть денег. – О, не беспокойся на этот счет. Всегда находятся люди, готовые ими со мной поделиться. – И какого рода помощи ты от меня хочешь? – Если я выживу, – беспокойства в голосе Вайса не прибавилось, – то хочу остаться в этом городе под именем Дженарро Манчини. Начинать все сначала крайне утомительно и затратно. А здесь у меня уже есть определенная репутация. У тебя же хватит влияния, чтобы обрушить эту репутацию одним щелчком. Поэтому я предлагаю договор: я возвращаю тебе деньги – а ты делаешь вид, что знать про меня ничего не знаешь. Кристиан вытащил руку из кармана и положил ее на колено. Возможно, убийство старика Ли пойдет на помощь Эльзе Лоттар. Новый глава клана не захочет начинать с преследования протеже Греты Саттон. – Вернемся к этому разговору, – произнес он устало, – если ты выживешь. Ты для этого болтался в моем саду? Искал со мной встречи? – И мне не удалось застать тебя дома. Ты вообще там не бываешь?.. Наплевав на принципы, этой ночью Кристиан все же отправился к фабрике. У него были ключи и от небольшой калитки, выходящей в темный переулок, и от флигеля. Было уже очень поздно, когда он поднялся в мансарду, в которой все еще горел свет. Эльза сидела на полу, обложившись бумагами. На ней были тонкая сорочка, поверх которой красовался теплый платок, и толстые носки. Небрежно заколотые волосы то и дело падали на лицо. – Деньги, деньги, – увидев его, объяснила она, кивнув на бумаги. – Вы едва держитесь на плаву. Все доходы тут же превращаются в расходы. Нам нужно немедленно запустить хоть один из проектов, иначе мы погрязнем в этом болоте. – Не сегодня, – Кристиан скинул пальто и опустился на пол возле Эльзы. Лег на ковер прямо поверх бумаг и уложил голову на ее колени. – Что с вами такое? Вы дрожите. – Не знаю, – Кристиан обнял ее за талию, уткнулся лицом в ее живот. – Просто… сложный был вечер. – Объявление в газете сработало, да? – догадалась Эльза и погладила его по плечам. – Маттиас Вайс… он… – Жив. И почти наверняка я буду презирать себя за это каждый день. Такое малодушие. – Знаете, – задумчиво произнесла Эльза, – мне кажется, что убить его вы всегда успеете. Но вы вовсе не обязаны этого делать. Вряд ли нежелание убивать делает вас плохим сыном. – Иногда и такое бывало, – он сдавленно засмеялся, перевернулся на спину, глядя в ее склоненное лицо. – Не спросите меня, почему я так давно сюда не приходил? Губы Эльзы чуть дернулись. – Для чего задавать вопрос, ответ на который очевиден? Вы хотите отдалиться от меня, Кристиан. – А чего хотите вы, Эльза? Она чуть нахмурилась – не сердито, а скорее недоуменно: – О чем именно сейчас идет речь? – О ваших чувствах. Я… по какой-то причине я чувствую себя виноватым перед вами – Катарина сказала, что роль любовницы довольно унизительна. Эльза отрывисто рассмеялась. – Кристиан, – выдохнула она с толикой самоиронии. – Вы меня с кем-то путаете. Вам следует знать, что мой мозг устроен таким образом, что, принимая какое-либо решение, я четко просчитываю его последствия. Другими словами, я нахожусь именно в том положении, в котором и предполагала находиться, когда пустила вас в свою постель. Так с чего вдруг мне чувствовать себя униженной собственным решением? – Логика – это одно, а чувства – совсем другое, – возразил Кристиан с неожиданной обидой. Эльза помолчала, словно обдумывая, что ему сказать. Потом неуверенно улыбнулась, вдруг показавшись ему беззащитной девочкой. Она редко такой была, и у Кристиана перехватило дыхание. – Вы, должно быть, считаете меня черствой – и я действительно не сильна в выражении чувств. Но ведь сейчас уже за полночь – а я ломаю голову над вашим финансовым состоянием. Разве это не означает, что вы много для меня значите? – Или то, что вы хороший сотрудник, – поддел ее Кристиан подрагивающим от смеха голосом. – В то время как мне, Эльза, до смерти хочется, чтобы вы были счастливы. Изумление на ее лице было искренним. Изумление и недоверие. Руки, ласкавшие его волосы, дрогнули. – Что я