– К делам? – переспросила она, и в ее голосе прорезалось недовольство. – Уже? Тебя и сегодня целый день не было дома. И посмотри, что случилось. Почему для тебя дела всегда важнее семьи? Кристиан рассмеялся. – Моя добрая ворчливая старушка Берта! – воскликнул он. – С возвращением! Когда Кристиан спустился, Ганс уже был там. Он уплетал плюшки с корицей и болтал с Хельгой, которая мучительно краснела в его присутствии. Увидев отца, Хельга отвернулась и выскользнула из гостиной – они все еще были в ссоре. – Ганс, – Кристиан сел напротив него, – мне нужна охрана для этого дома. И он вкратце рассказал, что произошло сегодня днем. – Папаша пытается отправить в психиатрическую лечебницу собственную дочь, чтобы ее терзали там электричеством? – вытаращил глаза Ганс и озадаченно почесал затылок. – Вот повезло, что я родился сиротой. Будет вам охрана, Эрре, завтра же утром. Притихший Мориц поставил перед ними чай. – И найдите для Берты хорошую сиделку, – тронул его за рукав Кристиан. – О, – Ганс подпрыгнул на месте, – вы слышали о модном психиатре по имени Гюнтер Гауланд? Говорят, он лечит нервных дамочек гипнозом. – Меня поражают ваши познания, Ганс, – поднял брови Кристиан. Мальчишка хитро заухмылялся. – Эльза убьет меня, если узнает, что я вам об этом рассказал, но я расскажу, – заговорщически подмигнул он, – в признательность за то, что вы намеревались утопить меня на водах. Пару дней назад Эльза ходила к этому психиатру. – Зачем? – изумился Кристиан. – Она испытывала неприятные чувства, которые ей мешали работать. Эльза – девушка практичная, если ей что-то мешает, она предпринимает усилия, чтобы от этого избавиться. Но психиатр сказал, что современная медицина еще не нашла лекарства от того, что люди называют любовью. Сердце Кристиана замерло, а потом взорвалось на мелкие осколки. Потрясенный, он смотрел на беззаботного Ганса и не мог осознать услышанное. – Эльза была в ярости, назвала его шарлатаном и отказалась платить за визит… Мориц, а нет еще булочек? – не меняя тона, вопросил Ганс. Мориц, который тоже застыл, внимая его рассказу, вздрогнул. – Конечно, – пробормотал он. – Вот, – сглотнув, хрипло проговорил Кристиан, – Мориц, пошлите за этим… как его там? – Гюнтером Гауландом, – подсказал Ганс. Преисполненный самыми добрыми чувствами к этому балбесу, Кристиан откинулся в кресле, оценивающе разглядывая его. – Вы знаете, что Гертруда Штайн покупает у меня благотворительный фонд? – спросил он. – Полагаю, со дня на день она объявит о расторжении помолвки со Стефаном Кохом. Старик Ли и ее дядя Бруно заставили бы ее выйти замуж, но Оскар другой. Он не считает, что удел женщины – брак и дети. – Какая разница, – мигом помрачнел Ганс, – если Гертруда не выйдет замуж за этого вашего Коха, то выйдет за кого-то другого… своего круга. План с побегом мне нравился больше, Эрре. – А что, вас больше не устраивает роль тайного воздыхателя? – заинтересовался Кристиан. – Какая разница, что меня устраивает, а что нет? – огрызнулся Ганс. – Есть вещи, которые я могу получить, а есть такие, которые мне будут всегда недоступны, хоть ты тресни. Кристиан улыбнулся. – Как знать, – сказал он весело, – может, нам и удастся сделать из вас человека. Перед сном Кристиан заглянул к Исааку и долго стоял, глядя при лунном свете на спящего сына. Мысли в голове путались и обрывались. Он никогда не понимал, как Эльза к нему относится. А теперь у него есть вполне квалифицированное заключение специалиста. Это окрыляло и лишало опоры одновременно. Хотелось вернуться в мансарду и целовать Эльзу до утра, но остатки разума подсказывали, что в этот раз она может и выстрелить. Поправив Исааку одеяло, Кристиан прошел в комнату Хельги и обнаружил, что она лежит с широко открытыми глазами. – И почему ты не спишь? – Кристиан сел с ней рядом и погладил по голове. – Эти люди, которые приходили сегодня, – Хельга тут же отбросила всякие обиды и доверчиво повернулась к нему, – они считают, что мама сумасшедшая? Они заберут ее в лечебницу? – Нет, – твердо заверил ее Кристиан, – эти люди больше сюда не вернутся. Утром Ганс выставит охрану. – Но мама не сумасшедшая? – настойчиво спросила Хельга. – Нет, не сумасшедшая. Твоя мама просто несчастна в этом доме. Знаешь, она ведь никогда не делала того, чего хотела на самом деле. Это как с Исааком, когда ему запрещали рисовать, или с тобой, когда тебе мешали учить математику. Представь себе, что всю твою жизнь за тебя решает кто-то другой. Как ты бы чувствовала себя, детка? – Я бы очень злилась, – подумав, решила Хельга. – Вот почему мы должны позволить твоей маме стать свободной. На этот раз Хельга молчала очень долго. Сопела, рисовала пальцами узоры на руке Кристиана. – Она уедет от нас, да? – наконец спросила она ломким тонким голосом. – Если захочет. Милая, если мы любим кого-то, то желаем ему счастья, правда? – Почему с нами она несчастна? – сердито спросила Хельга и села. Ее ресницы были мокрыми. – А почему ты любишь математику, а не вышивку? – Ох, лучше бы она была сумасшедшей! Кристиан нахмурился, и Хельга зачастила: – Прости, – шепотом, – я знаю, что не лучше. Просто… мы с Исааком как будто перепутались, да? Это он должен мечтать о своей фабрике, а я – ненавидеть считать. Но получилось… как получилось. Мама должна была радоваться нам всем, но она не рада. – Она нас любит. – Конечно, любит, но мы ее не радуем. Тут Хельга вздрогнула и спросила: – А что радует тебя? – Ты, Исаак и Эльза Лоттар, – не задумываясь и не колеблясь, ответил Кристиан. – Я знала! Я так и знала! – гневно завопила Хельга, а потом закрыла рот обеими руками, и ее глаза забегали. – Пап, – совершенно другим, несчастным голосом призналась она, – я тут кое-что натворила. Написала гадкую записку Эльзе Лоттар. – Значит, тебе надо написать другую записку, не такую гадкую, – Кристиан поцеловал ее в лоб. – Да она же сочтет меня дурочкой! – А ты приложи свои оценки по математике, – хмыкнул Кристиан. – Эльза Лоттар не очень верит в разные чувства, но определенно верит в математику. Утро Кристиан встретил на пороге дома Катарины Вернер, своей бывшей секретарши. – Булочки, – торжественно объявил он, когда старушка открыла ему дверь. Она всегда была ранней пташкой и была уже полностью одета. – Семь утра, Кристиан Эрре, – недовольно буркнула она, – где вы взяли булочки в такую рань? – Рынок работает с четырех. Угостите меня кофе? – Заходите, – она неохотно посторонилась. – Чем обязана?