– Еще раз при слове «ляхи» посмотришь на меня, больше никакой охоты таращиться на баб у тебя не будет. Зато появится стрела как раз меж твоих лях. Понял? Понять он ничего не понял, а задавать вопросы суфлеру стало как-то недосуг, когда из-за угла опоясывающей терем террасы вдруг выметнулись поляки. Видимо, успевшие подсуетиться по поводу обходного маневра. В пылу бегства он как-то совсем выбросил из головы тот факт, что оружия при нем больше не было. Когда взвалил на плечи «груз-300» и романтично кинулся с ним по ботве, то мешающуюся в кулаке заточенную железку оставил валяться в грязи даже без тени сомнений. Теперь же пришлось о ней взгрустнуть. Особенно если учесть, что на пути прорвавшейся по флангу «колонны» противника он оказался первым. С голыми руками против кордов и тесаков. Первый поляк, в кольчуге с ржавыми пятнами на рукавах, до лакомой своей безоружностью жертвы добраться не успел. Тот самый арбалетный болт, которому был обещан грех прелюбодеяния с Денисовыми причиндалами, совершил другой грех. Убийства. Рассерженно прожужжав у самого уха Дениса, стрела пробила железную рубаху подручного Гловача. Причем, словно троля его, именно в том месте, где она ржавой не была. Взгляд, едва успев проследить за траекторией падения тела через перила, тут же вынужден был сфокусироваться на следующем госте. Заодно освежив в памяти первый урок армейского инструктора по рукопашному бою. «Забудьте то, что показывают в кино и даже на теории по самообороне. Если у человека в руке нож, единственное, что может его остановить от убийства невооруженной жертвы – его собственное нежелание таковую убивать. Во всех остальных случаях шансов у нее нет. Вообще. Никакие приемы тут не работают». Он не питал иллюзий. Выживать до сих пор ему удавалось исключительно за счет подсказок шпаргалки в глазу и того, что в руке его всегда находился остро отточенный контраргумент. Ну, и благодаря все тем же игровым условностям, разумеется. Но теперь даже с их учетом дело запахло жареным. Немолодой поляк со здоровенным носом в сети вишневых прожилок свой тесак держал в руке с явным знанием дела. Второй – с мелким топором на длинной рукояти – кинулся на одного из арбалетчиков Глинского. Видимо, полагая, что безоружному Денису вполне хватит и одного поединщика. И в этом предположении здорово ошибся. Одного-то мечника ему действительно хватало. Но единственным действенным средством от этой напасти могло быть только неожиданное встречное нападение. А что может быть неожиданнее, когда пробегающий мимо воин с топором вдруг обнаруживает себя закрученным в каком-то вальсирующем пируэте, а потом и отброшенным в сторону посредством такого явления, как инерция. И хотя слова такого он не знает, это не мешает ему ощутить резкую боль в перекрученных кистях. Вырванный из них топор становится добычей казавшейся безоружной жертвы, а бывший его обладатель со всего маху падает ребрами на приготовленный к бою тесак соратника. Пока два поляка – один, нанизанный на клинок, и второй, владелец этого клинка – с одинаковым выражением ужаса в глазах пялились друг на друга, Денис со всего маха наподдал им ногой. С грохотом и в буре проклятий оба отлетели на хлипкую резную ограду, проломили ее и хлопнулись вниз. А нос к носу с Денисом неожиданно оказался его старый знакомый. И нельзя сказать, что это был приятный сюрприз для них обоих. Рыжий стражник Сологубового подворья злобно оскалил щербатый рот. Сабля, на фаллический символизм которой намекнул ее владельцу Денис при предыдущей их встрече, теперь была у него в руке. Другое дело, что вряд ли пользовался ею шепелявый так же умело, как Гловач. Рукоять он сжимал в кулаке неуверенно и не особенно умело. Как колун. Видимо, колюще-режущий предмет ему достался от более сведущего в фехтовании человека, почившего во время очередного боя затянувшейся на три года