могу для вас сделать? – мягко спросил Кристиан, взял ее безвольную руку и поцеловал запястье. – Я сто раз предлагал купить для вас дом. Драгоценности вас не привлекают. Так что остается? Она отнеслась к его словам со свойственной ей сосредоточенностью. Эльзе понадобилось несколько долгих минут, чтобы оценить его заявление. – Вы желаете мне счастья, не требуя ничего взамен? – уточнила она. – Это очень необычно, знаете. – Не совсем. Мне нужно, чтобы вы оставались рядом со мной. – Хм. Вовсе не дорогая цена, – усмехнулась она и поцеловала его. Волосы упали на лицо Кристиана. – В вас, – прошептала Эльза ему в губы, – удивительным образом сочетаются деловая хватка, практичность и искренность ребенка. Меня то и дело ставит все это в тупик. Я иногда думаю, что вы видите меня в каком-то ином свете. Принимаете за человека, которым я не являюсь. Возможно, такое отношение пробуждает во мне тщеславие. – Боже, я разбудил в вас кокетку, – рассмеялся Кристиан. – Что касается вашего щедрого предложения, то извольте. Полагаю, сейчас мне для счастья нужно, чтобы вы остались со мной до утра. И Кристиан остался. Глава 30 Кристиан и сам не понимал, какую тяжесть носил на плечах до того, как Эльза сняла ее. Помимо своих переживаний из-за того, что его чувства вышли из-под контроля, он взрастил в себе извечную мужскую вину, которую охотно поддерживали в нем все близкие женщины. Кристиан еще в детстве догадался, что его слабая, болезненная мать порой притворялась более несчастной, чем была на самом деле. Тогда он не понимал причин, но после того как сам вступил в брак, все сложилось в ясную картину. Берта была ему другом с юных лет, но, став женой, сильно переменилась. Редкие супружеские обязанности она принимала с мученическим стоицизмом, дети ее утомляли, а на Кристиана обрушивался град упреков из-за того, что он слишком много времени уделяет делам компании. И вообще живет в свое удовольствие. С годами он привык чувствовать себя виноватым перед Бертой, а потом – и перед Аделью. Капризная, эмоциональная, вспыльчивая, та устраивала сцены каждый раз, когда Кристиан собирался домой к жене. Несмотря на то что он утомлял Адель своим присутствием, что часто раздражал, что был для нее всего лишь источником существования, сцены оставались обязательным атрибутом их отношений. Видимо, так Адель изображала страсть. Катарина однажды с усмешкой объяснила ему: женщины в этом мире находятся в слишком зависимом положении и у них слишком мало рычагов давления. Виноватый мужчина – покорный мужчина. Эльза была первой, кто не пытался воспользоваться этой тактической уловкой. Она прямо заявила, что сама несет ответственность за свои решения, и это выходило за привычные рамки. Возможно, все дело было в том, что у нее не было матери, которая поделилась бы с ней женской мудростью. Для человека, который рос одиноким во враждебном мире, она казалась слишком спокойной, воспитанной и разумной, но время от времени Кристиан задавался вопросом, какие раны кровоточат под маской ее невозмутимости. Этой ночью его окутало необыкновенной нежностью. Эльза умела пробуждать в Кристиане и необузданность, и ярость, и страсть, сейчас же ему хотелось не обладать ею, теряя себя от похоти, но целовать медленно и долго. Ночь таяла на кончиках его пальцев, а он все никак не мог оторваться от коленей и плеч Эльзы, от ее груди и шеи, от рук и скул. Утомленная, зацелованная, заласканная, она уснула уже под утро, а Кристиан лежал рядом, потрясенный, благодарный и удивительно умиротворенный. Спустя несколько дней Эльза зашла к нему с пачкой документов. – Готово, – объявила она, довольно улыбаясь. От нее будто исходило тихое сияние. – Мэтр Шварц и господин Бенц подготовили учредительные документы. Ну что, господин Эрре, согласны ли вы, будучи в ясном уме и твердой памяти, стать банкиром? – Кто такой этот Бенц? – спросил Кристиан, пытаясь сосредоточиться на делах, а не на Эльзе. – Второй муж госпожи Саттон, он занимается ее финансовыми делами.