А затем мир рухнул в пропасть. На башню, в которую они шли, словно обрушилась целая гора. Конусообразная крыша с треском сложилась внутрь конструкции, во все стороны, словно невесомые соломинки, в грохоте и оглушительном хряске брызнули стропила и балки. Одна из них громыхнулась на прясло, сметая бегущих по ней и дико вопящих людей Гловача. Другая свалилась следом с протяжным стоном ломаемых конструкций. Стена зашаталась под ногами так, словно по ней ударило землетрясение. Из венцов повываливались толстенные бревна, рушась вниз и открывая проплешины в стене, заполненные изнутри землей. Вежа заметно накренилась – ни дать ни взять стражник, внезапно получивший удар ниже пояса, – а внутренние, обращенные к городу скаты ее крыши разметало в разные стороны. На миг они зависли в воздухе и тут же рухнули прямо на прясла. В бойницах заплясали языки пламени. – Там же снаряженная пушка! – выдохнул Гловач, делая шаг назад. Развернуться и пуститься наутек он не успел. Денис тоже. Мощной силы взрыв разметал верхний ярус башни. Гудящее пламя захлестнуло и ее, и обе галереи огненным вихрем, расшвыривая во все стороны обломки обугленных и разорванных бревен. Словно были они из пенопласта. Спустя пару секунд рвануло еще раз. Посильнее. Огонь добрался до тюков с порохом и селитрой, сложенных на нижних этажах. Там же, насколько помнил Денис, были и поддоны с ядрами. Догадка его подтвердилась, когда громыхнуло так сильно, что взрывная волна сшибла с ног, закрутила и как щепку швырнула его, впечатав в стену за спиной. Как надолго из него вышибло дух, он не знал. Очнулся от адского жара. И выворачивающего наизнанку кашля. Вежа полыхала исполинским факелом, рванувший вверх огненный вихрь накрыл башню густым шлейфом дыма. Вихрясь и перекручивая клубящееся свое чрево, он взвился к небу черным столбом. Стену заволокло серым чадом, который забивался в нос, глотку, заставлял слезиться глаза. Где-то в городе как сквозь набитую в уши вату Денис услышал преисполненный паники рев сигнальных труб и людское многоголосье. Колокольный перезвон уже не был ни мелодичным, ни переливчатым – он гремел судорожным набатом. Денис сидел под стеной, ошалелый и раздавленный, и смотрел, как медленно заваливается наружу башня. Горящие, расхристанные и размочаленные бревна рассыпались бесформенной грудой. Пойди сейчас московское войско на приступ, по этому бурелому можно было забраться на стену, даже не используя лестниц. Проход в упрямо державшийся в осаде три последние лета Смоленск был открыт. Похоже, это и был тот самый выход, о котором в своем послании, полном загадок и, как выясняется, скрытых смыслов, писал Шеф. Из контуженых раздумий его вырвала схватившая за плечо рука. И похоже было, что без особого толку трясла и тормошила она его уже какое-то время. Денис поднял глаза. Кузьма. Одноглазый ошалело глядел на развороченное строение и указывал при этом куда-то вниз. Лишь спустя пару секунд до Дениса дошел смысл того, что его сокамерник пытался проорать ему в самое ухо: к разбитой веже стягивалось смоленское подкрепление. Видимо, резонно рассудив, что именно на разрушенном участке стены московит пойдет на решающий приступ. – Ты меня слышишь или нет? – снова тряхнул его Кузьма. – Надо уходить. Один я вас всех не утащу. Я беру княжну, ты хватай свою зазнобу – и спускаемся по этим сходням, пока они к чертям не рухнули. Или не загорелись все. Пошатываясь, борясь с кашлем, тошнотой и гулом в голове, Денис сумел воздеть себя на ноги. Взрывом пришибло их караульных или это сделал под шумок один очень непритязательный в вопросах умерщвления людей тать, разбираться было некогда. Степняки просто валялись сиротливыми и бесформенными кучами тряпья и кольчуг. Ноги еще одного стража безжизненно торчали с лестницы, ведущей на нижний ярус. Ярина лежала под одной из бойниц без сознания. Может, сказалась потеря крови. Может, доконала подорванный ее иммунитет взрывная волна. Но главное, что она дышала. Елена сидела над ней и заходилась в рыданиях. Денис, не особенно ловкий в обращении с детьми, попытался успокоить ее как мог. Положил аккуратно руку на макушку, погладил волосы. – Ступай к Кузьме. О Ярине позабочусь сам. – Ты ведь ее не бросишь? – всхлипнула девчушка. – Она же ведь живая. – Знаю. Конечно, не брошу. Иди. Мы следом. Когда княжна выпорхнула наружу, он склонился над