– Суперская фотка, – сказал Женя и попросил, стараясь, чтобы голос звучал как можно более непринуждённо: – Скинешь мне? – Угу, – Иван тут же отправил ему снимок, и Женя с трудом скрыл сияющую физиономию, чтобы не вызвать подозрений – ну в самом деле, кто так бурно радуется какому-то ничего не значащему фото? Эта фотография была для него бесценной. Он часто открывал её и рассматривал, увеличивая и приближая Машино лицо так и этак, с удовольствием обращая внимание на какие-то незначительные милые детали, которые не сразу заметил. Вживую Женя не мог пялиться на неё так пристально, так откровенно, а фотографию был вправе изучать бесконечно долго, любуясь Машиными глазами, ресницами, волосами, губами и улыбкой… А когда она уехала, эта несчастная фотка и вовсе сделалась его единственной отдушиной. В последние пару недель Женя стал замечать, что Иван больше не болтает с Машей по телефону, как раньше, и вообще её имя всё реже и реже всплывало в разговорах. Понятное дело, что они все были загружены перед первым телеэфиром, но всё же… если любишь девушку, всегда можно найти на неё время. Так, во всяком случае, искренне считал Женя. Как-то за ужином у Ивана зазвонил телефон. Женя покосился на экран – честное слово, не нарочно! – и увидел имя «Маша». Иван тоже смотрел на экран – довольно долго, задумчиво, словно мучительно решая что-то для себя. В конце концов он просто отключил звук и перевернул телефон экраном вниз. – Нет сил сейчас ни с кем разговаривать, – поймав Женин взгляд, немного виновато пояснил он. – Даже с ней, – и снова молча принялся за еду. Женя тоже вяло поковырял вилкой котлету, но аппетит куда-то испарился. – У вас с Машей всё нормально? – наконец осторожно спросил он. Иван тяжело вздохнул. – Да нет, не нормально, – не отрывая взгляда от своей тарелки, тихо пояснил он. – Я бы даже сказал, что совсем хреново. – Почему?! Всё же хорошо было… Иван наконец поднял на него глаза и усмехнулся. – Было, да. Я даже подумать не мог, что отношения на расстоянии – это такая… такая жопа, – выпалил он. – Если по-настоящему любишь человека, – осторожно заметил Женя, – то расстояние – не проблема. Иван фыркнул: – Жендос, не обижайся, но ты такой забавный и милый теоретик!.. Хотя я тоже раньше таким был. Наивно верил в то, что невозможное возможно. – А теперь не веришь? Иван некоторое время молчал. – Она ведь сама собиралась отпустить меня, – сказал он после небольшой заминки. – Говорила, что мы не сможем оставаться парой, если она будет в одном городе, а я в другом. Ей было ужасно тяжело, но она готова была со мной расстаться. А я… я ей этого не позволил, – Иван покачал головой, как бы дивясь собственной тупости. – Наговорил всякой романтической чепухи о том, что для нас ничего не изменится после моего переезда в Москву… Чёрт, да всё, абсолютно всё изменилось! – он в раздражении бросил вилку на стол. – Но ведь всё зависит от вас самих, – тихо сказал Женя, не глядя ему в глаза. – На что вы готовы пойти ради того, чтобы сохранить ваши отношения. – А надо ли их сохранять? – с горечью спросил Иван. – Даже когда Маша была здесь, мне приходилось от всех её скрывать. А ведь мы ещё даже не звёзды! Неужели ты думаешь, что дальше будет проще? Она уже сейчас обижается на меня за то, что я уделяю ей мало внимания – то ли ещё будет! – Но ты… ты же её любишь? Иван закрыл глаза. – Люблю. Господи, конечно, люблю. Но… Что «но», он так и не договорил, а Женя на всякий случай не стал уточнять. …И вот теперь, в тот самый день, когда должен был состояться их дебют на телевидении, Маша прислала Жене сообщение. Когда он увидел её имя, то так разволновался, что у него чуть не подскочила температура. «Привет, Жень. Помнишь меня?» – написала она. А-а-а, и вот что ей ответить? «Привет, конечно, помню». «Тебя невозможно забыть!» «Ты кто?» «Привет, Маш, – написал он наконец. – Как ты?» «Честно говоря, не очень. Ваня меня игнорит который день. Боюсь, он меня бросил», – ответила она и сопроводила сообщение несколькими грустными смайликами. Вот так сразу, без предисловий и обиняков. «Ну что ты глупости выдумываешь! – торопливо застрочил он. – Мы тут погрязли в репетициях и подготовке к „Микрофону судьбы“. Ему просто некогда. Уверен, что никакого намеренного игнора нет». «Да, я знаю, что у вас сегодня эфир, – напечатала она. – Буду обязательно смотреть. Да весь наш Отрадный будет. Удачи вам всем, ребята!» «Спасибо», – ответил он, и мессенджер тут же насплетничал, что Маша ушла в офлайн. Женя в сердцах шлёпнул себя по лбу, досадуя на собственное косноязычие. Ну что он за человек