осады. Потому атаковал Денис споро и нахально. Очень надеясь, что щербатый попытается один из выпадов топором отразить клинком. На третий замах план сработал. Коротко звякнув, сабля вывернулась из ладони. Но не успела она брякнуться на дощатый настил балкона, как рыжий с видом знатока и заправского фокусника выудил из рукава изжеванный постоянными наточками нож. Злобная улыбка, треснувшая на его роже, говорила лишь о том, что этим видом вооружения он владел с куда большим умением. – Ну, типеря-тя вскрою твою пузу, падаль, – плотоядно пообещал он. – Тута воеводы нету. – А он знает, что ты бросил свой пост на его подворье и подался за деньгами, что посулил поляк? – И не узнает. Сяс тебя прирежу – и обратно. Кабан хоть и орал: «Пали», но до этого велел своим консять всех беглецов, акромя тебя. Так что на бырысы его мне плевать, а Сологуб мне токмо спасибо сказет. – Ты или воняй в сторону, или сходи к зубному. Пусть он тебе спасибо скажет. И Денис снова сделал то единственное, что могло стать козырем в игре с более умелым мясником, – сделал неожиданный ход. Без замаха обеими руками швырнул топор в скалящуюся щербатую репу. Рыжий ругнулся, выбросил вперед обе руки и отбил летящий в лицо подарок. А потому упредить следующий выпад противника не смог. Тот ринулся вперед и со всего размаху врубился плечом в его живот. На пол упали оба. Щербатый, чертыхаясь, пару раз махнул ножом, пытаясь достать проныру, но порезал только воздух. Когда оба, тяжело дыша, поднялись на ноги, Сологубов стражник виртуозно покрутил кинжал меж пальцами. – Сто, все выкрутасы консились? – Один остался. И Денис щелкнул кнутом на короткой ручке. Тем самым, что, как он запомнил по предыдущей их встрече, рыжий держал за голенищем сапога. Тяжелый кончик хлыста пропорол кожу на морде шепелявого, рассекая надвое его нос. Он вскрикнул и схватился за окровавленное лицо. Именно в этот момент в сантиметре от уха Дениса – того самого, что было прострелено – гнусаво пропел арбалетный болт. И воткнулся щербатому аккурат меж воздетых к лицу пальцев. Точно в лоб. Денис развернулся к стрелку. Ярина. – Долго возился. Рыжий с грохотом рухнул на спину. – А если бы попала в меня? Она пожала плечами: – Стал бы чуть краше. И уж точно умнее. А может, и покинул бы наконец этот постылый мир. Или уже передумал? – Нашел другой путь. – Да? И когда успел? – Не поверишь. Гловач указал. – Когда увел тебя из поруба? – Именно для того и увел. Со двора снова бахнули выстрелы. Рассерженная стайка пуль впилась в балки и перекрытия, выбивая труху и деревянные волокна. – Уходим отсюда! – Один из лазутчиков Глинского, разрядив самострел в сторону польских стрелков, глядел на них хмуро и подозрительно. – Княжны Елены с вами нет? – тут же напустилась на него, вспомнив, видимо, о прямых своих обязанностях, милитаризированная нянька. – Ее увели. – С безухим татем? – Он сказал, что уносит ее от погони, а двое полюбовников прикрывают их отход. Мы уж подумали, что какие-то католики-садомиты припрутся. Хотели позволить погоне их порубать. Но тут появились вы. Безухий не сказал, что одна из вас – баба… Он откровенно осуждающе посмотрел на Ярину. Так, будто следующим грехом в его списке, сразу за содомским, стояла служба женщин в вооруженных силах. – Стало быть, тех, на поле, перестреляли вы? – Да. Долго еще будем трепаться? Мы всего лишь дозорные. Нас мало. И за пустым трепом перестреляют уже нас. – Веди. – Я-то поведу. Но двигать будем быстро. Лазутчик не то что без особой жалости, а даже с насмешкой глянул на Ярину, переведя взгляд на ее пораненную ногу. Денису почему-то захотелось за это полоснуть по роже нагайкой и его. – Разберемся, – угрюмо обронил он, снова без всяких сантиментов взваливая попутчицу себе на загривок. * * * – За каким лешим ты их притащил сюда? Командир устроившего рейд по тылам врага московского разведвзвода