девицей, попытался нащупать пульс. То ли руки дрожали, то ли в глазах двоилось, но не нашел хотя бы слабенько бьющуюся точку. И потом зачем-то почти ласково провел ладонью по волосам. Они оказались на удивление мягкими. Ресницы, нежные и пушистые, дрогнули и чуть-чуть приоткрылись. Хотя, может, и показалось. Денис наклонился над лицом «амазонки», стараясь уловить дыхание. Хотя бы слабое, легкое. И лишь спустя пару мгновений понял, что весь этот деликатный вальс над раненым человеком – достаточно спорное мероприятие. Лучше уж попытаться привести его в чувство старым проверенным способом. Ну, как проверенным… На службе, конечно, делать этого не доводилось, но на теории их в данном вопросе натаскивали, как служебных собак на поиск следа. В конце концов, проверять свое умение делать искусственное дыхание рот в рот на мужике-сослуживце не совсем то же самое, что на привлекательной – что бы ни говорили местные любители массивных красот – барышне. Губы ее оказались жесткими, потрескавшимися и не особо податливыми. Привкус тоже не навевал мыслей о нежной романтической истоме. А когда он оторвался от ее губ, чтобы вдохнуть побольше воздуха для второй попытки, неожиданно встретился с ней взглядом. Сказать, чего в ее глазах плескалось больше – вселенского удивления, растерянности таких же масштабов или желания двинуть ему в челюсть, – разобрать было сложновато. – Это что сейчас было? – Не то, что ты подумала. Это называется, хм, дыхание рот в рот… – Даааааа? Иди ты! А ведь и впрямь не то, что я подумала. Можно было, конечно, постараться объяснить, что искусственное дыхание и поцелуй – вещи очень сильно разные. Но почему-то казалось, что хрена с два она его поймет. А уж тем более поверит. Собственно, он и сам-то себе не мог точно и честно сказать, чего все-таки в этом его порыве было больше – искусственного дыхания или все-таки… Именно в этот момент Денис услышал тоненький вскрик Елены. Переглянувшись с Яриной, мгновенно подорвался на ноги, выскочил на развороченную галерею – и нос к носу столкнулся с Гловачем. Опять. Выглядел польский десятник неважно – изодранный и подпаленный в нескольких местах жупан, залитое кровью прокопченное жаром лицо. Одна рука свисала вдоль обширного тела плетью, зато второй он сжимал свой готовый к бою корд. Толстяк стоял, перегораживая единственную их дорогу к бегству. – Никуда вы не уйдете, – как навязчивое заклинание прошипел каким-то чудом оставшийся в живых лях. – Да как же ты уже надоел! – проревел явственно осатаневший Кузьма. Он сжимал в руке копье на коротком древке, зато с непропорционально длинным, как коса, железным жалом. Им он и собрался столкнуть изрядно надоевшего преследователя вниз, под стену. Или – в стену ревущего у того за спиной огня. Гловач даже не попытался обороняться. Он спокойно принял удар копья в грудь. Шумно выдохнули оба – поляк от усилия удержаться на ногах и, скорее всего, вспышки боли, Кузьма – от изумления. Выпад, который должен был разворотить ляху грудную клетку, беспомощно звякнул о непробиваемую кольчугу, что была поддета под жупаном. Криворожий тать потерял равновесие, налетел на десятника, и лишь это его и спасло. Взмах корда должен был раскроить ему череп, но вместо этого безухий рецидивист получил гардой по макушке и грохнулся на настил прясла. Добивать его Гловач не собирался. Он бросил полный ярой злобы взгляд на Дениса и решительно двинулся на него. Елена испуганно пискнула и спряталась за спиной единственного оставшегося при ней телохранителя. Денис осторожно положил руку ей на плечо, аккуратно придавил вниз. Давая понять, что лучше бы ей не вставать. Что удивительно, она поняла. И даже не стала спорить. Только протянула ему изящную сабельку с вычурной гардой. Видимо, успела подхватить свое сокровище на полу стрельни. Не самое лучшее в данном случае оружие. Но другого не было. Гудящие и здорово подрагивающие под ногами доски настила заходили ходуном, когда Гловач ринулся вперед. Денис едва успел отбить нацеленный в голову мах тяжелого клинка. Тоненькая сабелька мелодично запела, жалобно звякнула, но вопреки ожиданиям не треснула пополам. Ее внезапная крепость стала неплохим сюрпризом. Но был и неприятный. Причем максимально неприятный. В этой ситуации, когда на него принялся наскакивать поляк, явно сведущий в умении фехтовать, Денис понял, что его суфлер теперь