Села в машину и принялась их объезжать. Дождь все лил и лил над городом, словно разверзлись хляби небесные. Ближе к вечеру бывший агент полиции добралась до домика в дешевом квартале. Огонь поглотил его ровно наполовину. Вторая осталась целой, на окнах висели шторы, на балкончике стояли горшки с растениями. Сгоревшая часть почернела от дыма, а вместо фасада зияла смущающая душу бездна. Не дом, а идеальная эмблема добра и зла, подумала Мила. Это была третья попытка, две первые не удались. Но может быть, на сей раз она приехала куда надо: в глубине подъездной дорожки виднелась «шкода» цвета морской волны, выпущенная в девяностые годы. У Милы не было при себе оружия, да и по опыту она знала, что Паскаля не так легко запугать. Она решила захватить с собой Хича. – Помоги мне, ладно? – попросила она, приласкав собаку. – Ищи ее. Они вышли из машины и сквозь сплошную пелену дождя направились во двор домика. Мила собиралась найти Паскаля до того, как он заметит их присутствие. А потом отвлечь его, уповая на то, что Хич найдет Алису. Бывший агент полиции оглядела окна первого этажа, пытаясь определить, есть ли кто внутри. Разглядела чей-то силуэт на кухне, но было трудно понять, точно ли это Рауль Морган. Одно было ясно: из-за разрушений, вызванных пожаром, войти в дом можно было только через главную дверь. Мила поднялась на крыльцо. Под шум дождя взломала замок, и они с Хичем вошли. Ей в ноздри сразу бросился запах горелой пластмассы. Она огляделась: безобразные монстры пялились на нее из полумглы, но то была просто мебель, оплавленная, искореженная огнем. Знаком приказав псу идти рядом, двинулась на огонек, светившийся в кухне. Оттуда доносились и звуки – вода текла из открытого крана, гремела посуда, – стало быть, там определенно кто-то есть. Разглядев мужчину, который, стоя спиной к ней, мыл посуду, Мила отпустила пса, чтобы он обследовал здание. Едва переступив порог, она узнала Паскаля. На нем не было красной лыжной маски, но в данный момент перед Милой предстал только затылок, покрытый жгуче-черными волосами. На мужчине был тот же бежевый костюм, только пиджак он снял. Место привычных латексных перчаток заняли желтые резиновые, какими пользуются для домашней работы. – Где она? – спросила Мила. Мужчина не выказал испуга, даже не обернулся. – Наверху, спит, – ответил он. – Успокойся, с Алисой все хорошо. – Я хочу взглянуть тебе в лицо, – заявила Мила непререкаемым тоном. Паскаль вымыл последнюю тарелку, поставил ее в сушилку рядом с остальными. Спокойно завернул кран. И только потом обернулся. Волосы причесаны на косой пробор, небольшие усы. Зеленые глаза, светлая кожа. Пухлые щеки и тонкие губы. Вот, значит, как выглядит его лицо. – Твоя дочь – интересная девчушка, – заметил Рауль Морган. – В эти дни мы много беседовали, и я оценил твои усилия: молодец, отличная работа. Миле было противно слышать такие слова из уст этого человека: настолько фальшиво, почти шутовски, они звучали. – Ты совершил анонимный звонок, чтобы засадить Энигму, и знал, что, если назовешь его Подсказчиком, меня обязательно привлекут. – То есть к тебе обратятся полицейские? – уточнил Морган. – Знал, конечно. – Пока ехала сюда, я долго размышляла, зачем ты похитил Алису. Только не говори, что просто хотел защитить ее от Энигмы, как когда-то своего сына. Я не дура. – Ты права: наверное, причина не только в этом… Я решил, что необходимо забрать у тебя Алису, иначе ты бы не усвоила урок. «Урок» – это слово заставило ее похолодеть. Он показывал машинам, что такое зло… – Послушай, Мила, было важно, чтобы ты хорошо поняла, с каким врагом мы должны бороться… Но только боль разлуки, ощущение неминуемой угрозы и настоятельная необходимость найти решение в самой скверной ситуации могли бы тебя мотивировать. – Склонив голову, Паскаль сочувственно взглянул на нее. – Скажи, моя дорогая: в эти дни твое сердце продолжало молчать о твоих собственных чувствах или ты начала избавляться от проклятия, тяготеющего над тобой с детства? – Сожалею, Паскаль, но моя алекситимия необратима. – Чушь, – резко возразил тот. – Ты что-то чувствовала внутри, я уверен. Это что-то и привело тебя сюда. – Он помолчал. – Ум видит то, что хочет видеть, но и сердце – тоже… Поэтому открой глаза и вглядись в то, что оно тебе пытается показать. Мила хотела бы, чтобы он ошибался, но только потому, что ей претила сама мысль о том, что он может быть прав. Но он был прав. В былые времена другая Мила попыталась бы с помощью лезвия исправить тот факт, что она не чувствует тревоги, когда у нее пропала дочь. Раз она не сделала этого, значит эмоций, которые она испытывала, оказалось достаточно. – Думала, если удалишься на озеро, тьма не отыщет тебя? В самом деле полагала, что этого достаточно? – Он рассмеялся. – Мы не такие, как все, Мила Васкес. В нас впитался гнилостный запах сумрака, в котором мы побывали… Тьма распознает его за многие километры. Бежать