— А это и есть те самые дрова, на которых тут готовят. И могу сказать, что еда, приготовленная на живом огне, отличается от той, что на огненном камне. Есть какой-то особый привкус. Я только сглотнул слюну. Чтобы перебить урчащий желудок, я взглянул на иллюзорную рану на плече: — Старший, а эта иллюзия долго еще будет видна? Может, снять ее как-то? — Не беспокойся, мастеру это не помешает. А вообще через час-два она исчезнет, если не подпитать ее Ки. Увидев мое недоумение, проводник хлопнул себя по лбу: — Я забыл, что ты не учился в школе. Самое сложное — это создать какую-то магию, по-научному — задать импульс. В зависимости от вложенной энергии, результат волшебства может быть бесконечен или ограничен во времени, но если ты захочешь продлить его эффект, то хватит и небольшого вложения Ки для подпитки — тогда магия будет действовать до конца энергии. Так что если хочешь, то можешь вкинуть немного Ки в иллюзию и ходить с рваной рукой хоть до конца жизни. Тут лицо мальчишки резко посерьёзнело: — Слушай, мастер — очень строгий человек. Лучше бы тебе помалкивать и соглашаться со всем, что он тебе предложит. Учти, кроме него сделать такую татуировку никто не сможет. Также у него сдашь Ки в качестве оплаты. Не пытайся скрыть какие-то доли, выдай все, что сможешь, сам понимаешь, мы в тебя вложились прилично, так что те дохлые единицы Ки не смогут окупить наши старания. Потом, когда закончите, выходи сюда, я буду ждать. Уж так и быть, даже угощу едой на дровах, — тут Старший Брат подмигнул. После такой речи я внезапно застеснялся. Как меня бесила эта черта характера! Стесняться могут богатые, успешные люди, но нищему стесняться вообще нельзя. Нищий должен быть готов ко всему: к пинкам, к грязи, к унижению, к неожиданным подачкам… Но я стеснялся. Стеснялся своего таланта, бедного дома, отсутствия отца, сейчас же стеснялся войти в дом к человеку, который способен вытащить меня из той ямы, куда я сам себя же и затолкал. Сжав кулаки, я толкнул дверь и вошел в дом. Пустая комната. Ни коврика, ни стула, ни коробок на полу. Вторая дверь была полуоткрыта. Оттуда пахло дымом и огнем, потрескивали дрова, к дыму примешивался аромат чего-то вкусного, что я когда-то пробовал, но уже успел забыть. — Дым — это всего лишь еда. Не пожар, — для себя тихонечко повторил я и шагнул внутрь. В левом углу комнаты большими камнями был отгорожен кусок пространства, там плясали оранжево-красные плети огня, ласково обнимая железный котел, в котором что-то бурлило. Дым ниткой вытекал в отверстие в крыше. Иногда отдельное облачко пыталось выйти за пределы каменной границы, но незримая стена не давала ему пройти, и его затягивало в то же самое отверстие. В центре комнаты стоял грубовато сработанный деревянный стол. А за ним сидел весьма примечательный мужчина. Рост его я определить не мог, но и без этого было понятно, что такой точно не затеряется в толпе. Длинные черные волосы, заплетенные в косу до пояса, красивые, даже утонченные черты лица, обезображенные глубоким шрамом, тянущимся от внешнего угла правого глаза до левого кончика рта, темно-коричневые глаза. Словно потомственный аристократ из Белого района спустился к обычным смертным. Я растерялся и не сразу догадался поклониться ему. Опустив голову, я переживал, не рассердился ли мастер из-за моей нерасторопности и стоит ли мне упасть на колени перед ним. — Надо же, действительно, семерка, — услышал я его низкий бархатный голос, но все же не решился поднять голову. — И чем такой малыш мог заинтересовать Мин Чиня? Не расскажешь мне? Я продолжал стоять, склонившись, и не говорил ни слова. Я не знал, что ему ответить. Правду? Тогда какой смысл был во всех моих попытках сбежать. Соврать? Но я чувствовал, что этот человек с первого звука сможет распознать мою ложь. Тут мастер засмеялся, и от этих звуков по спине пробежали мурашки. Это определенно был неординарный человек. — Не бойся, малыш. Пусть твои тайны останутся твоими. Мы сами решили помочь тебе и назначили оплату, поэтому не считай себя обязанным. Садись, я сделаю тебе обещанную татуировку. Я медленно выпрямился и сел на указанный стул. На столе уже лежали инструменты: иголки разной длины, от одного до пяти сантиметров, тушь разных оттенков, несколько чистых кусочков ткани. Мужчина взял меня за левое запястье, устроил руку, как ему было удобно, и пристально посмотрел