– Все пороховые склады? – хмыкнула Ярина. – У вас тут целая армия, что ли? Они же охраняются. – Известное дело. Когда бы здесь, за стеной у нас была целая армия, город уже сейчас был наш. Рассыпались по два-три человека, которые, сыскав что-то интересное, должны были дать знак, что оно – там. А в лучшем случае – запустить туда огня. – Что-то вас поболе трех человек. – Да, сыскали большой схрон. Сняли всю его стражу и теперь готовимся поджечь. И княжна, свалившаяся на нас при таком деле, совсем ни к чему. – Так какого тогда лешего голова ватаги, накатившей на двор Сологуба, нам про карту хрипела перед тем, как дух испустить? – по лицу боевой девицы нельзя было понять, по какому поводу она кривится в большей степени: от боли в ноге или от осознания собственной промашки. – А ты вспомни, – глухо проговорил пленник средневековых декораций. – Он пытался сказать, чтобы мы, наоборот, не шли туда, где на карте обозначения стоят. Это мы сами его впопыхах не так поняли. Ярина подвигала желваками под бледными, как вся их перспектива спасения, щеками. – Выходит, князь боле озадачен был штурмом, чем спасением Елены? – угрюмо процедила она. – Да почему ж больше? – дунул в усы седой. – Примерно поровну был озадачен… Но, быстро смекнув, что для выгораживания патрона в этом щекотливом вопросе причину подобрал не особенно убедительную, голова лазутчиков поспешил замолкнуть. – Добро, – после недолгой паузы заговорила Ярина. – Вы поджигайте, что хотите, а мы – уходим. Где Елена? С безухим… – Ушли, вестимо. – Куда? – А то вы у этого вот репья узнайте. С ними вроде бы убегал, а сейчас какого-то лешего обратно вернулся. Не за вами ли? – Да вы смеетесь, что ли? – невольно вырвалось у Дениса, когда он глянул в сторону, куда указывал голова лазутчиков. Высунув язык и наклонив голову вбок, на них выжидательно смотрел очень знакомый комок шерсти. Которому бы имя Мочалка подошло бы куда больше, чем Прошка. Хвост псины мелко подрагивал, будто дворняга хотела радостно им завилять, но изо всех сил сдерживала себя. – У тебя есть какая-нибудь вещица княжны? Может, это пастбище блох сумеет по запаху привести нас к ней? – Тебе-то что с того? Ты ж не ее ищешь, а свой драный выход. – Но карта-то у одноглазого. А если он с княжной, стало быть, нам с тобой пока снова по пути. Глава 8 То ли расшитый носовой платок, который сунула Ярина под нос собаке, сохранил следы не только девчачьих слез, но и веселенькой травы, то ли дворняга и правда понимала их с полуслова, но с места она рванула так лихо, что они даже испугались – не удерет ли. Бурое пятно на коротких кривых лапках выстрелило в проулок меж здорово покосившихся домов и разбросанных жердин развороченных частоколов. Они поспешили за животиной в меру своих сил. Рана на ноге Ярины никуда не делась, а вот горделивая спесь откуда ни возьмись появилась. Дамочка решительно отказалась снова становиться мешком картошки на плечах Дениса. Из-за чего их ковыляющий дуэт снизил скорость до черепашьих показателей. На людей натыкались лишь изредка. Видимо, не до всех дошла весть о «церковных бомбоубежищах». Тени, с которыми они пересекались, следуя за хвостатым клубком, кружили вокруг пожарищ, словно сорванные ветром сухие листья, – бестолково и бесполезно. И на живых они походили ничуть не больше. Хозяева искореженных жилищ и судеб не особенно уже цеплялись за свой разметанный огненным ураганом скарб. А по действиям спешащих им на выручку соседей и стражников из пожарных команд не похоже было, что хоть кто-то из них хотя бы немного сохранил надежду отстоять город от кружащей и вокруг него, и уже по его улицам удушливой пляски огненной смерти. На одном из перекрестков наткнулись на скорбно оплакивающего судьбу города журавля. Длинная жердина, опускающаяся в колодец, так в нем и осталась, должно быть, перебитая шальным ядром у основания. И теперь искореженная конструкция пронзительно поскрипывала, словно сокрушалась над своей раной, не позволяющей взмыть в небо, подальше от всех творящихся вокруг ужасов. Вокруг искалеченного колодца суетились люди. Судя по здоровенной бочке, закрепленной на запряженной двумя меланхоличного вида тяжеловозами повозке, это была местная пожарная команда. Которая собиралась пополнить