…Он не “гулял” вот так, бесцельно бродя по улицам, бог знает сколько времени. Когда никуда не надо спешить, а впереди — всё то же детское ощущение праздника и длиннющих новогодних каникул. Неугомонная Стаськина мать затащила его на снежную горку, с которой дворовая детвора с визгом скатывалась вниз на ледянках, санках и ватрушках. — Я тоже хочу покататься! — заявила она, уже вовсю карабкаясь вверх по крутому снежному склону в своих сапогах с немыслимыми каблучищами. — Вы безумная женщина, Лиза Борисовна! — пытался вразумить её Железняк. — Ну какое “покататься”? Чтобы я заработал не только растяжение, но ещё и перелом? Да и вообще… вообще я слишком стар для всего этого дерьма! — Вы что, — обернувшись, гневно прищурилась Стаськина мать, — бросите меня здесь одну? — Да ведь нам даже кататься не на чем, — возразил он. — На жопе, что ли, съезжать? — Пф-ф, — пренебрежительно выдохнула она и тут же поймала за шиворот пробегающего мимо мелкого пацана, который волок за собой на тросе ватрушку. — Эй, мальчик! Разреши нам с дядей, пожалуйста, разочек съехать с горки на твоём тюбе. — Дядя против, — быстро сказал Железняк. — Дядя шутит! — так же быстро добавила Стаськина мать. — На самом деле он мечтает об этом. — Слушайте, вы просто мегера, — заявил он с интонацией Жени Лукашина из “Иронии судьбы”. — Не бойтесь, — великодушно успокоила она, уже завладев заветной ватрушкой, — я буду очень крепко вас обнимать, чтобы вы не улетели в кювет. — Вот только ради этого соглашаюсь, — проворчал он, — но учтите, состояние моей руки — на вашей совести! Стаськина мать уселась позади Железняка, чтобы и в самом деле обхватить его со спины и не дать свалиться с ватрушки. — Поехали-и-и!.. — весело завопила она, отталкиваясь ногами. “Господи, что я творю?” — поразился Железняк за секунду до того, как они сорвались в бездну. В ушах засвистел ветер, смешанный с восторженным визгом Лизы Борисовны и криками детей. — Да-а-а!!! — орала она, прижимаясь к его спине. Ватрушку периодически подбрасывало на небольших кочках и впадинах, но в целом это действительно было не страшно и жутко весело. Наконец они замедлились и вскоре совсем остановились. — Осторожнее! — воскликнула Стаськина мать, уворачиваясь от летящей в них другой ватрушки, и они с Железняком дружно и мягко завалились набок — к счастью, на его здоровую руку. Раздался оглушительный хохот — пацан, который чуть было их не сбил, был весьма доволен результатами своей деятельности. — Хоть бы извинился, — укоризненно прицокнул языком Железняк. — Ты же нас едва не покалечил. — Пацаны не извиняются!* — весело бросил им тот, уже убегая. Затем они вернули ватрушку владельцу и остановились, глядя друг на друга. Стаськина мать разрумянилась на морозе, губы у неё тоже призывно покраснели, и Железняк завис на некоторое время, размышляя: если поцеловать вот прям щас, есть хоть малейший шанс, что она не оторвёт ему яйца? — Честно говоря, я ожидала от вас какой-нибудь милой шутки в чеховском стиле, — кокетливо произнесла Стаськина мать. — “Я люблю вас, Надя”?** — припомнил Железняк. — Да только это же вы меня держали, а не я вас. Значит, вам и надо было признаваться мне в любви. Она улыбнулась, но ничего не ответила, только принялась деловито и аккуратно стряхивать снег с воротника его пальто. В её волосах тоже были хлопья снега, и Железняк, подняв руку, осторожно провёл ладонью по этому гладкому каштановому шёлку… а затем, задохнувшись и не отдавая себе отчёта в том, что делает, положил руку ей на затылок, властно притянул к себе и прижался к её плотно сомкнутым губам своими. Сдавленно охнув от неожиданности, она всё-таки раскрыла губы в ответ и, подавшись вперёд всем телом, пылко ответила на поцелуй. Её губы были как сливочное мороженое — такие же вкусные, такие же сладкие, такие же холодные от мороза. Забывшись, Железняк хотел было обнять её и второй рукой тоже, но едва шевельнул левым плечом, как тут же невольно зашипел от боли. Она отстранилась, глядя на него изумлённо распахнутыми глазами. — Извини, — сдавленным голосом выговорил Железняк. — Наверное, не надо было… — Пацаны не извиняются, — откликнулась она. И поцеловала его сама. ___________________________ * “Пацаны не извиняются!” — ставшая культовой фраза из популярного сериала “Слово пацана” Жоры Крыжовникова (2023). ** “Я люблю вас, Надя!” — отсылка к рассказу А.