мне в глаза: — Малыш, будет больно. Иногда очень больно. И все это только для того, чтобы сделать ничего не значащую картинку на плече, которая не сможет обмануть примитивную магическую проверку. Ты согласен на это? Пересохшими губами я прошептал: — А у меня есть выбор? Мастер улыбнулся краешком рта: — Конечно. Ты можешь остаться жить в Черном районе, ходить с мужчинами в Лес, добывать мясо и дрова. Не думаю, что ты сможешь продержаться больше пары лет с твоим талантом и телосложением, но обещаю, это будет достойная и интересная жизнь. Другой вариант — вернуться к воротам Серого района и сказать, что ты и есть та самая семерка, которую ищет мэр. Тебя быстро вытащат и отведут в Белый район. Что будет дальше — не знаю, но думаю, что ты можешь представить себе продолжение. Третий вариант — пристроиться к каравану торговцев. Тебя могут убить, могут продать, как раба, а могут сжалиться и обучить торговому делу. Четвертый — тайком вернуться в Серый район без поддельной печати и попытаться выжить так, как ты делал это раньше. Пятый — пойти в лес, найти какой-нибудь магический реликт, увеличить свою силу, обучиться в другом городе на великого мага, а потом вернуться сюда и стереть этот город с лица земли. Как видишь, вариантов существует бесконечное множество, и на каждом пути тебя ждут свои сложности и свои решения. Татуировка — это не выбор, это лишь средство, облегчающее тебе дорогу, да и то лишь на некоторых путях. Поэтому ты должен выбрать, куда хочешь пойти. Я молчал. Мастер говорил слишком сложные вещи. Как я могу выбирать свой путь? Разве он не был предопределен в тот момент, когда магическая печать коснулась моего плеча? Разве не семерка решала за меня? За меня и мою маму. — Что ж, видимо, ты сейчас не готов выбрать. Тогда позволь немного облегчить тебе дорогу. Возьми эту палочку в рот. Когда будет очень больно, сожми ее зубами, только не отдергивай руку. Магическая печать довольно сложна и располагается на разных уровнях кожи и плоти, поэтому чтобы моя татуировка не отличалась от нее, мне придется протыкать твою кожу как чуть-чуть, так и довольно глубоко. Готов? И первая игла вошла под кожу. * * * Мастер закончил пытку только черезпять часов. Целых пять часов я сжимал зубами горьковатую палочку, раздергав ее на волокна и пропитав ее соком всю глотку. Пару раз меня стошнило желчью от голода и противного вкуса. Мастер же только подставил котелок, дал глотнуть воды и продолжил втыкать иглы. — Теперь готово. Принимай работу, — с довольным видом произнес он. Я мельком взглянул на плечо, с которого полностью сошла иллюзия раны. Рядом с привычной темно-серой семеркой гордо красовалась единица. На первый взгляд она была точь-в-точь как настоящая. А потом я упал на стол и отрубился. Проснулся от жгучего запаха, который скрутил внутренности приступом боли. Прямо передо мной стояла тарелка с мутноватой похлебкой. — Ешь, иначе моя работа окажется бесполезной, — негромко сказал Мастер. Как я и думал, он был высок. Высок, но худоват, по крайней мере, по меркам Серого района. Так как в Сером жили люди с низким талантом, они старались компенсировать это физической формой, поэтому тамошние мужчины щеголяли массивными мышцами и тугими бицепсами. Мастер же словно спустился из Красного или Белого района, и если бы не шрам, я легко мог поверить в то, что он был чиновником или даже профессиональным магом. Хотя почему такой человек оказался бы здесь, на самом дне города? Ведь талант нельзя растерять. Я слышал про случаи, когда ухудшалось взаимодействие человека с магией, но, как правило, это происходило от тяжелых болезней, старости или влияния особых веществ. Мастер был еще относительно молод, лет тридцати, выглядел вполне здоровым, и его зрачки также не были изменены. Может, у него действительно низкий талант? Неловко склонив голову в знак приветствия, я взял ложку и медленно поднес ее ко рту. От запаха мяса у меня закружилась голова, а когда я почувствовал плотный насыщенный вкус похлебки на языке, с трудом удержался от того, чтобы схватить тарелку и влить содержимое в рот разом. Я крепче сжал ложку и начал хлебать еще медленнее, контролируя каждое движение, стараясь сдерживать звериные позывы. Мастер кивнул: — Хорошо. Умеешь себя контролировать. Рука будет болеть еще несколько дней, татуировка может воспалиться и покраснеть, но если следить за