— Сучка… Между тем Железняк с тоской обвёл взглядом прилавок. Какая-то сушёная рыба, не внушающая доверия, чупа-чупсы, упаковки чипсов и сухариков… И мандарины, мать их. Мандарины! — А хлеб у вас есть? — спросил он. — И яйца. И… овощи какие-нибудь. — Хлеб кончился, — со скучающим лицом отозвалась продавщица. — Яиц тоже нет — смеётесь, что ли? И овощей нет. — Блин, — он снова осмотрелся по сторонам. — А есть что-нибудь в принципе… съедобное? — Мужчина, что вы мне тут загадки загадываете, — она брезгливо поджала губы. — Чай, не на “Поле чудес”. — Да какие загадки! — психанул он. — Я голодный, как волк. В вашем магазине можно купить чего-нибудь пожрать? — Ну… — она закатила глаза в раздумьях. — Вот, например, консервы, — и шмякнула перед ним на прилавок кильку в томатном соусе и банку зелёного горошка. — Вы издеваетесь? — практически взвыл он. — Что мне из этого продуктового набора приготовить — оливье с килькой? — Слушайте, это вообще не мои проблемы, — снова закатила глаза продавщица. Она умела это делать совершенно по-разному: если в первый раз это означало задумчивость, то теперь возведённые к потолку густо накрашенные глаза являлись свидетельством того, как бедняга утомилась от тупых претензий не менее тупых покупателей. По сути продавщица была совершенно права, Железняк не мог этого не признать. — Я сейчас закрываю магазин и иду домой встречать новый год. А вы делайте хоть оливье, хоть кильку под шубой… меня не касается, — отрезала она. — Ладно, — сник он, — извините, — и развернулся, чтобы уйти. В конце концов, это действительно были не её проблемы и тем более не её вина. — Эй, — видимо, сжалившись, окликнула его фея розничной торговли, — напротив шестнадцатого дома ларёк с шаурмой. Там узбеки, они до десяти вечера работают. — Спасибо, — с чувством поблагодарил Железняк, решив про себя, что шаурма из уличного ларька — это слишком даже для него. Лучше преодолеть лень, всё-таки взять машину и махнуть в ближайший супермаркет. Выйдя на крыльцо, Железняк задумчиво достал телефон, на всякий случай решив предпринять ещё одну попытку с доставкой. Но не успел он ткнуть в иконку приложения, как телефон вдруг сам ожил и оглушительно взвыл в его руке. От испуга и неожиданности мазнув по экрану пальцем, он почувствовал, что стремительно летит вниз по скользким ступеням. — Бл…дь! — воскликнул Железняк, пытаясь за что-нибудь уцепиться. — Едрить твою в бога душу мать! — добавил он, поняв, что аварийного приземления не избежать. — Су-у-ука!.. — шмякаясь на заледеневший тротуар, резюмировал он, и почувствовал, как левая рука отозвалась острой болью. При этом в правой руке он продолжал судорожно сжимать мобильник, более того — тот вдруг обиженно сказал голосом Стаськиной матери: — Нет, ну я всё понимаю… я была с вами резка и не слишком вежлива, о чём, между прочим, искренне сожалею… но зачем же оскорблять?! 17:15 Несколько мгновений Железняк не произносил ни слова, пытаясь отдышаться. Поначалу боль была такой сильной, что, будь он мультяшным героем, из глаз у него посыпались бы разноцветные искры. Он только мычал что-то маловразумительное, зачем-то продолжая держать телефон возле уха — вероятно, машинально. Или от болевого шока. — Так вы не хотите извиниться? — возмутилась трубка. Железняк отчётливо понял, что единственное, чего он сейчас хочет от всего сердца — свернуть этой курице шею. — Слушайте, — прохрипел он, — вообще-то я по вашей вине себе чуть руку не сломал. Хотя, быть может, как раз и сломал, — добавил он, чувствуя, что резкая боль в области плеча сменяется на ноющую, но всё ещё довольно сильную. Он попробовал было приподнять левую руку, но тут же чуть не взвыл и вернул конечность в прежнее положение. Пальцы вроде бы шевелились, это радовало, но всё, что выше… всё, что выше, ощущалось сплошным сгустком боли. — Сломали руку? А я-то тут при чём? — ещё больше возмутилась Стаськина мать. — Потому что вы позвонили мне как раз в тот момент, когда я собирался спускаться по обледеневшим ступеням. — Вы что, упали с лестницы?! — поразилась она. — Бинго, — отозвался он без всякого выражения и, кряхтя, попытался подняться. Сделать это без помощи правой руки не представлялось возможным. — Пардон, вынужден прервать нашу славную беседу, — заявил он без обиняков. — Немножко не до вас, Елизавета… э-э-э… Васильевна. — Борисовна, — враждебно поправила та. — А, ну да, точно. Клянусь — до того, как упасть, прекрасно помнил. С наступающим, Борисовна. Эх, Семёновна. Йоу, Тупаковна.