Вопрос: Мне было очень интересно узнать, как вы, после начала работы в Credit Suisse, смогли так просто привлекать средства новых зажиточных клиентов. Это действительно было так просто? Или же вы не рассказываете о финансовой хватке, необходимой для такой работы? Важна ли для такой работы степень MBA? Ответ: Финансовые услуги — это очень конкурентная область, в которой множество игроков сражаются за ограниченную сумму денег инвесторов. В конечном итоге основную роль в этом бизнесе играет качество услуг для клиентов. И хотя степень MBA важна для понимания работы внутренних механизмов множества сложных продуктов и услуг, которые мы предлагали, этого недостаточно для того, чтобы выделиться среди многих других. Думаю, что описание моей работы кажется вам простым потому, что мне это действительно легко давалось. У меня природный талант вызывать доверие у большинства людей, с которыми я общаюсь. Я люблю людей, а клиентам нравился мой позитивный и профессиональный подход. Им было приятно находиться в моей компании. Вопрос: Как я понял, поворотной точкой для вашего сотрудничества с UBS стал увиденный вами трехстраничный меморандум, практически запрещавший работать с американскими деньгами. Работая в Credit Suisse, вы выступили с идеей ублажения богачей — из ваших слов может показаться, что до этого банкиры не занимались ничем подобным. Можно ли сказать, что Credit Suisse отставал в игре, в которой банкиры UBS уже были настоящими экспертами? Ответ: В то время Credit Suisse еще не развил такую же сложную и активную деятельность по сбору клиентских активов, как UBS. Значительная часть нового бизнеса возникала при работе с клиентами, уже пользовавшимися другими услугами банка (депозитами, коммерческим кредитованием, операциями с ценными бумагами, аккредитивами и т. д.). Работая в State Street мы, банкиры, имели много возможностей для перекрестных продаж услуг нашим клиентам. По сути, работая в Credit Suisse, я просто предлагал новые возможности для развития бизнеса существующим и потенциальным банковским клиентам. Как и в UBS, моя работа в Credit Suisse была полностью прозрачной и соответствовала правилам компании и требованиям законодательства. Вопрос: После выпуска из Норвичского университета, военной академии в Вермонте вы думали о карьере в армии, однако после работы в банке в течение летних каникул решили заняться финансами. Как повлияли на вашу жизнь учеба и военное образование, полученные в Норвиче? Диктовали ли они вам, как вести себя во время вашей изобличительной битвы? Ответ: Мой опыт, полученный в Норвичском университете, старейшей в Америке частной военной академии, закалил меня и подготовил к борьбе и неприятностям, ждавшим меня в будущем. Кадетам в Норвиче прививались такие качества, как тщательность, настойчивость и уверенность в себе, и жизнь в этой среде принесла мне немало хорошего. Все эти и многие другие качества очень помогли мне в последней битве против UBS и министерства юстиции. Вопрос: Говоря о армии, считаете ли вы службу патриотическим занятием? Было ли патриотичным ваше поведение до того, как вы сдали властям всех этих банкиров: когда вы открывали номерные счета для все новых и новых богатых клиентов? Ответ: Это сложный вопрос. Я не верю, что вопросы патриотизма хоть как-то связаны с тем, что я мог или не мог сделать. Открытие счетов для американских и других иностранных клиентов в швейцарских банках было моей работой. Тем же самым занимались сотни других частных банкиров по всей Швейцарии в течение десятилетий. Я делал свою работу, понимая, что компания не просит нас нарушать законы от ее имени. Интересен вопрос и о том, насколько непатриотичным является уклонение наших клиентов от своих налоговых обязательств. В Соединенных Штатах и других странах имеется немало областей бизнеса, в которых производятся расчеты наличными и значительная часть доходов не декларируется в налоговых органах. Насколько непатриотичными можно считать всех этих нарушителей? Можно ли считать непатриотичными клиентов, пользующихся такими услугами и позволяющих их поставщикам не полностью декларировать свои доходы или, хуже того, сознательно договаривающихся с ними о том, чтобы не сообщать о наличных платежах? Или все же у этих людей есть какое-то моральное право не платить налоги правительству, не обладающему должной дисциплиной действий и имеющему слабый контроль над расходами? Это довольно сложный вопрос со множеством тонкостей. Мое восприятие этой ситуации развивалось со временем. В книге я рассказываю о том, что мне было просто не обращать внимания на сомнительные действия и довольствоваться тем, что они были санкционированы и одобрены компанией. И конечно же, на такие вопросы сложно обращать внимание, когда вы молоды и сильны, а деньги текут к вам бурным потоком. Тем не менее с годами вы начинаете понимать, что даже законные действия не всегда оказываются допустимыми с точки зрения этики. Было ли для наших клиентов правильным уклоняться от налоговых