* * * Прислушивался, лежа под шезлонгом, Денис долго. Когда надоедало, снова пробовал извиваться в путах. Когда надоедало совсем уж до чертиков, принялся пыжиться в сколь остервенелых, в столь и тщетных попытках вывернуться. Спустя леший пойми сколько часов в полном отчаянии он сообразил, что это навязчивое койко-место, судя по всему, станет ему еще и гробом. И именно в этот, полный безысходного трагизма момент, который усугубило не вполне желательное для драматической ситуации желание отлить (накаркал, будь оно неладно), в соседнем помещении раздался непонятный грохот. Аккомпанементом ему служило приглушенное чертыханье, которое завершилось зычным стуком запираемой двери, падением на пол чего-то тяжелого. Когда в складское помещение, по совместительству служащее казематом, протопали шаги, Денис прекратил попытки вывернуться из хватки опоясывающих его ремней. – Ну, так где этот перечень? Или ты ждешь, когда я поправлю осанку и начну конспектировать? На пол перед самым носом Дениса шлепнулся толстый сверток скрученных в трубочку бумаг. Они были перетянуты тесьмой и потрепанными лентами. Сквозь бумагу угадывались оттиски пришлепнутых к ней восковых клякс с какими-то печатями. – И что это такое? – сквозь зубы процедил «заключенный». – Ты мне скажи. Я-то в грамоте не шибко разумею. – Кузьма?! Ты тут откуда?! Где старик?! – А шут его знает. Я тута в соседней каморке очнулся. Темно, как у черта под хвостом. Сижу, стал быть, сижу. Не ведаю уж, сколь времени минуло. Ты вон даже, гляжу, переодеться успел. На литовский манер. Дернул дверь – а она не заперта. Вышел. Глядь – на полу эта вот куча мусора грамотного валяется. А здесь, стал быть, другая. Ремнями перетянутая, мордой в пол воткнутая… – Да-да, очень смешно. Давай развязывай меня. – Это на кой же ляд? – Думаешь, сможешь без меня отсюда выбраться? Думал Кузьма недолго. Ему это вообще свойственно не было. Ругнувшись под нос, подошел к перевернутой кушетке, посопел, разбираясь с застежками ремней, но отстегнул только те, что стягивали руки. Позволив пленному дальше освобождаться самостоятельно. Когда Денис наконец сбросил последнюю узду пут и поднялся на ноги, с удовольствием выгибая затекшую спину, одноглазый уже деловито устроился в кресле. В том самом, в котором давеча восседал Шеф. – Ну, что ж, реки, что тут у вас за дьявольщина творится. Хотел бы я сам знать, подумал Денис, подбирая с пола кипу перетянутых бечевой грамот. Повертел находку в руках, распутал концы тесемок и аккуратно развернул. Правда, толку от этого больше не стало. Грубая и ломкая бумага была измалевана какими-то совершенно непонятными письменами. «Значит, вот так старик “перенаправил полярность и перераспределил вектор активности” “суфлера”. Ограничил его работоспособность. Читать с его помощью местные тексты теперь, видимо, стало невозможно. Интересно будет узнать, какие еще функции прибора отключены. Кузьму я понимаю, значит, распознавание речи работает. Будем надеяться, что боевой режим – тоже. Если нет, то дальше первого фехтовальщика не пройду». Денис прошелся вдоль полок и стеллажей, на которых покоились груды пыльного и не очень барахла. Ничего ценного. Видимо, Шеф здесь просто копил местный хлам, который мог бы пригодиться. При сборке еще одного кресла, например. Или обтянутой ремнями кушетки. Никаких полезных изобретений из будущего. Ни тебе оружия, ни тебе брони, ни каких-нибудь приборов… Даже тисков, отверток и плоскогубцев не нашлось. Даже карандаша. А ведь эти артефакты непременно оказались бы здесь, будь это приключение действительно компьютерной игрой. Именно в этот момент – будто в подтверждение предположения – из вороха бумаг выпала маленькая записка. Накарябанная на клочке бумаги. Самой обычной бумаги. Из школьной