из всех геометрических фигур больше всех статью своей походил на квадрат. Ростом едва доставал Денису до кадыка, зато крепкие плечи раздавались вширь не хуже иного забора. Головного убора по какой-то причине на нем не оказалось, и ветер, разносивший по городу удушливый запах дыма, гари и отчаяния, играл с его серыми от неряшливой седины волосами. – Ну, тык… – пока ничего дельного их провожатый, молодой и сутулый боец с крашеной рожей, придумать не смог. – Что ты мычишь, как телок? Где остальные? – Повели за собой погоню. – За каким хреном? У вас задача была наблюдать за передвижениями стражи и предупреждать нас о возможной атаке. А вы что за войну там устроили? – Ну, дык, княжна ж… – Княжна ж, – угрюмо передразнил сутулого его приземистый, что пенек дуба, командир. – Откуда только она взялась тут на наши головы… Когда на риторический вопрос ответ так и не прозвучал, Денис решил подать голос сам: – Послушай, приятель, мы так же, как и ты, занимаемся спасением юной княжны. Так что в том, что твои люди привели нас сюда, нет ничего удивительного. Или противоречивого. Колючий взгляд старшего в отряде мгновенно воткнулся в глаза Дениса. Седая дуга усов недовольно встопорщилась. – Ты чьих вообще будешь, собака побитая? Тебя тут вообще быть не должно. Из охороны княжны? Тогда почему живой, тогда как все твои соратники головы сложили, обороняя ее? Аль, может, литовский приблуда? – Он такой же литвин, как ты попадья. Ярина понуро сидела на завалинке и пыталась перевязать себе ногу относительно чистой полоской ткани, которую кто-то из вояк Глинского оторвал от своей нижней рубахи. Лицо ее приобрело сероватый оттенок, здорово осунулось и теперь подходило для маскировки в окутавшем город смоге гораздо лучше, чем вымазанные какой-то глиной физиономии лазутчиков. – Ужель кто-то бабе слово дал? – Нашел время срамом меряться. Спроси у княжны, кто мы такие, ежели тебе в том такая сильная нужда. Или ждешь, когда Сологубова дружина сюда нагрянет? – Нет. Я-то как раз не хотел бы ее тут увидеть. – Ну, так в чем дело, дружище? – нетерпеливо развел руками Денис. – Вы здесь для того, чтобы спасти Елену? Спасайте. И уходите отсюда. У вас, кстати, тоже есть карта, на которой было указано безопасное место, куда следует ее уводить? – Безопасное место? На карте? Это ты вот про эту, что ли? Седовласый выудил откуда-то из рукава свиток, развернул его и показал беглецу из воеводиных застенков. Может, конечно, схематическое изображение было не то же самое, но совершенно точно – такое же. С теми же пометками. Единственное, что не могло не смутить, – неприкрытая насмешка в тоне головы отряда. Да еще и с неким оттенком горьковатой тоски. – Да, про эту, – чуя какой-то подвох, осторожно протянул Денис. А сам в это время лихорадочно запоминал явленную ему бумагу, прикидывая, где именно «притаился» его отсюда выход. – То есть, по-вашему, здесь отмечены безопасные места, куда следовало увести малолетнюю княжну? – Ну, так а для чего еще мы все здесь собрались? – Для штурма города, – весомо заявил усач, свернул грамоту и снова сунул в рукав. Денис переглянулся с Яриной. И прочитал в ее глазах то же немое недоумение. «Взводный» безошибочно угадал их настроение. – У вашего татя безухого такая же растерянная рожа была, как узнал. – Ты можешь наконец объяснить хоть что-нибудь? – Ярина, закончив перевязку, попробовала наступить на раненую ногу. Судя по реакции, отпечатавшейся на ее лице, легче не стало. Не стало и от того, что сказал усач: – Вывести княжну из города должна была одна группа. Та, что пошла на подворье воеводы. У нас стояла другая цель. – Какая тут еще может быть другая? – Те точки, что отмечены на карте города, – это места, где предположительно расположены пороховые и оружейные склады Смоленска. Мы должны были проверить, правда ли они там находятся. Найти – и, если выйдет, поджечь.