запасы воды для локализации пожаров. Но, очевидно, столкнулась с проблемой. Не сказать что непредвиденной, но все же малоприятной. – Куда ковыляете? – окликнул их тощий малый в какой-то видавшей виды душегрейке и с облезлой бородкой, едва прикрывающей крохотный подбородок. – Прямо к стене прете! Правда, завидев в руке раненой бабы саблю, водовоз махнул рукой и вернулся к работе. – Эй, – постарался сгладить углы Денис. – Собаку не видал? Мелкая такая мочалка… – Собака… – обиженно проворчал мужичок. – О людях в такое бесовское время надо думать, а не о шавках каких-то… Но, снова наткнувшись на максимально неприветливый взгляд раненой женки, опять отвел глаза и указал рукой вниз по улице: – В сторону старой вежи понеслася. Которая над ходом в засыпанные слухи стоит. Вон она, башня эта, отсюда видать. Да смотрите. Она и в нормальное-то время сутулилась так, что вот-вот рухнет. А теперя попадет в нее какая пушка – и все… Неча там делать. Псина, нетерпеливо взлаивая, ждала их у самого входа в замшелую развалюху. Та действительно всем своим видом внушала страх и трепет. В том смысле, что уже даже в реставрационных работах абсолютно не нуждалась – ей оставалось для логического завершения своего существования только рухнуть. Желательно бы, конечно, как-нибудь в следующий раз. Не на их головы. – Нам точно сюда? – скептически оглядел накренившийся колпак деревянной кровли Денис. Подгнившие балки и покрытые трещинами стропила тихонько покряхтывали, казалось, даже под напором не то что ветра – клубов дыма. Мохнатое чучело, гавкнув напоследок, юркнуло внутрь, мимо тоскливо болтающейся исключительно на честном слове двери. Внутри здорово шибало в нос запахом прелой древесины, сырости и запущенности. Как в могиле. Лестница, скрипящая и шатающаяся, что зубы в деснах у больного цингой, обреченно спускалась с самого верха башни. Вернее, изначально спускалась оттуда, где некогда, видимо, была смотровая площадка. А сейчас она провалилась вовнутрь, раскорячившись на переходах первого и второго уровней. А от входа, где сейчас стояли Денис с Яриной, ступени круто забирали вниз, к темному зеву неприветливого прохода в какой-то подвал. Сюда свет проникал очень неохотно, а ступени оказались уже не деревянными, а каменными. С поперечных стропил свисали клочья какой-то склизкой гадости. Достигнув дна их путешествия в подземелье, осторожно двинули по узкому проходу. Все мысли в основном кружили о том, как бы не споткнуться и не налететь на ветхую деревянную распорку. Каждая из них совершенно определенно только и ждала момента, когда наконец закончит ее мучения случайно залетевший сквознячок, переломив своим дуновением надвое. А потому они не сразу сообразили, что редкие собачьи взгавкивания, на которые они шли в обступившей их липкой темноте, вдруг отдалились, и теперь понять, откуда они доносятся, стало сложно. И все бы ничего. Куда уж может быть проще задача, чем идти прямо по коридору, пусть даже и самому темному из всех наиболее неприятных в мире? Но в какой-то миг он перестал быть таковым, превратившись из обычной затхлой клоаки закопанного в землю дракона в его полноценный кишечный тракт. Со всеми полагающимися изгибами. И с досадным усложнением в виде сети переплетенных и перевитых меж собой ходов сообщения. Ну, и, конечно, соответствующим смрадом сырой гнили. Когда они миновали пару кротовьих ходов, протиснуться в которые можно было, лишь согнувшись вдвое, остановились. Потому что лай донесся уже сбоку и вроде даже откуда-то сзади. То ли собака юркнула в какую-то из оставленных за спиной нор, то ли они умудрились обогнать ее, почему-то о нее не запнувшись. Стараясь не задеть дряхлые балки даже случайным взглядом, развернулись и двинулись назад. Прислушались. Вновь различив приглушенный массивами нависающей над головами земли лай, выбрали один из приземистых боковых ходов, кряхтя и давясь приглушенными ругательствами, втиснулись в него. Из-за узости норы пришлось расцепиться. И, судя по тому, что шипение и проклятия в исполнении его раненой подопечной теперь стали слышаться вроде как снизу, ей ничего больше не осталось, как пуститься в дальнейшее путешествие к центру земли на карачках. Хотя поднять этот вопрос было бы ошибкой. Гордая