Антон недоверчиво взглянул на него. Бойся данайца, дары приносящего…27 – Да нет, спасибо, – поразмыслив, в конце концов отказался он. – Не хочу мешать, я лучше пока у кого-нибудь из друганов перекантуюсь. Но если вдруг появится какой-то интересный вариант… свистни, буду очень благодарен. Костя кивнул в знак согласия и шутливо отсалютовал ему стаканом с компотом. Антон хмыкнул и ответил тем же, словно мысленно зарывая топор войны. – Луи, мне кажется, что это – начало прекрасной дружбы,28 – многозначительно протянул Костя. – Да иди ты в задницу, – заржал Антон, но настроение между тем заметно улучшилось. Железняк Съёмки клипа в итоге растянулись на две недели. Если эпизоды в мосфильмовском павильоне отсняли довольно быстро, уложившись в полный рабочий день, то с уличными и концертными вышло не так-то просто. Сначала мешали неподходящие погодные условия, потом – в зале со сценой – они не успели управиться за один день, а на ближайшие даты помещение оказалось уже забронированным кем-то ещё, так что пришлось ждать. Помимо всего прочего, парни записывали окончательный вариант песни, чтобы наложить звуковую дорожку на видеоряд, и до поздней ночи зависали в студии, добиваясь идеального звучания. Добавить сюда перфекционизм Контридзе, который мог посоперничать в дотошности с самим Железняком, словно и впрямь нацелился на «Оскар»… Короче, хоть процесс и доставлял пацанам истинное удовольствие в силу своей новизны, Железняк понимал, что они порядком измотаны – не только физически, но и эмоционально. Наконец все нужные эпизоды были отсняты. Теперь видеоматериалу предстоял монтаж, а после оставалось только ждать премьеры на музыкальных каналах и ютубе. За всё то время, что проходили съёмки клипа, Железняк привык подвозить Снежану домой. Поначалу она ещё традиционно пыталась отказываться, но он при желании умел быть весьма убедительным. Он и сам не знал, на кой ему вдруг сдалась эта девчонка – могла бы, и в самом деле, спокойно добираться домой на метро. Но всё-таки каждый вечер он неизменно приглашал её в свою машину и отвозил на Сретенку. По дороге они обычно болтали – о всякой ерунде и о серьёзных вещах, в зависимости от того, какое у обоих было настроение. Со Снежаной было весело и легко, как-то спокойно, тепло и уютно. В тот день, когда съёмки подошли к концу, Железняк даже немного взгрустнул – ведь это означало, что их непринуждённой болтовне в машине тоже пришёл конец, у них больше не будет повода встречаться. Наверное, надо было честно признаться самому себе, что ему нравится эта девчонка. Действительно нравится. Её хотелось… оберегать. Чёрт возьми, он так давно не испытывал потребности оберегать хоть кого-то, что сам от себя охреневал. И хотя Снежана была не из тех девушек, что вечно ноют и жалуются на жизнь, требуя сочувствия, он постепенно вытянул из неё все подробности её не слишком-то весёлой и такой банальной истории. Её сыну было уже пять лет, она родила в шестнадцать. Типичная ситуация: подростковая влюблённость в одноклассника, полное отсутствие мозгов вкупе с бушующими гормонами, и как итог – неожиданная беременность. Папаша ребёнка оказался таким же сопливым пацаном, тупо испугавшимся ответственности. По школе поползли слухи, и его родители, пытаясь обелить сыночка в глазах остальных, начали распространять сплетни о Снежане и обливать её грязью на каждом углу. «Да на этой девке пробу негде ставить! Она даёт всем подряд! Совсем не факт, что ребёнок – от нашего Егорушки». Речи об аборте даже не шло: мать не позволила. Поплакала, погоревала, но всё-таки заявила, что Снежана должна рожать. Для шестнадцатилетней девчонки, которая была совершенно не подготовлена к этой внезапно наступившей взрослой жизни, беременность, роды и последующие первые месяцы материнства оказались настоящим адом… Кстати, они всё-таки прошли унизительную процедуру установления отцовства, но даже после этого родственники «Егорушки» продолжали отрицать очевидное и вопить, что Снежана и её родители подкупили лабораторию. Именно тогда она и заявила, что скорее сдохнет, чем примет от этого семейства даже