обязательств и тем самым возлагать на плечи менее ловких и менее богатых более тяжелое бремя налогов? Конечно, вы можете спросить, почему я не послушался этих этических инстинктов раньше. Это хороший вопрос, но его можно задать большинству из нас. С подобными этическими конфликтами сталкивались многие. В таких ситуациях непросто вести себя достойно, не говоря уже о том, чтобы справиться с ними. Но для меня эти дилемма получила свое разрешение, когда я благодаря трехстраничному меморандуму осознал, что мои действия переходили границы. В этот момент я понял, что игра окончена. Я мог бы просто уйти, однако вместо этого я набрался храбрости и решил бросить вызов самому мощному банку в мире, рассказав о его незаконной и неэтичной деятельности. Вопрос: Давайте вспомним времена, когда вы работали в State Street в Бостоне и вас уволили за то, что вы отказались записывать на пленку, в нарушение закона, свои переговоры с клиентами. Что вы думаете о своих коллегах, которые продолжили работать, как ни в чем не бывало? Было ли вам сложно поддерживать отношения со своими приятелями, которые тихо следовали неэтичной практике компании? Ответ: Во время скандала в State Street Bank я боролся с теми, кто предлагал заниматься незаконной деятельностью, а не с теми, кто все знал и стоял в стороне. Кроме того, никто их моих приятелей в State Street не был вовлечен в подобные действия. Я понимаю, что некоторые из сотрудников этого банка, как и других крупных финансовых учреждений, не хотели рисковать своим будущим и выступать против неправомерных действий корпоративного руководства. Они сделали свой выбор, я сделал свой — и обратился к властям. Я вижу забавную параллель между историей с State Street и тем, как швейцарские частные банкиры занимались своей работой в нарушение законов стран, в которых они действовали. Трейдеры State Street могли записывать переговоры, предполагая или надеясь, что компания сможет доказать юридическую правомерность их действий. Они просто не верили в то, что оценивать законность работы должны они сами. Однако я (так же как и потом в Швейцарии) сообщил о нарушении, как только понял, что оно действительно имело место. Вопрос: В годы работы в UBS вы были хорошо оплачиваемой звездой и получали намного больше, чем ваши коллеги, благодаря условиям, на которых вы согласились работать на банк, в частности, благодаря тому, что вы получали долю от прибыли на привлеченные от новых клиентов Новые Деньги. Знал ли кто-то из ваших друзей того времени об этих условиях вашего трудового контракта? Зарабатывали ли вы больше денег, чем Бовэй, ваш босс с зубами-отмычками? И если так, то не считаете ли вы, что отчасти его неприязнь к вам была вызвана именно этим? Или же это было следствием его ревности к тому, как вам удалось выбить эти условия из банка? Ответ: Не приходится сомневаться в том, что условия моего контакта раздражали практически каждого руководителя UBS, который о них знал, не потому, что в них было что-то предосудительное, а потому что я оказался намного более эффективным, чем они могли себе представить. Это был беспрецедентный контракт для швейцарского частного банкира, а то, что его заключили не с одним из них, а с американцем, бесило их еще больше. Вопрос: Что стало с Валери, лояльной к вам секретаршей, которую Бовэй сначала украл у вас и которой затем отказался платить нормальную зарплату и премию? Ответ: Валери удачно вышла замуж, родила двух детей и живет в Швейцарии. Вопрос: Вы не боитесь говорить правду, даже если предстаете после этого в далеко не идеальном свете. Поэтому простите меня за вопрос, но можете ли вы сказать, в чем все же состоял ваш главный мотив, когда вы решили предать гласности деятельность UBS и раскрыть тайны швейцарской системы? Было ли это попыткой отомстить Бовэю, который был явно настроен против вас? Ответ: Здесь очень важно понимать, как развивались события, которые привели в итоге к моему историческому изобличению. Конечно, Кристиан Бовэй мне не нравился, но он был всего лишь ожесточившимся человеком, обиженным и ревновавшим к моим успехам. При этом он не брезговал приписывать себе славу за успехи своего подразделения (возникавшие во многом благодаря моим усилиям). Я был хорошо защищен условиями своего контракта, и у Бовэя было не так много возможностей причинить мне серьезный вред. В прошлом мне доводилось иметь дело с намного более коварными персонажами. Как я уже говорил выше, с какого-то момента мне стало дискомфортно жить, зная мотивы, по которым многие из моих клиентов открывали свои счета в банке. Поскольку я работал в основном с американцами, имевшими вполне легитимные деловые интересы, моя основная этическая дилемма была связана с налоговыми обязательствами. Однако еще раз поясню — я был банкиром, а не налоговым консультантом, клиенты сами несли ответственность за свои обязательства. Уход от налогов — одно из самых старых занятий в мире, оно вызывает множество этических дилемм, и в этой схватке я не хотел