Тут Мила попыталась исправить положение: – Агент Бериш просто хотел сказать, что, может быть, Леа была избрана убийцей по какой-то особой причине. Если мы выясним, что это за причина, то, возможно, выйдем на него. Барбара Мьюлак пристально вгляделась в их лица. Перспектива содействовать поимке монстра, который сломал ей жизнь и разрушил семью, пробудила в ней здоровую ярость. – Чем я могу вам помочь? – Компьютер вашей дочери все еще у вас? – спросил Бериш. – Мы бы хотели взглянуть на него. – Да, он у меня. Я смогла собраться с силами, начать все заново. А мой бывший муж так и не смирился. Представьте себе: после развода принес мне вещи нашей дочери, сказал, что не хочет держать их у себя. Может, потом он пожалеет, но пока эти вещи у меня… Женщина поднялась с дивана и направилась в другой конец квартиры, оставив Милу с Беришем одних. – Что ты об этом думаешь? – вполголоса спросил Бериш. Мила покачала головой: – Сама не знаю, надеюсь только, что ты прав… Через несколько минут Барбара Мьюлак вернулась с ноутбуком, красный корпус которого был усеян маленькими золотыми дракончиками. – Его никто не трогал с тех пор, как Леа пропала. Мила узнала ноутбук: когда дело находилось в ее ведении, до того как его передали в ОНП, она исследовала содержимое компьютера, пытаясь найти какие-то зацепки, которые могли бы объяснить исчезновение девушки. – Вы правда думаете, что все еще можно найти убийцу? Ваши коллеги из полиции говорят, что прошло слишком много времени и что, убив двух других бедняжек, монстр попросту пропал… Часто родители, чьи дети явились жертвами насильственных преступлений, всю силу чувств обращают на монстра. Их сердца переполняет ненависть, вытесняя любовь. Мила не хотела внушать Барбаре ложные надежды. – Мы всего лишь идем по следу, – поспешила она прояснить ситуацию. – Возможно, он к чему-то приведет, возможно – нет… Так или иначе, Леа не будет забыта. Я не забуду о ней. – И это было правдой. – Мы впали в такое отчаяние, что три года назад заказали плиту на кладбище… Понятно, что под плитой никого нет, но люди, проходя мимо, прочтут имя. И узнают, что однажды жила на свете прекрасная молодая девушка, по имени Леа Мьюлак, и будут помнить о ней, даже когда мы оба умрем… Настоящей драмой для этой матери было не то, что дочь умерла, а то, что она умерла молодой, а значит, не прожила свой век. – Не знаю, шутка ли это или, наоборот, знак искреннего сострадания… Я и в полиции об этом говорила, но и они не смогли объяснить… Может, это и не важно… Мила не понимала, что Барбара имеет в виду. Она обменялась взглядом с Беришем, но и тот пребывал в недоумении. – Что не важно? – переспросила бывшая сотрудница Лимба. Мать погибшей девушки снова подняла на нее взгляд: – С тех пор как мы поставили плиту, каждый год в день исчезновения кто-то оставляет там черную розу. 16 Способ действия серийного убийцы подобен рецепту торта. Мила повторяла про себя это удачное сравнение. Если ты что-то делаешь определенным образом и у тебя получается хорошо, зачем пытаться делать это по-другому? Но, даже сохраняя основные параметры, серийный убийца может менять способ действия от преступления к преступлению: злодей, как пирожник, накапливая опыт, стремится к совершенству. По этой причине многие криминологи, решая, один ли серийный убийца совершил конкретный ряд преступлений, сбрасывали данный критерий со счетов: в самом деле, весьма вероятно, что между первым и последним убийством серии обнаружится столько явных отличий, что возникнет впечатление, будто их совершили разные люди. Это особенно отражалось на судебном процессе, где ушлый адвокат мог сыграть на несостыковках и снять обвинение с подзащитного. Вот почему профайлеры стали базироваться на другой доминанте поведения серийного убийцы. На той, которая всегда оставалась неизменной. Автограф. – Серийный убийца совершает преступление, удовлетворяя свою потребность, – растолковывала Мила Беришу, пока тот вел машину сквозь пелену дождя. – Чтобы убийство полностью удовлетворило его, есть что-то такое, что он обязан сделать. Например, если его потребность состоит в том, чтобы причинять боль и устанавливать свою власть над жертвой, он не сможет обойтись без проявлений садизма или унижения; это и станет автографом. Общий знаменатель преступлений. – Но отличия способа действия от автографа зачастую почти не заметны, – оговорилась она. Мила помнила дело налетчика, грабившего банки, который заставлял заложников раздеваться, а потом фотографировал их. Такое поведение не приносило пользы, не было необходимым для ограбления, наоборот, налетчик рисковал, тратя время на ненужные действия. То был его автограф, свидетельствовавший о неодолимой потребности. Другой грабитель, тоже