тетради. В клетку. Явно не из этого века. Да и каракули там хоть и были накаляканы размашистым, неразборчивым почерком, но все-таки вполне понятным языком. «Мой малообразованный любитель филе! Тратить время на объяснения не могу. Да и не хочу. Хватай своего одноглазого медведя, бери те документы, что он тебе притащит, и дуй в ту каморку, где его держали. В левом закутке висит такая же лампадка, что и болтаются по всей моей берлоге. Поймешь, что это именно она, потому что зажигать ее бесполезно. Потяни за нее. Отщелкнется панель. Убери ее в сторону. За ней спрятан совсем небольшой чуланчик. Заходи в него. Считай это лифтом. Работает по принципу парома – тянешь за трос, кабинка поднимается наверх. Как выберешься на воздух, сильно не радуйся. Выход – в башне крепостной стены. Смотри, как бы не повязали там снова. Предвосхищая твой вопрос по поводу того, почему бы не сделать выход из подземелья за городской стеной: таковой был, но не так давно его завалило. Запасной – тоже. «Лифт», услугами которого я рекомендую тебе воспользоваться, не задумывался как средство эвакуации. Но за неимением лучшего варианта придется пользоваться им. Ваших двух дам я отпустил той же дорогой. Но без твоей помощи, боюсь, из города им не выбраться. Так что твоя задача – вывести их наружу. Подсказка: блуждать в поисках выхода за стены не надо. Постарайтесь быть около этой самой башни. Но ни в коем случае не внутри нее. Выход – как бы криво это ни звучало – найдет вас сам. Ты поймешь, что это именно он, когда его увидишь. Не ошибешься. Главное – не проворонь время. Вернее, не так. Главных аспектов два – не прошляпить открытие «выхода», а также обязательно, ОБЯЗАТЕЛЬНО прихватить с собой эти вот письма. Без них спасение не удастся. Потом поймешь почему. Если выполнишь все эти нехитрые предписания, я выполню свою часть уговора. Отправлю тебя обратно. P.S. Письмо можешь не сжигать, не жрать и не рвать. Один хрен никто, кроме нас с тобой, ни черта в нем не разберет. Шеф». – Рожа у тебя та еще, – заметил Кузьма. – Словно нашел выход из замурованного сортира, но притом понял, что он на самом дне. И чтобы добраться до него, надо нырнуть с головой. – Скорее уж выхлебать все ложкой. И обнаружить, что выхода там может и не быть. Глава 10 Как они смогли это сделать – а тем более сделать незаметно, – оставалось только даваться диву. Но факт оставался фактом. В строго указанном месте нашелся тайный проход. Отодвинув в сторону сухо отщелкнувшуюся панель из какой-то крепкой породы дерева, обнаружили за ней ни дать ни взять шахту лифта. В нос тут же шибануло прелостью и ржавчиной. Правда, никакой платформы, чтобы подняться на ней наверх, не обнаружили. Система тросов, намотанных на целую комбинацию карабинов, колесиков и самодельных подшипников, тут действительно наличествовала. А вот самого лифта не наблюдалось. Впрочем, особенно раскидывать мозгами не пришлось. Стоило лишь припомнить, что этой самой дорогой не так давно вознеслись к высям освобождения две их спутницы. И наверняка поднявшая их наверх платформа там же и осталась. Под легкое ворчание Кузьмы на тот счет, что, знай он об этом выходе, давно бы уже бросил всех тут к чертям собачьим, Денис постарался разобраться в механизме работы подъемника. А разобравшись, потянул за нужные рычаги. Механизм вздрогнул сверху донизу, пронзительно скрипнул проржавевшими сочленениями, но все же повиновался. Катящийся сверху шорох говорил о том, что платформа пошла к ним. Она была узкая и не особенно надежная на вид. Предел ее грузоподъемности на глаз вряд ли превышал пару мешков картошки. Поэтому изначально возникла мысль подниматься по очереди. Кузьма ее решительно отмел. Полагал, что, оказавшись на поверхности, Денис мгновенно решит предать своего