воительница наверняка же думала, что о ее не самой боевой стойке идущий впереди спутник не догадывается. Намекни об обратном – мигом схлопочешь острием в глаз. Именно на этой мысли Денис вывалился из узкого прохода в довольно просторный – для подземной галереи – зал. Собаку вдруг стало не слышно. Но сейчас мысль эта закатилась куда-то на периферию сознания. Потому что он явственно услышал голоса. Приглушенные, даже придавленные то ли атмосферой подземелья, то ли особенностями местной акустики, но все же вполне различимые. И – знакомые. – Кузьма! Что ты все время молчишь? Мне аж страшновато… Княжна Елена. Голос, конечно, немного неузнаваемый, но кто ж его знает, как работает акустика в подземельях? Стало быть, уже успела свести знакомство со своим похитителем. Странно только, что поднять привычный для себя рев по поводу окруживших ее неудобств она сейчас отчего-то забыла. – Ну, не Кузьма, скажем, а дядька Кузьма. Я ж ить тебя о-го-го насколь старше. – Дядька? – просквозило в голосе Елены недоверие. – Ты разве батюшке моему тоже брат? Как дяденька герцог Михель? – Чего это он вдруг герцог? – Не знаю. Дома его так вся дворня кличет. И важные бояре, что из Литвы с нами вместе до Москвы ушли. Разговор был вполне мирный. Что радовало хотя бы в том смысле, что Ярина могла вздохнуть спокойно. Едва заслышав знакомый писклявый голосок, она, конечно, моментально подобралась для решительного броска на одноглазого супостата. Но Денис ее от этого удержал. Постаравшись по мере сил в темном подземелье вразумительно показать знаками, что спешка уже ни к чему: торопиться вроде бы больше некуда, а внезапное появление перед рожей Кузьмы им очень даже будет на руку. Правда, осталось только найти в этом подземном муравейнике нужный ход, который привел бы их к беглецам. – И ты их всех запомнила? Бояр, что с вами ушли? – Нет, конечно, – фыркнула Елена. – Меня тогда и не было еще. Няньки сказывали. – Вроде той, что с нами бежала? – Не. Ярина у нас не сильно давно. Она меня учит в седле держаться. Сказывала, коль послушной буду, разрешит саблей чертополох посшибать. Она у нее красивая. Хотя сама Ярина, как все говорят, не особенно. – Красота – не самое главное. Того тебе не сказывали? Главное ж, надо, чтобы, значит, надежность была. – В сабле, что ль? – Хм. Ну… Да. В ней, конечно, тоже. – Так она и надежная. Прочная. Ее Ярине вроде бы какой-то мурза подарил. Из крымчаков. Очень богатый. И клинок потому шибко дорогой. – О как! Это ж чем она так ему услужила, что на подарок такой бесценный расщедрился? – Это ж почему подарок обязательно заслужить надо? Может, он ее просто любил сказочно? По звуку гулкого смеха одноглазого, разнесшемуся по подземелью, искать местонахождение нужной «норы» стало значительно легче. – Что ж тут смешного? – обиженно воскликнула княжна. Денис даже представил себе, как она при этом гневно топает ножкой. – Мне вот батюшка тоже ничего просто так не дарит. Только говорит, если заслужишь. А я ратник, что ли, заслуживать? Мне, может, просто так хочется. По любви. Почему всем от меня что-то надо только потому, что я княжна? Маета только от всех этих… княжеств. У вас, холопов, поди, нету такого? Никто ж не станет детей умыкать запросто так. Голоса смолкли. Денис остановился. Он уже отыскал нужный лаз. Им оказался ровный квадрат ямы в земле. Никакой лестницы из него не торчало и поблизости не валялось. Выходило, что «нырнуть» туда предстояло на удачу, надеясь, что там не глубоко. – Да отчего ж… – в голосе «уголовника» вдруг прорезались нотки горечи. – У меня как раз дочь и умыкнули. Просто так. Те самые крымчаки, что няньку твою саблей одарили. – Ой. Прям те самые? – Да мало их, что ли, в степи пылит? – А зачем она им сдалась? Выкуп за нее просили? – Да какой там выкуп… Откуда у меня выкуп?.. Это дело, княжна, зовется рабством. У бедняка взять нечего, кроме него самого. Еще лучше – его детей. Молодые, знаешь ли, дороже стоят. Вот они налетают на хутора да и уводят с собой в полон невольников. Дочь мою тоже увели… – А тебя пошто оставили? Шибко морда кривая, да? – Да не случилось меня в тот срок дома-то. В отъезде, будь он неладен, был. И морда моя тогда еще ровнехонька была. Это ее потом помяли, когда искать своих кинулся.