П. Чехова “Шуточка” (1886), где герой в шутку признавался героине в любви, когда они съезжали на санках с ледяной горки. 1 января 2024 года, 08:00 Он проснулся от того, что его осторожно трясли за плечо. — Серёж, — услышал он негромкое, — ну Серёжа! Открыв глаза, Железняк увидел в полутьме лицо Стаськиной матери, тускло освещённое экраном её телефона. Хотя, наверное, после всего, что между ними было, она уже заслужила право зваться не Стаськиной матерью, а просто Лизой?.. — Что случилось? — прохрипел он. — Не могу дозвониться до Насти. По идее она уже должна быть дома, наверное… но на звонки не отвечает. Ты мог бы позвонить заказчику и уточнить, во сколько закончился корпоратив? Или не заказчику, а хотя бы остальным девочкам из группы… они, наверное, вместе оттуда уезжали. Он на мгновение прикрыл глаза, радуясь, что сейчас достаточно темно и Лиза не может разглядеть виноватого выражения его лица. И дёрнул же чёрт Стаську выдумать этот сраный корпоратив! На всякий случай он проверил свой телефон — нет ли пропущенных звонков или сообщений от неё или от Жени. Вчера он выключил звук, так что вполне мог прошляпить. Были новогодние поздравления от Антона с Мальдив, от Кости с подмосковной дачи и от Ивана с малой родины в Самарской области, от приятелей и коллег по шоу-бизнесу, от старых друзей, от родственников из Новосиба… Но ни от Жени, ни от Стаси ничего не было. Натянув штаны, он встал с кровати и вышел в другую комнату, после чего набрал номер Женьки. Разговаривать и палиться при Лизе не хотелось, он и так чувствовал себя последним гондоном за то, что обманул её. “Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети”, — услышал он. Вот бл…дь! — Ну что там? — в комнату заглянула уже не на шутку встревоженная Лиза, кутаясь в его рубашку, наброшенную прямо на голое тело, отчего его организм моментально среагировал бодрым стояком. — Не берёт трубку. Дрыхнет, наверное. Отсыпается после корпоратива, — быстро соврал он. — Может, и Настя тоже спит? Добралась до дома и вырубилась. Потому и не отвечает. Она с сомнением покачала головой. — Нет, что-то тут не то… Она очень ответственная девочка и никогда не заставила бы меня так волноваться. — А вы с ней сегодня ночью во сколько в последний раз контачили? — Она меня поздравила сообщением… — Лиза проверила телефон, — в пять минут первого. Я спросила, скоро ли закончится корпоратив. Она написала, что ещё нет. И после этого мы не общались. Господи, а вдруг что-то случилось? — она в испуге зажала рот ладонью. — Ну-ну, не накручивай себя, — Железняк подошёл к ней и обнял одной рукой. — Мне кажется, тревогу бить пока рановато. Давай подождём ещё немного, будем продолжать пытаться связаться с ней или с Же… с заказчиком, — поправился он. — Сделай скидку на утро первого января. Она задумчиво покачала головой. — Н-нет, наверное, я всё-таки поеду сейчас домой. Мне нужно убедиться, что с Настей всё в порядке. — Вообще-то мы заснули три часа назад, — ненавязчиво напомнил он. — У тебя шампанское ещё не выветрилось. Куда тебе сейчас за руль? И вообще, я никуда тебя не отпущу, — шутливо пригрозил он. Лиза слабо улыбнулась в ответ, но было видно, что мысли её сейчас очень далеко отсюда. Чёрт, а ведь всё было так хорошо! Да что там хорошо — охеренно! …Они самозабвенно целовались у подножия снежной горки, не замечая со свистом пролетающих мимо ватрушек, ледянок, санок и снегокатов. Железняк и не помнил, когда в последний раз так же со вкусом целовался — не в качестве прелюдии к сексу, а ради самого поцелуя. Наверное, они могли бы продолжать это вечно, если бы, запустив пальцы в Лизины волосы, он нечаянно не нащупал совершенно заледеневшее ухо. С усилием оторвавшись от её губ, он возмущённо гаркнул: — Почему без шапки?! А ещё врач. Ну-ка живо домой — греться! От его окрика она невольно вздрогнула, но всё же беспрекословно подчинилась. Он по-хозяйски взял Лизу за руку — её прохладные тонкие пальцы так естественно переплелись с его, так легко легли в его большую горячую ладонь, словно это было их обычное место — и потянул за собой в сторону дома. — Кстати, — вспомнил он уже по дороге, — а ты какой врач? Ну, в смысле, специальность у тебя какая? Лиза загадочно хмыкнула: — Догадайся. — Ну… явно не травматолог, это было бы слишком просто, — покосился он на неё. — Может быть, хирург? Она весело замотала головой: — Не-а.