чистотой на коже, то опухоль скоро спадет. Предлагаю тебе на это время остаться в Черном районе. Тот, кто тебя сюда привел, покажет, где ты сможешь жить, заодно определишься со своим выбором. Кстати, мы, конечно, люди добрые, но заплатить тебе все равно придется. Ты можешь отдать деньгами, энергией или отработать. Что выбираешь? Проглотив очередную ложку похлебки, я сказал: — Могу отдать Ки. А отработать — это как? — Если Ки — то минимум сто единиц, — небрежно бросил мужчина. А у меня похолодело в груди. Сто единиц… Это объем энергии взрослого человека. Подростки моего возраста и телосложения за раз могут сдать в районе пятнадцати единиц — четверть Ки, а потом пару недель им придется восстанавливаться. Сто единиц — это шесть раз по две недели. Три месяца. Я знал, что Старший Брат о многом умалчивает, я чувствовал, что будет какой-то подвох, но сто единиц! Может, они таким образом пытаются удержать меня в Черном районе? Или подозревают причину поиска и хотят проверить? Если я смогу за раз сдать весь объем, тогда они убедятся в том, что я донор, и запрут в одном из домов. А ведь Мастер показался мне благородным человеком, несмотря на пятичасовую пытку иглами. — Отработать можно, снабжая местных жителей дровами или едой. То есть он предлагает выйти из города прямо в Лес. Меня передернуло от ужаса. — На самом деле, — продолжил Мастер, следя за каждым моим движением, — для тебя это отличная возможность. В любом случае, нужно переждать, пока тебя не перестанут искать в городе и пока не заживет рука, а также ты сможешь на практике пощупать разные варианты и только потом определиться с выбором. К тому же новичков мы отправляем в относительно безопасные места, поэтому риск не так велик, как ты думаешь. Несмотря на вежливые и деликатные слова Мастера, выбора он оставлял не так уж много. — Я готов сдавать по десять Ки каждые пять дней и отрабатывать в лесу. — Ты будешь успевать восстанавливаться? — Если буду хорошо питаться, то да, — твердо ответил я. Я понимал, что такая скорость тоже может вызвать вопросы, но она не является уникальной: люди с повышенной регенерацией Ки иногда встречаются, и к ним относятся спокойно. — Хорошо, так и решим. Тогда поешь и выходи. Там тебя уже ждут, — с этими словами Мастер развернулся и вышел из домика. Я доел похлебку, отложил посуду в сторону и еще раз посмотрел на татуировку. Очень качественная работа, я вообще не видел отличий между единицей и семеркой — тот же цвет, тот же шрифт. Как проверить печать магическим путем — я не знал, да и вряд ли у меня хватило бы умений для этого, но внешне печать была похожа на настоящую. Плечо горело, словно к коже приложили кружку с кипятком, и иногда что-то в мышцах дергало и тянуло. Что ж, пора идти отрабатывать татуировку. Странно только, что Мастер не стал сразу забирать мою Ки, ведь Старший Брат говорил, что именно он это и сделает. Хотя, может, он решил, что сначала я должен отработать в Лесу, ведь после сдачи Ки сил у меня должно изрядно поубавиться. — О-о-о, а вот и наш Семерка! — радостно воскликнул знакомый мальчишка с белесыми вихрами. — Или тебя теперь называть Семнадцатым? — Лучше Семеркой, я уже привык, — буркнул я. — Вообще ты можешь придумать себе любое имя. Меня тут знают под именем Байсо. Так что можешь звать меня именно так. А хочешь, я сам придумаю тебе имя? У меня отлично получается. — Как хочешь, — ответил я. Сейчас я внимательно прислушивался к своему желудку, в нем так давно не было нормальной еды, и я очень переживал, не стошнит ли меня еще раз. Так не хотелось расставаться с ощущением заполненности в животе. — Хмм, лучше всего отталкиваться от какой-то характерной черты. Интересно, чем ты отличаешься? Внешность — самая обычная: невысокий, тощий, обтрепанный, волосы черные и грязные, ты бы помылся… Родинок на лице нет, шрамов тоже, не хромаешь… Знаешь, кроме семерки у тебя и нет ничего особенного. Байсо потер подбородок, почесал затылок, подергал себя за ухо, но даже несмотря на приложенные усилия не смог придумать достойное имя. Поэтому через несколько секунд он сплюнул и буркнул: — Ладно, Семерка, иди за мной. Буду знакомить тебя со сборщиками хвороста. Он уверенно вел меня узкими улочками между однотипных каменных домиков и низких заборов. Людей на улицах так и не было видно, только изредка я подмечал детские мордашки в окнах или мелькнувшую рубашку.