не только не умеет читать местные грамоты. Он еще и перестал быть незаменимым подсказчиком в бою. От пары преисполненных жгучей ненависти махов Гловача как-то получилось уклониться. Еще полтора отбил тоненьким прутиком Ярининого клинка. Но чувствовал, что долго эта дуэль не продлится и последним для него может стать каждый следующий выпад поляка. Даже с учетом того, что вторая рука толстяка безжизненно повисла вдоль тела. Решающий выпад случился спустя пару взмахов и ложных финтов, которые десятник заложил умело и на удивление изящно, несмотря на свою не располагающую к гибкости комплекцию. Корд скрежетнул по лозе, вырывая ее из рук Дениса, который по инерции грохнулся на одно колено. – Сдохни, тварь! – выдохнул Гловач, триумфально размахиваясь для последнего удара. Глаза резало от заволакивающего оборонительные галереи дыма. Огонь гудел за спиной ляха в пляске неистового адского пламени, ярясь, бушуя, выбрасывая в небо тучи сажи. С громким треском рассыпались деревянные перекрытия и толстенные венцы раскуроченной башни. Словом, сцена идеально подходила для иллюстрации врат преисподней, куда сию секунду намеревался отправить своего оппонента поляк. И тут Денис вспомнил о еще одном неизменном оружии ляха. Он с той молниеносностью, которую может даровать лишь осознание неминуемой гибели, метнул руку к голенищу сапога десятника. То, что находилось там в прошлый раз, нашлось и сейчас. Клинок Гловача вспорол воздух в том месте, где только что был ненавистный гад. Бок при этом прошила непередаваемо острая и горячая боль. Он скосил глаза в ту сторону и увидел, как слева из подмышки торчит загнанный туда по самую рукоять кинжал. Его собственный кинжал. Который он всегда держал в идеально заточенном состоянии. Это было последнее, что он увидел, прежде чем понял, что гадина убил его, проткнув сердце. – Что, таракан усатый, думал, я забыл, что мою непробиваемую кольчугу ты так и не смог застегнуть по бокам? – просипел Денис, глядя в стекленеющие глаза поляка. Тот грузно осел на колени, бессильно свесив голову на грудь. Под стенами уже стучали шаги и разносились крики смолян, спешащих тушить пожар и заделывать брешь в обороне. Перед глазами Дениса мелькнула квадратная туша Кузьмы. Недолго думая, он спихнул ногой тело поляка вниз. Оно грузно перевалилось через развороченную взрывом балюстраду и грохнулось где-то у подножия стены. – Избавился от гада, молодец, – снова постарался помочь Денису подняться на ноги Кузьма. – Но нам бежать надо. Я беру княжну, ты хватай свою тощую зазнобу – и ходу! Пока проход вниз тоже гореть не начал! Давай, давай! Быстрее! Очень скоро выяснилось, что вариант бегства из осажденного города, который предложил Шеф, не сказать чтобы был хорошо продуманной затеей. Складывалось ощущение, что все благополучно воплощенные в жизнь задумки яйцеголового начальства завершились на перемещении во времени. Хотя и удачность этой идеи была, конечно, спорной. Пройти по как попало наваленным бревнам разрушенной башни, круглым и изначально не предназначенным для нужд прогуливающейся публики, было тем еще удовольствием. Каждый шаг приходилось выверять максимально осторожно – огромные кругляки в любой момент могли сорваться с ненадежной точки опоры, рухнуть, закрутиться под ногами, навалиться неподъемным тоннажем сверху, расплющить и размолоть крадущихся по ним людей, как мясорубка излишне любопытную мышь. Исключительных неудобств экстремальному спуску добавлял и тот факт, что на плече Денис волок свою вновь, похоже, сомлевшую союзницу. Хотя еще сутки назад в подобной ситуации без малейшего зазрения совести оставил бы ее греться у костра на крепостной стене. Собственно, и нестерпимый жар от гудящего буквально в нескольких метрах пламени удобств не добавлял. Стелющийся похоронным саваном черный дым то с силой выстреливал в небо бешеными всплесками огня, то начинал обессиленно жаться к земле, забивая горькой резью горло и глаза. В такие моменты находить новые точки ненадежной опоры приходилось едва ли не на ощупь. Радовало одно: со стены их тоже вряд ли можно было бы различить. И уж тем более – прицельно шарахнуть из какого-нибудь стрелкового оружия в спину. Хотя слышно было, что пальнуть есть кому: явственно слышалась кипящая разноголосица занявших прясло литовских воев. Когда Денис уже совсем было привык к тому, что весь