попутчика, сломает «хитрую хреновину» и оставит его навсегда в подземелье. Предлагать местному татю право подняться первым Денис тоже не стал. Логично рассудив, что, раз одноглазому приходят в голову такие мысли, значит, сам он точно так и поступит. «Лифт» скрипел, пищал и умирал. Но продолжал ползти наверх. Не обрушился под тяжестью двух плечистых бугаев даже тогда, когда пару раз содрогнулся весь подъемный механизм. По какому принципу он работал, разбираться было особо некогда, но выматывал этот процесс здорово. Руки, тянущие ручную лебедку, забивались очень быстро. И разве что в эти моменты Денис не жалел, что за ним увязался этот местный уголовник. Малоадекватный, зато вполне крепкий. Именно на его очереди тянуть трос вертикального парома и закончилось их путешествие из земных недр. «Лифт» крякнул, уткнувшись в какой-то невидимый под ногами упор, скрежетнул напоследок, будто хотел поскорее распрощаться со своими мучителями. А заодно и проклясть их за вопиющее пренебрежение элементарными условиями эксплуатации. Прямо перед их носами находилась дверь. Судя по тянувшему из ее щелей сквознячку, это и был тот самый выход наружу. Правда, укативших чуть ранее этим подземным транспортом Елены и Ярины видно что-то не было. Слышно – тоже. – Долго еще собрался носом своим водить? – Разумеется, поспешающий по невероятно срочным делам Кузьма заминки в пару-тройку секунд пережить не мог никак. Он решительно шагнул вперед, толкнул дверь, скорбно скрипнувшую даже не петлями, а всеми своими сочленениями. И выяснил, что она гораздо тяжелее, чем могла показаться. Навалился на нее злее. И только тогда сумел приоткрыть створ, запуская внутрь темницы пучок рассеянного дневного света. – Это как же, интересно, девки смогли ее отворить? – прокряхтел он, налегая на дверь. И вдруг она распахнулась во всю ширину. Резко, рывком. В шахту подъемника сразу мощно дохнуло поветрие, намешанное на запахе пороха, железа, гари и немытых тел. Кузьма от неожиданности вывалился наружу. Прямо под ноги вооруженных людей. Явно его появления тут поджидавших. В затылок ему уперся тяжелый бердыш. Что в принципе выглядело вполне символично – как будто одноглазому, несмотря на все старания, так и не удалось убежать от топора палача. – Мы им помогли, – отвечая на вопрос Кузьмы, довольно хмыкнул знакомый голос. – Эта дверца изнутри только открывается, снаружи ее ни выдернуть, ни даже прорубить. Ждали, когда ж вы наконец приоткроете ее мальца и поможете нам ее распахнуть. Где там второй? Выходи. Гловач. Толстяк, широко расставив ноги, возвышался над валяющимся на земле Кузьмой и довольно потирал вислые усы. – Что, не ожидали? – крякнул польский десятник, когда Денис, поняв, что убежать той же дорогой ему вряд ли дадут, да и скорость местного низкобюджетного эскалатора не оставляла ему перед погоней никаких шансов, нехотя вышел наружу. Как и предупреждал Шеф, они находились в самом нижнем, явно подвального назначения ярусе башни крепостной стены. Вокруг громоздились ящики и поддоны с ядрами, какие-то мешки – наверное, с порохом – и крепко завязанные бочковатые тюки, назначения которых Денис даже не представлял. На земляной пол прямо перед глазами пленников шлепнулась злополучная электронная карта. На ней отпечаталась малюсенькая, едва заметная красная точка. Сначала Денис решил, что видит ее только он, благодаря еще худо-бедно работающей в глазу линзе. Но, чуть присмотревшись, понял, что клякса эта отпечаталась прямо на самом «электроде». – Поначалу я думал, что упустил вас окончательно. Собрался выкинуть эту курвину заплатку, как вдруг увидел, что на ней появилось пятно. А так как мы с тобой знаем, что это не просто кусок непонятного мусора, а очень маленькая карта, то я уж постарался приглядеться, на