такой, а?! Даже разговор поддержать не сумел. Не смог утешить и успокоить… Маша, наверное, ждала от него совсем другого, какой-то более внятной поддержки… Он ещё добрых пятнадцать минут таращился в экран, размышляя, что можно написать Маше вдогонку, какие правильные слова подобрать, но так ничего и не придумал. …А буквально через несколько часов во время прямого эфира, отвечая на вопрос ведущего, Иван заявил: – Я пока ещё не встретил ту самую, единственную. Моё сердце не занято. Я абсолютно свободен. И Женя в ужасе понял, что это сейчас услышала не только Маша, но и весь город Отрадный. Точнее – практически вся страна. Антон Он уговаривал себя, что бояться нечего, поскольку за минувший месяц ими была проделана поистине огромная работа. В эфире «Идолам» предстояло всего лишь исполнить пару песен и пообщаться с ведущим – абсолютно ничего сверхсложного! Хореография отработана до мелочей, песни тоже выучены, если чего и стоило опасаться, так только каверзных вопросов от Германа Коха. Но и тут им подфартило, поскольку перед началом программы аська любезно раздала им всем примерный список вопросов («аськами» здесь, как выяснилось, называли ассистентов). И всё-таки на Антона напал нешуточный мандраж. Он не помнил, когда в последний раз так сильно волновался – может быть, когда сдавал первую в жизни сессию? Да и то вряд ли. – Ребят, во-первых, всё будет хорошо, – уверенно заявил Железняк. – Во-вторых, напоминаю: я здесь, рядом. О чём бы вас ни спросили, в крайнем случае я всегда приду на выручку и вытащу вас из дерьма, так что не ссыте. Как говорится, боишься – не делай, делаешь – не бойся! – Между прочим, у нас до сих пор нет собственного ритуала, – сказал вдруг Костя. – Может быть, стоит его придумать? И, поскольку все остальные уставились на него непонимающе, ему пришлось пояснить: – Обычно перед выходом на сцену певцы или артисты совершают какие-то традиционные действия, которые приносят им удачу. Антон не удержался и фыркнул: – Ты правда веришь в эти бабушкины сказки? – Ну, не то, чтобы верю, – слегка смутился Костя, – но это как-то сближает, что ли. Укрепляет командный дух и всё такое. – И какие же это действия? Нарядиться в шаманскую одежду, нажраться мухоморов и водить хороводы? – с любопытством предположил Антон. – Или что-то более дешёвое и пафосное? – В театре, например, мы всегда обнимаемся перед тем, как выйти к зрителям, – отозвался Костя, пропуская подколку мимо ушей. – А что, неплохая идея, – неожиданно поддержал его Железняк. – Командный дух – это важно. Вы всё-таки группа, а не сольные исполнители. – И какой же у нас будет ритуал? – поинтересовался Иван. – Только без обнимашек, пожалуйста, – Антон сложил ладони перед грудью в молитвенном жесте. – Вы, парни, конечно, все секси, но я стопроцентный натурал, сорян. – Татошка, пра-а-ативный! – жеманно протянул Костя, вызвав у остальных отрывистые нервные смешки. – А может, просто пожмём друг другу руки? – неуверенно предложил Женя. – Или перекрестимся, – хмыкнул Иван. – Встаньте в круг, – внезапно скомандовал Железняк. Они подчинились. – Соедините руки. Костя первым вытянул руку в центр круга. Затем это сделал Иван, следом присоединились Антон и Женя. Последней сверху опустилась рука самого продюсера. – А теперь мысленно пожелайте себе и друг другу удачи, – сказал Железняк. – Антон, надеюсь, для тебя это не слишком дёшево и пафосно? – добавил он, иронично изогнув бровь. Антон уставился на их сцепленные руки, чувствуя какое-то странное волнение, не связанное со страхом. Впервые с тех пор, как он стал одним из «Идолов», ему было совершенно очевидно, что эти парни для него больше не чужие. Они действительно команда… по-настоящему клёвая команда. Даже Миронов уже не казался ему заносчивым и высокомерным. Нет, конечно, местами он по-прежнему вёл себя как говнюк, особенно когда называл Антона «Татошкой» или «ма-а-асквичом», но всё-таки это был свой говнюк. Чёрт его знает, в какой именно момент случился этот перелом, но сейчас у Антона совершенно по-идиотски защипало в носу. – Ну, с богом, – Железняк подкинул их руки вверх, а затем подмигнул: – Вот вам и ритуал, а? …Студия постепенно заполнялась людьми. Антон с любопытством прислушивался к диалогам телевизионщиков, продираясь через профессиональный сленг. – Гоблинов когда запускаем?30 – Через пятнадцать минут! – Проинструктируй там, чтобы ладушки делали нормально, не филонили.31 В прошлый раз совсем дохлые были… – Илюха! Поверни третью камеру, а то опять жопных планов наделаем! И побольше молочных, по сисечки! Пасхальные не надо!32