заставлявший заложников раздеваться, не фотографировал их. Действовал из чисто практических соображений: оставшись голышом, они постесняются смотреть на него, а значит, вряд ли смогут на допросе в полиции описать его внешность. Но Бериш по-прежнему не понимал: – Какое отношение эти речи об автографе серийного убийцы имеют к черной розе, которую Барбара Мьюлак каждый год находит на символической могиле своей дочери? – Поехали в Лимб, и я тебе объясню: похоже, мы совершили ошибку, – только и сказала Мила. Несмотря на непогоду, движение было оживленным и не застопоривалось. Температура воздуха опустилась на несколько градусов, и дальнейший прогноз не обещал ничего хорошего. Мила и Бериш приехали в Управление к пяти вечера. Вечером в воскресенье в здании было мало народу, но они молились, чтобы не наткнуться на кого-нибудь, кто бы их узнал и донес Шаттон, что видел их вместе. В Зале Затерянных Шагов Мила пристроила ноутбук, взятый у Барбары Мьюлак, на угол стола и поставила его на зарядку: кто знает, сколько времени его не включали. – Компьютером девушки займемся позже, – сообщила она Беришу. И, усевшись перед старым терминалом, принялась искать то, что надеялась найти в подтверждение своей догадки. В базе данных по убийствам имелся раздел, посвященный «маловажным жертвам». Неполиткорректно так говорить о людях, погибших в результате своего образа жизни, но в сущности именно об этом и шла речь. Тот, кто торгует наркотиками, занимается проституцией или принадлежит к банде, имеет больше шансов быть убитым. Иногда это определяют также как профессиональный риск. Милу интересовали именно проститутки, и, ограничив поиск такими параметрами, как «светлые волосы», «очки» и «удушение руками», она получила список из шести убийств, произошедших с 2013 года до настоящего времени. – Вот тебе и автограф, – возликовала она. – Серийный убийца не оставил своего дела: он просто пошел на хитрость. Чтобы действовать беспрепятственно, он поменял один ингредиент в рецепте, подумала Мила. Студенток на проституток. Задушенная студентка – исключительный случай, а проститутки ежедневно подвергаются такому риску. – Не понимаю, – недоумевал Бериш. – Значит, Норман Лут невиновен – или серийных убийц изначально было двое? Мила указала ему на стул рядом с собой. – У меня есть версия, посмотрим, убедит ли она тебя… – Догадка воодушевила ее, ей не терпелось поделиться с бывшим коллегой. – Норман Лут заходил в «Дубль», это подтверждают его дневники, исписанные числами. В виртуальном мире Лут присутствует при воплощении фантазий другого игрока, которому нравится душить светловолосых студенток в очках. Мила на своем опыте испытала, что значит войти в чье-то больное воображение: никогда не забыть ей, что она почувствовала, исполняя роль Карла Андерсона, кромсающего острым клинком жену и дочерей. – Лут психически нестабилен, и, когда такие же преступления совершаются в реальном мире, он проникается мыслью о своей виновности, идет в полицию и признается в содеянном, со всеми подробностями… Но поскольку во время убийств он находился в психиатрической клинике, получается, что совершить их он не мог, и его отпускают. – Но история с Лутом, закончившаяся его самоубийством, чему-то научила настоящего серийного убийцу, – вступил Бериш, который уже начал кое-что понимать. – Если он не хочет быть пойманным, следует изменить способ совершения преступления так, чтобы все подумали, будто серия прервалась… Поэтому он заменил студенток на проституток. – Его автограф – внешность жертвы. Чтобы полностью удовлетворить его потребность, она должна быть всегда одна и та же: светлые волосы и очки. Бериш задумался. – А черная роза? В ней какой смысл? – Вряд ли это жест сострадания или раскаяния, – уверенно отвечала Мила. – Возможно, способ доказать самому себе, что он не забыл свою первую жертву. Все серийные убийцы благодарны своей первой жертве, вспомнила бывший агент полиции. Это как первая любовь, такое невозможно забыть. – Если Норман Лут вступал в контакт с настоящим убийцей через «Дубль», достаточно будет заглянуть в его компьютер, – пришел к выводу Бериш. – Но в квартирке над гаражом компьютера не было, – припомнил он с огорчением. Казалось, они в тупике, но Милу вдруг осенило. – Подложный священник Рой рассказывал, что Норман унаследовал родительский дом. Но из-за страшных воспоминаний не захотел там жить и снял двухкомнатную квартирку. Возможно, компьютер Лута находится там, где он жил в детстве. – Лжесвященник мог соврать, – предостерег ее Саймон. – Или в том доме сейчас живут другие люди. Но Мила стояла на своем: – Никто не мешает нам поехать и посмотреть… Потом займемся ноутбуком девушки. – Она выдернула вилку из сети и направилась к выходу.