мир для него сжался до беспорядочного нагромождения руин средневекового зодчества в непроглядном мареве прогорклого чада, он вдруг понял, что спуск наконец завершился. Ноги ступили на твердую, не норовящую вывернуться из-под ступней поверхность. Осознав это, он тут же прибавил ходу, изо всех сил стараясь намертво запереть в груди рвущий нутро кашель. Не хватало еще на самой финишной черте выдать себя надсадными судорогами горла и схлопотать пулю в затылок. Изрытое траншеями и ядрами поле пред смоленской стеной открылось перед ним во всей отчаянной красе перепаханной плугом войны земли. Казалось, здесь даже трава привыкла постоянно пригибаться под постоянными обстрелами, а вовсе не робко поигрывала стеблями от свежего поветрия. В сотне метров впереди и чуть справа поле пересекала глубокая рытвина. Выглядела она так, словно осаждающие воспользовались естественным изрезанным рельефом местности, прокопав рукав одного из мелких оврагов ровно до той черты, куда уже долетали со стен ядра, пули и стрелы. Видимо, на штурм московская рать поднималась из этой, наполовину рукотворной траншеи. И скорее всего, ушлый – а точнее, безухий – рецидивист укрылся именно там. Выскочив на открытое место, где клубы дыма уже не висели непроницаемым одеялом, беглец задышал свободнее, не давясь дымной горечью. Но этот значительный плюс не покрывал того увесистого минуса, что их улепетывающий на двух ногах дуэт теперь стал куда более удобной мишенью. Со стен послышались выкрики. Поначалу Денис не придал им значения, принимая за вполне логичные в сложившихся условиях проявления паники гарнизона, увидевшего, во что превратилась укрывавшая его три года неприступная твердыня. Но когда на стенах затрещали выстрелы, а вокруг него засвистели пули, понял, что и вопли эти, и ружейный «салют» звучали именно в его честь. С каждым выдохом, натужно вырывающимся во время бега из горящих не хуже башни-факела легких, финишная черта темневшей впереди рытвины оврага заботливо приближалась. Но не так быстро, как того хотелось бы. Сердитые шмели жужжащих вокруг пуль и секущих воздух стрел летели гораздо быстрее. Благо с прицельной стрельбой местные снайперы испытывали совершенно явные проблемы. Шныряя зигзагами, то замедляя, то убыстряя ход, Денис молча молил о том, чтобы литовцы не посчитали его такой важной персоной, чтобы сговориться и жахнуть по нему залпом. В конце концов, они привыкли палить по плотному строю набегающего противника, а не по одиночной вихляющей мишени. Попасть в которую вразнобой было очень непросто. Ему почти повезло. Когда он добежал-таки до овражка и с облегчением нырнул вниз, лишь одна из стрел плотоядно свистнула у самого виска да пара пуль выбила дерн у самых ног. Но в спасение он уверовал слишком рано. Хотя это было и немудрено: склоны лога московские ратники укрепили накатами бревен. И предосторожность эта оказалась совсем не лишней. Когда со стен вдарили гаковницы, бившие благодаря длине ствола и дальше, и прицельнее, здоровенные, с грецкий орех, пули не смогли пробить этот заслон. Кузьму, даже если он улепетывал этим же путем, по-прежнему не было видно. Хотя дивиться тому также не приходилось: псих задался целью вернуть дитятю родителю, а соратники в этом деле виделись ему лишним компонентом еще там, в черте враждебного города. А уж в двух шагах от конечной цели, да еще и без погони на плечах… Конечно, он бросил их без лишних сомнений. Ярина глухо застонала и слабо пошевелилась. Еще несколько часов назад он без тени сомнений бросил бы ее здесь, не особенно задумываясь над судьбой цифрового болванчика. Но теперь все изменилось кардинально. – Эй, спящая царевна, подъем. Похоже, погоня продолжается. Теперь, правда, гонимся мы. – Что? – взгляд ее блуждал, пытался нащупать ускользающую реальность. Со стены басовитым раскатом громыхнул выстрел. Явно не ружейный. Мелькнула запоздалая мысль, что надо бы быстрее двигать с передовой позиции, раз уж по ним уже начали садить из пушек. Но именно в этот момент ядро вдарило прямо в окоп. Тяжелый кругляк выдернуло из венца укрепления, как невесомую соломинку. И швырнуло прямо в Дениса. Глухой удар, ударивший в нос запах сырой земли, короткая вспышка боли – и темнота. В которой, разумеется, не было красочно пульсирующего игрового меню. Возникающего при нажатии на Escape. Глава 11 – Здорово его шибануло.