играть роль мальчика для битья. Основным триггером моих действий стал трехстраничный меморандум, который нашелся в глубинах корпоративной сети UBS — там, где его не мог бы найти ни один банкир. Этот меморандум говорил о том, что почти все, чем занималась наша группа, рассматривалось банком как нарушение закона. Банк был готов и дальше пользоваться плодами нашей работы, однако если бы его начали преследовать власти, он мог бы вытащить на свет этот меморандум и заявить, что не санкционировал наших действий. Иными словами, он никак не поддержал бы своих «мятежных» банкиров. Напротив, он сам накинул бы нам петлю на шею и подтолкнул бы к виселице! Это не было философской дилеммой. Банк понимал, что подставляет нас. Он не информировал нас об этом. И он мог бы легко отмахнуться от обвинений в поддержке наших действий. Как только я узнал о меморандуме, я решил обсудить его содержимое с отделом UBS, занимавшимся вопросами комплаенса — соответствия законодательству. Когда на мои неоднократные письменные запросы не пришло ни одного ответа, я понял, что банк не готов признать серьезность ситуации, они были бы счастливы оставить все так, как есть, а это создавало для американских банкиров по-настоящему смертельный риск. Послушав рекомендации своего швейцарского советника, я отложил свое решение об отставке и поделился своими сомнениями напрямую с руководителями банка и его советом директоров, ссылаясь на политику самого UBS в отношении действий изобличителей. В этот момент руководство банка организовало внутреннее расследование, однако после довольно формальной работы оно пришло к заключению, что мои обвинения были построены в основном на неправильно понятой сути документа — никто так и не признался в том, что нашему подразделению было поручено заниматься, по существу, незаконной деятельностью. Именно это заставило меня обратиться к властям США, а затем публично изобличить действия банка. Кто-то считает, что в основе моих действий лежала перспектива получить значительное вознаграждение. Они, руководствуясь своими интересами, забывают о том, что закон об изобличениях, благодаря которому я в конечном итоге получил награду, еще не был принят в начале моей саги. И даже после того, как я официально стал изобличителем и после того, как я рассказал о деятельности UBS в Швейцарии, перспективы получения какого-либо вознаграждения были крайне туманными (особенно учитывая формулировки принятых законов и сложности, с которыми сталкивались другие изобличители в сходных ситуациях). Я уже не говорю о том неприятном приеме, который получил на первой же встрече с представителями министерства юстиции. Однако я настаивал на своем и продолжал делиться информацией, несмотря на то что за это я мог получить не награду, а вполне реальный тюремный срок. Так оно и вышло: я провел 31 месяц в федеральном исправительном учреждении за то, что помог раскрыть многолетнее и крупнейшее в истории США налоговое мошенничество. При этом никто из других банкиров UBS, виновных в этом мошенничестве, не оказался за решеткой. Так что мои показания были вызваны не тем, что я начал по-иному воспринимать факт возможного уклонения моих клиентов от уплаты налогов. Их причиной стало то, что UBS разработал и занимался реализацией противозаконного бизнес-плана. Он нанял меня и моих коллег, а затем принялся использовать нас втемную. А после этого он четко дал понять, что не собирается нести никакой ответственности за наши действия. Все просто. В результате моего изобличения казначейство США смогло получить не менее 12 миллиардов долларов в виде налогов, штрафов, процентов и прочих санкций, наложенных на клиентов, которые годами пренебрегали своими обязанностями налогоплательщиков. Поэтому, хотя на моей совести и лежал камень из-за того, что мои частные клиенты уклонялись от уплаты налогов, именно мое изобличение деятельности UBS помогло государству собрать значительные суммы с тех, кто уклонялся от налогов, и с тех, кто помогал им в этом. Вопрос: Эту книгу невозможно читать, не представляя ее себе в виде фильма, как потому, что вы отлично описываете происходившее, так и потому, что в ней отлично выписаны персонажи. Так что, если такой день наступит, то кого бы вы хотели видеть на экране в роли Брэдли Биркенфельда? Кто из актеров мог бы сыграть других действующих лиц этой истории? Ответ: Честно говоря, я не думал о том, кто мог бы изобразить всех персонажей этой саги. Однако я точно не разрешил бы играть себя актеру с ненастоящим бостонским акцентом. Бостонский акцент — это шик. Либо он есть, либо его нет. Вопрос: Какой урок вы вынесли из всей это истории? Если бы вы могли вернуться в прошлое, то выступили ли бы вы с разоблачением UBS? Сделали бы вы это раньше? По всей видимости, вы бы не обратились в министерство юстиции — или же сделали все то же самое снова, зная о том, что вам грозит унылое одиночное заключение? Ответ: Разумеется, я бы сделал это снова, если бы мне представилась такая возможность. Мои усилия