* Всех благ, а главное — здоровья. — Погодите! — крикнула Стаськина мать — да так громко, что если бы он стоял, а не сидел, то непременно упал бы во второй раз. — Вам на рентген надо! — Спасибо, кэп. Ну всё, до свидания? — с надеждой спросил Железняк, уже начиная терять остатки терпения и спасительного чувства юмора. — Сейчас в травмпункте, наверное, народу тьма… Вы несколько часов прождёте. Хотите новый год встречать в очереди? — А вы предлагаете мне подняться на крыльцо и сигануть оттуда ещё раз, чтобы не мучаться? — кротко осведомился Железняк. — Нет, я… да что вы всё высмеиваете меня, Сергей Львович?! — внезапно завелась она. — Я, между прочим, серьёзно с вами говорю! — Мне, как бы, тоже не до смеха. — Пошевелить рукой можете? — Могу. Больно при этом — п…здец. — А можно не выражаться?! — А можно уже оставить меня в покое?! — в тон откликнулся он. — Вам поболтать больше не с кем? — Отёк у вас есть? А подкожные гематомы? — продолжала пытать его Стаськина мать, и не думая прощаться. — А вы с какой целью интересуетесь — чтоб поржать? Сейчас посмотрю, только разденусь, — издевательски пообещал он. — Прислать вам селфи? Холодновато, правда, будет… Да и прохожие, боюсь, не оценят этот внезапный стриптиз. — Слушайте, — в её голосе зазвучало искреннее негодование, — я и не думала, что вы такой мерзкий. Настя говорила, что вы умный, хороший и добрый. Но пока что я вижу самовлюблённого осла, который упивается своим остроумием… вместо того, чтобы просто ответить на элементарные вопросы. Наверное, надо было сбросить звонок — и все дела, но Железняк зачем-то продолжал этот совершенно идиотский разговор. Слова Стаськиной матери, вопреки здравому смыслу, неприятно царапнули, и ему вдруг совершенно расхотелось язвить и стебаться. — Простите, — сказал он уже нормальным тоном. — Мне действительно надо выяснить, что с рукой, но пока я разговариваю с вами — сделать это не получится. Я даже встать не смогу, тут скользко и нужно за что-то держаться. — И вы меня простите, — буркнула она. — Вообще-то я помочь хочу. Я всё-таки врач. — Что, правда? — поразился он. — Вы так удивляетесь, как будто я сказала, что летаю в космос. Да, это правда. Послушайте, вы сейчас где? Далеко от своего дома? — Да нет. Вот… буквально в соседнем дворе. — Тогда давайте сделаем так, — оживилась она. — Ни в какую травму вам ехать сейчас точно не надо. Мы заканчиваем разговор, вы спокойно идёте к себе домой и ждёте меня. — Я… чего?! В каком смысле? — Ну, вы дадите мне свой адрес, и я… — Не дам! — отрубил Железняк. — Ещё чего придумали. — Да что вы ломаетесь, как красна девица! Хотите новый год встречать, скуля от боли? С подозрением на перелом? — Вот же заладили — “новый год встречать”, “новый год встречать”... да насрать мне на этот новый год! — вспылил он. — Я вообще сегодня не собирался праздновать. — Ну и отлично, я тоже. А так хотя бы полезное дело сделаю — вам помогу, чем смогу… Сергей Львович, я просто осмотрю вашу руку, чтобы исключить или подтвердить самое страшное. Если всё плохо — то я лично отвезу вас на своей машине в ближайший травмпункт. Уж за руль вам точно нельзя сейчас садиться! — И у вас действительно нет планов поинтереснее, кроме как возиться в канун нового года с моим то ли переломом, то ли нет? — подозрительно и недоверчиво спросил он. — Ну… — Стаськина мать вздохнула, — обычно мы с Настей вдвоём отмечаем. То есть… отмечали. Сегодня — первый раз, когда она встречает новый год вне дома. А всё этот ваш дурацкий корпоратив! — добавила она с досадой. — И что, вам больше некого пригласить и не к кому пойти? — Представьте себе, так бывает, — ехидно отозвалась она. — Так что позвольте мне занять свой скучный одинокий вечер хотя бы заботами о вашем здоровье. — Да уж, — хмыкнул он, — такой оригинальный новогодний подарок я получаю впервые. — Пришлите мне свой адрес в сообщении, — очевидно, поняв по голосу, что он уже готов сдаться, потребовала Стаськина мать. — А, вот ещё что… — ему стало неловко, но он всё-таки продолжил. — Если вам по пути попадётся какая-нибудь сраненькая пиццерия… или хоть бургерная… Понимаете, у меня в холодильнике мышь повесилась, а магазин закрыт, и я…