жалкие крохи помощи. Кое-как закончив девятый класс, она забрала документы из школы. Поступила в колледж на заочное отделение, хотя, честно говоря, учёба давалась ей тяжело – не потому, что она была тупая, а потому, что ребёнок занимал практически всё её время. Конечно, родители помогали по мере своих сил и возможностей, но они работали, до пенсии обоим было ещё далеко, так что в основном Снежана крутилась с малышом сама. В два года удалось устроить сына в детский сад. Она кое-как подтянула хвосты в колледже, сдала все старые задолженности и смогла доучиться спокойно. Впрочем, как выяснилось, после окончания колледжа никто из работодателей не ждал её с распростёртыми объятиями. Снежана с утра до вечера бегала по собеседованиям, с каждым днём отчаиваясь всё больше и больше… Как-то раз, купив на последние пятьдесят рублей стаканчик дрянного кофе из автомата, она сидела на холодной скамейке посреди сырого Сретенского бульвара и ревела. Жалела себя, свою профуканную, как ей казалось, молодость и жизнь в целом. Вот тогда-то к ней и подошла женщина из агентства. Завязала разговор, с беспардонным интересом осматривая симпатичную девушку с головы до ног, а затем предложила поступить к ним в школу моделей. Снежана сказала, что у неё нет денег, но женщина пообещала оплатить первый месяц обучения. «Я уверена, что у тебя дело пойдёт! – заявила она. – У меня глаз намётан». Ну, топ-моделью, конечно, Снежана не стала, но дело и правда «пошло». Она участвовала в модных показах и фотосессиях, снималась для рекламы… Пусть не зарабатывала миллионы, зато ей больше не приходилось испытывать это мерзкое унизительное чувство ничтожности своего положения, когда родители оплачивали детский сад для внука и покупали ему одежду, игрушки и фрукты. – …Что происходит между тобой и Костей? – спросил Железняк в тот вечер, когда последний раз подвозил Снежану домой. Она удивилась так натурально и искренне, что было очевидно – врёт. – А что между нами может происходить? – Ну, знаешь… что-то такое витало во время съёмок, особенно в сцене с поцелуем. Мне показалось, там прямо-таки искрило от сексуального напряжения, – он искоса взглянул на неё. Снежана слегка покраснела и отвела глаза. – Вам показалось, – произнесла она. – Наверное, мы с ним просто хорошо вжились в свои роли. А вне съёмочной площадки Костя вообще меня почему-то избегает, – добавила она с плохо скрываемой горечью, чем выдала себя с головой. Железняк кивнул, явно удовлетворённый таким раскладом. Костя ещё раз доказал, что он надёжный парень, который не станет нарушать условия договора. И хотя с его стороны явно была заметна симпатия к Снежане, видимо, парню успешно удалось справиться со своими чувствами. – Это хорошо, что ничего нет, – благосклонно заметил он. – Почему? – удивилась Снежана. – Это значит, что у меня есть шанс, – пошутил он. Впрочем, пошутил ли?.. – Нет у вас ни единого шанса, – фыркнула она. – А вот сейчас обидно стало, – пробормотал он. – Почему это, можно узнать? – Вы не в моём вкусе. Как и я – не в вашем, вы мне неоднократно об этом говорили, – заявила она. С этим трудно было поспорить… Некоторое время они ехали в молчании. – А почему вы развелись с женой? – осторожно спросила вдруг Снежана. Железняк пожал плечами. А в самом деле – почему? Трудно в двух словах объяснить, как ты по глупости просрал свою жизнь. – Я же в девяностых поднимался, – отозвался он наконец. – Молодой был, глупый, самоуверенный и борзый… Раскручивал всякую шваль. Но успех пришёл только после того, как мы записали дебютный альбом с певицей Ясей Орловой. Слышала такую? Снежана добросовестно наморщила лоб, припоминая, но Железняк только добродушно махнул рукой: – Хотя откуда тебе знать, ты тогда ещё даже не родилась… Короче, это был первый серьёзный успех. Я заработал просто немыслимую по тем временам кучу денег. Альбом разлетался как горячие пирожки. В каждом музыкальном ларьке, в каждом подземном переходе продавались пиратские копии, записанные на кассетах. Тогда ведь, знаешь, проигрыватели и плееры для компакт-дисков были далеко не у всех, народ попроще