позволили вернуть в казначейство США 12 миллиардов долларов и разоблачить тысячи налоговых мошенников, которые считали себя выше закона. Прямым следствием моих действий стали новые законы в отношении налогообложения. Были ратифицированы новые межгосударственные соглашения по этому вопросу. Я разрушил систему швейцарской банковской секретности, которая многие годы считалась неприступной. Единственное, что я сделал бы иначе — я бы не связывался с министерством юстиции. Я своими глазами увидел, как его разъедает внутренняя коррупция. Я не знаю, к чему они стремились, но точно не к справедливости. Вопрос: Видели ли вы недавно опубликованное «Панамское досье» с детальным описанием офшорных счетов? Увидели ли вы в нем ка кие-нибудь знакомые имена? Думаете ли вы, что подобная информация может быть предана гласности и в других частях мира? Ответ: Да, я кое-что знаю о скандале с «Панамским досье». В связи с ним меня особенно заинтересовало одно имя — в досье фигурировал не кто иной, как осужденный за налоговые преступления Игорь Оленикофф. Боже мой, похоже, этот Игорь никогда не успокоится! «Панамское досье» представляет собой набор файлов юридической фирмы Mossack Fonseca, серьезного игрока в мире офшорных трастов. Наверняка в будущем нас ждут и другие подобные скандалы с участием других юридических фирм, бухгалтерских компаний и банков. Похожая ситуация была, когда в результате Lux Leaks (расследования, произведенного ICIJ, международным консорциумом журналистов-расследователей) были преданы огласке файлы с деталями налоговых льгот, которые смогли получить крупные международные корпорации в Люксембурге для снижения своего налогового бремени в Европе. Не только частные лица не любят платить налоги! Вопрос: Но все же, несмотря на победу над UBS и закрытие многих офшорных счетов, помогающих богатым людям не платить налоги, разве законы самих Соединенных Штатов не благоволят богатым? Известны слова Уоррена Баффета о том, что он, мультимиллиардер, платит меньшую долю налогов, чем его секретарь со значительно меньшей зарплатой. Насколько ближе мы стали к реальному налоговому равенству — к тому, чтобы помочь тем американским труженикам, о которых вы думали, когда решили разоблачить банк? Ответ: Очевидно, что богатые и влиятельные люди в Соединенных Штатах и за их пределами играют совсем не по тем правилам, что и большинство других людей. Я их не защищаю, я просто признаю эту реальность. Мои усилия по изобличению заставили многих из этих людей открыться и понести ответственность за свои действия. В этом смысле я внес свой вклад в то, чтобы вернуть равные условия игры для всех — и при этом вернул в американскую банковскую систему больше офшорных денег, чем любой другой человек в истории. Вопрос: Хотели бы вы сказать своим читателям что-нибудь еще? Ответ: Известный исторический факт состоит в том, что никому и никогда не удавалось успешно вторгнуться в Швейцарию… до меня. ОБ АВТОРЕ Брэдли C. Биркенфельд — бывший финансист, признанный самым значительным изобличителем финансовых преступлений в истории. Биркенфельд начал свою банковскую карьеру в Бостоне. Затем он переехал в Европу, где зарекомендовал себя как успешный частный банкир, работавший на Credit Suisse, Barclays Bank и UBS. В 2005 году он заявил руководству UBS о незаконной деятельности сотрудников, обслуживавших богатых американских клиентов, которые совершали мошеннические действия в области налогов. Когда руководство UBS отказалось обсуждать этот вопрос, Биркенфельд связался с американскими властями и запустил процесс, в результате которого его откровения помогли казначейству США вернуть в страну более 12 миллиардов долларов в виде налогов, штрафов и прочих санкций, наложенных на американских налоговых мошенников. Дело Биркенфельда привело к активизации борьбы правительств стран Европы против мошенничества. Удары по секретности в области банковского обслуживания в Швейцарии привели к серьезнейшим изменениям в законодательной и правоохранительной среде, которые было невозможно представить себе до начала дела Биркенфельда. Швейцария поддалась давлению со стороны США и европейских правительств, приняв более жесткое банковское законодательство. В результате исторических действий Брэда риски и затраты финансовых учреждений, поддерживающих уклонение от налогов, мошенничество, коррупцию и международный терроризм, многократно выросли. Биркенфельд имеет степень бакалавра в области экономики, полученную в Норвичском университете, и международную степень MBA, полученную в American Graduate School of Business в Швейцарии. Брэдли уделяет значительную часть своего времени поддержке инициатив по изобличению и искоренению мошенничества. Он болельщик команды Boston Bruins и крупный коллекционер символики команды. Одно из основных занятий Биркенфельда как филантропа — содействие программе хоккейной команды по поддержке детей из неблагополучных семей. * * * notes Примечания 1 Автор романов о Джеймсе Бонде. — Прим. ред. 2