от нее невозможно. Я пришла из тьмы… – Вы с Энигмой вели войну и меня заодно впутали. Ведь это ты вводил меня в игру, верно? – Я тренировал тебя, – отмахнулся Паскаль. – Я ломала себе голову, почему Подсказчик похитил Алису и одновременно пытается меня убить, а вы оба играли со мной… – Но у нас были разные цели, – уточнил мужчина. – Нет больше никаких надзирателей, правда? История о том, что вас истребляли, лжива: ты всегда был один, мерзкий сумасшедший параноик. – Ты не понимаешь: эта война не кончится, пока существует Интернет. Человек, когда он один, может причинить зло только себе самому. Человеческие существа источают злобу, только когда собираются вместе. И я задаюсь вопросом: чего можно ожидать от величайшего в истории инструмента общения? – Но ведь то же самое относится и к добру, – возразила Мила. – Если бы это было так, Сеть стала бы самым счастливым местом на земле, – саркастически отметил Паскаль. Мила хотела бы поспорить, сказать, что дело не в этом, что так видит мир человек разочарованный, живущий отшельником; и если он не натягивает на лицо горнолыжную маску, то без конца гримируется и меняет парики; и все только для того, чтобы не быть похожим на большинство людей. Но она всего лишь спросила: – И что я должна теперь делать? – Ты бы стала прекрасным надзирателем… Я показал тебе путь, ты теперь знаешь, где искать. – Но «Запредел» гибнет. – Это тоже для того, чтобы заставить тебя поторопиться… Но я остановлю Джошуа, я знаю, как это сделать. Мила вспомнила мальчика, его грустный вид. – Лучше освободи его. Отпусти… В этот момент из темноты за ее спиной вынырнул Хич: затем на пороге показалась Алиса. Девочка зевнула, потерла глаза. – Что случилось? – спросила она совершенно спокойно. – Почему Хич тянет меня из дома? Алиса была одета так же, как в день, когда она исчезла. Она совсем не изменилась, и Миле это казалось чудом: она знала, как тьма влияет на пропавших, даже когда те исчезают на несколько часов. Она подошла к дочери и обняла ее. Девочка чуть отпрянула, не ожидая от матери такого выражения чувств. – Как ты? – Мила убрала волосы у нее со лба. Ничего, что Алиса так холодна: главное, с ней все в порядке. – О’кей, – как всякий уважающий себя тинейджер, пожала плечами Алиса. Мила повернулась к Паскалю, чтобы понять, что он намеревается делать. Тот правильно понял ее вопросительный взгляд. – У меня больше нет причин задерживать вас здесь, – заверил он. Тогда Мила взяла Алису за руку. Уже вышла в коридор, ведущий к выходу, но обернулась. – Ты не ответил на мой вопрос: чего ты ждешь от меня? Так вот, ты должен знать, что я не стану такой. – Она с обвиняющим видом ткнула в него пальцем. – Не стану всю жизнь стирать всякий свой след, одержимая страхом и паранойей. Паскаль улыбнулся. – Сердце видит то, что сердце хочет видеть, – напомнил он ей. – Забирай свою дочь, Мила Васкес, и возвращайся домой. Ты можешь бежать от тьмы. Но не можешь помешать тьме искать тебя. 28 От цветущих лип перед домом исходил сладкий аромат, прекрасно сочетавшийся со свежим июньским ветерком. Этот запах не ощущался постоянно, иначе он казался бы приторным, заметила Мила. Время от времени неожиданный порыв ветра приносил его через одно из настежь распахнутых окон, и было приятно вдыхать этот аромат, пока тем же ветерком его не уносило прочь. Наступало летнее утро, одно из самых первых в году. Озеро было спокойным, природа пышно расцветала, гармонично распределяя повсюду яркие, чистые краски. С тех пор как занятия в школе закончились, Алиса просыпалась поздно. А Мила поднялась ни свет ни заря и пекла пироги для праздника, намеченного на вторую половину дня. Придут подружки дочери, но их мамы тоже приглашены. Мила себя чувствовала не в своей тарелке, она никогда не устраивала ничего подобного. Матери других девочек смотрели на нее с опаской, когда она заходила в школу побеседовать с учителями, или на родительские собрания, или на рождественский концерт, или в конце учебного года. Раньше ее это не задевало: она была для них «бывшей полицейской из города», прекрасная тема для домыслов, скрашивавших непроходящую скуку верных жен и домашних хозяек, так что пусть бы себе развлекались. Но недавно Мила осознала, что Алисе не так-то приятно быть дочерью нелюдимой мамаши, которая вдобавок и гордится своим скверным характером. Со временем это обернется тем, что подруги станут избегать ее. Доктор Лорн сразу одобрила мысль устроить праздник. Психолог давно советовала вносить небольшие изменения в повседневную рутину. Алиса дважды в неделю ходила к ней на прием. Странное дело: в ходе похищения, пусть кратковременного, девочка не получила никакой травмы. Миле бы Небо благодарить за это, но ее беспокоила такая апатия, и она хотела, чтобы доктор Лорн обследовала девочку и выявила причины. А еще очень хотела знать, откуда взялась одержимость Алисы отцом, которого она никогда по-настоящему не знала.