что именно оно указывает. Вот так мы и оказались здесь. Что? Я ведь был прав? За этой дверью… Эй! Держите ее крепче, чтобы не захлопнулась снова! – прикрикнул он на своих подручных. И снова обратил взгляд заплывших глазок на Дениса. – Там – то, что я думаю? – А ты заметил у нас новую броню или оружие? Или хоть что-то, что могло бы говорить, что мы не оборванцы, а удачливые искатели кладов? Гловач помолчал, попыхтел в усы. – Да что с тобой говорить? – наконец махнул рукой. Той самой, которой в первую их встречу засадил Денису по носу. – Правду вы все равно не скажете. Придется самим лезть. – Девки где? – подал недовольный голос Кузьма. – Где ж им быть? Там, наверху, на первом ярусе, под стражей. Пока. Не решил еще, что с ними делать. Что со всеми вами делать. Обратно на двор Сологуба свести? Так вы ж теперь знаете слишком много такого, чего мне не хотелось бы, чтобы узнали другие. Значит… – Он с многозначительным сожалением всплеснул руками. Как будто бы его и в самом деле расстраивала перспектива убийства. Радовало в этой ситуации лишь одно – насколько вытянется в кислой мине эта круглая харя, когда ее обладатель поймет, что стал владельцем кучи подземного хлама. Хотя пока ситуация двигалась в не особенно удачном направлении. По скрипучим ступеням, подталкивая в спины какими-то рогатинами, их вывели на верхний ярус башни. Где понуро сидели хмурые смоленские защитники. Вид они имели не особенно презентабельный. Потрепаный до такой степени, будто одежду каждого из них пропустили через мясорубку, а по кирасам промаршировало все московское воинство. А может, и местное. Судя по тому, что сидели эти изнуренные бедолаги с черными от гари лицами, со связанными за спиной руками, они тоже тут пребывали на правах пленников. Один из них, в кольчуге и с прожженной понизу бородой, при появлении Гловача оживился особенно. – Ты, лях, совсем двинулся? Что творишь?! За кого воюешь, песий сын? Скоро смена караула, и тебя за такое самоуправство вот на этой самой стене повешают, гнида. – За меня, схизматик, можешь не переживать. Мне твоя стена не интересна. Разберусь со своими знакомцами и уйду. С караулом сам объясняйся. – Московиты отчего-то замолчали, – прогудел высокий лях, когда они проследовали дальше. – Как утром устроили обстрел, так с тех пор умолкли, как будто ядра у них закончились. Или порох вышел. Денис бросил взгляд наружу сквозь узкую бойницу. В средневековых осадах он разбирался не слишком-то, а потому всегда буквально представлял фразу «армия встала под стенами города». И хотя обзор через боевое оконце открывался не особенно масштабный, даже он давал возможность понять, что под крепостными сооружениями Смоленска вовсе не стояло, глядя на них снизу вверх, колышущееся море людей. Собственно, людей-то он вообще не видел, лишь земляные валы на почтительном расстоянии от смоленских укреплений, поверху которых угадывались огневые позиции осаждающих – набитые землей ростовые корзины, грубо сколоченные засеки, приземистые частоколы, а также кучи битого и посеченного пулями и осколками хлама, выполняющего, видимо, функцию баррикад. Меж примитивными оборонительными сооружениями сновали едва различимые силуэты. За широкой лентой реки угадывались очертания таких же ощетинившихся частоколом и рогатками позиций. За ними на ветру полоскались флаги, из которых заметнее всех было величественное белое знамя с каким-то святым и вроде бы солнцем. – Сам-то в то веришь? Стяг видишь? Иисус Навин, останавливающий солнце. Знаешь ведь чей. То есть великий князь лично под стены пожаловал, а у его армии при этом огненный бой закончился? – Этих куда? – кивнул подручный на Дениса и Кузьму. – Туда, – махнул Гловач рукой в сторону соседней башни. – Баб же туда увели? Вот и этих к ним.