слушал музыку на аудиокассетах. Да ты, наверное, и не в курсе, что это такое, – усмехнулся он. – Не такая уж я и дремучая, – улыбнулась Снежана. – Тем более, у родителей сохранился старый кассетный магнитофон. – В общем… – он потёр лоб, собираясь с мыслями, – мы тогда с Ясей и нашими музыкантами отмечали успех в ресторане. Выпили много. Настроение было боевое, куражное… Не успел опомниться, как Яся оказалась у меня на коленях. Слово за слово, рюмка за рюмкой… А потом туман в голове. Проснулся на следующее утро в каком-то гостиничном номере… голый. И она рядом со мной. А в телефоне – куча пропущенных от жены. Она всю ночь меня ждала и пыталась дозвониться. Вот такая вот я мразь, – докончил он невесело. – Жена… догадалась? – осторожно спросила Снежана. Он кивнул. – Да даже если бы нет… я бы и сам не смог тогда соврать. Слишком пришибло меня собственной гнусностью. Сейчас понимаю, что надо было наоборот отрицать до последнего, – он через силу выдавил из себя улыбку. – Может, удалось бы спасти наш брак. – Значит, она от вас ушла? – Да. Сразу. В тот же день. Хотя я… – он болезненно поморщился и моргнул, пытаясь справиться с волнением. – Хотя я чуть ли не в ногах у неё ползал. Умолял простить и остаться. Она не захотела. – Я бы тоже сразу ушла, – тихо сказала Снежана. – Есть вещи, которые невозможно простить. – А ты знаешь, как утешить, – нервно рассмеялся он. – Простите… – наконец опомнилась она. Тем временем они въехали во двор её дома. С одной стороны, он испытывал облегчение – этот тяжёлый для него разговор наконец-то завершился. А с другой, было действительно жаль прощаться. – Возьми, – он протянул Снежане конверт. Она удивлённо вскинула брови и с осторожностью заглянула внутрь, а затем подняла недоумевающий взгляд на Железняка. – Что это? Вы же уже заплатили мне за работу. – Это для твоего сына, – пояснил он. – Ещё чего! – возмутилась Снежана, отшатнувшись и брезгливо бросив конверт ему на колени. – Вы что, с ума сошли? Не нужны мне ваши подачки, своего ребёнка и я сама смогу обеспечить. – Не сомневаюсь в тебе, – улыбнулся он. – Только это не подачка. Это просто подарок твоему мальчишке. От души. – С какой стати вы делаете ему такие дорогие подарки? – продолжала злиться и шипеть она. – Если вы думаете, что таким образом сделаете меня обязанной… – Господи, просто заткнись, – перебил он её со стоном. – Это ни к чему тебя не обязывает. Ты ровным счётом ничего не будешь мне должна. Просто сделай ему приятное. Купи то, что его порадует. Сам я, к сожалению, не в курсе, что любят современные дети, – виновато усмехнулся он. – Компьютеры? Приставки? Смартфоны? – Какие ещё компьютеры и смартфоны, ему пока рано, – пробормотала она – впрочем, уже без прежнего запала, заметно остывая. – Ну, я не знаю… какой-нибудь навороченный самокат? – улыбнулся он и, подняв конверт, осторожно вложил обратно ей в руку, а потом для надёжности накрыл сверху своей ладонью. Снежана долго, очень долго молчала. – Спасибо, Сергей Львович, – наконец проговорила она и тихо выскользнула из машины. Прежде чем уехать, он некоторое время наблюдал за её фигуркой – как она шагает к подъезду, прикладывает ключ к домофону и, быстро обернувшись напоследок, скрывается внутри. Вдруг некстати вспомнилось, как зарёванная опухшая Юлька лихорадочно собирала свои вещи – кидала их в чемодан как попало, без разбора… А он тупо наблюдал за её сборами, сидя за кухонным столом, и курил одну сигарету за другой – молча, уже не в силах уговаривать и убеждать. Вздохнув, Железняк открыл список контактов в телефоне, удалил оттуда номер Снежаны и завёл машину. Иван Чем меньше оставалось времени до их дебюта на телевидении, тем больше Ивана трясло и лихорадило. Он вообще чуть не сдох от восторга и ужаса одновременно, когда узнал, что им предстоит прямой эфир на шоу Германа Коха. «Микрофон судьбы»! В это невозможно было поверить – особенно ему, выходцу из крошечного провинциального городка и бывшему ресторанному лабуху, всего несколько месяцев назад исполняющему «Владимирский централ» и «Там, где клён шумит» по заказу хмельной публики.