Рикарду были слышны короткие инструкции. Они упустили Ахмеда. Он их обманул. Эрик был вне себя. – Обмишурил нас, как младенцев! Вышел через черный ход и исчез. Хотя знает ведь, что мы будем его искать! – Тогда это точно он. Я объявляю его в розыск. Сразу же. Можешь запросить пеленгование его мобильника? Эрик исчез в коридоре. Рикард крутанулся на стуле. Несмотря на весть о бегстве Ахмеда, ему не удавалось отделаться от мыслей о нападении у кафе. Было ли оно направлено конкретно на Линн? Ведь о том, что она больше не активна в «Антифашистах», им было известно только с ее слов. И Луиса тоже отрицала возможность ее контактов с АФА. И все же. Ведь даже если Линн на самом деле прервала все контакты со своими бывшими друзьями, то оставалась возможность, что «Патриотический фронт» вдруг припомнил нанесенный ею вред и решил отомстить. Эрик вернулся с мобильником в руках. – Не день, а сплошное невезенье. Полиция пригорода Накки не обнаружила никаких следов черной «Ауди». Впрочем, я не особенно и надеялся. – «Раз удрали от меня, значит, удерут от кого угодно», – подумал он. – А эстермальмская полиция Ахмеда не видела. Он ведь не такой дурак, чтоб поехать прямо домой. Так что твой вопрос, что общего у него, «Патриотического фронта» и секс-сайта, остается открытым. Если вообще там есть какая-то связь. Рикард барабанил пальцами по столу. – Будем надеяться, что скоро узнаем. Логины, которые Линн анализировала на ноутбуке Анны, доказывают, что та имела дело с сайтом Love Dollz. Когда Линн почувствует себя лучше, то поищет там следы людей из университета. Если она уже этого не сделала. – Она нашла логин Ахмеда? – Нет, я не хотел ей говорить. Она должна работать абсолютно без наводок с нашей стороны, совершенно самостоятельно. Линн села в больничной койке с мобильником в руке. Помахала через открытую дверь маме и Луисе, которые уходили, и начала читать эсэмэс от Рикарда. Поняла, что он обеспокоен и боится, что атака была нацелена именно на нее. Что она что-то скрывает. Но она действительно никогда не слыхала ни о каком Михаэле Коскинене. Зато много слышала о «Патриотическом фронте». Опять всплыло название этой организации, созданной на обломках «Ново-арийского братства». Казалось, что «Патриотический фронт» был просто продолжением той организации, которую она разгромила десять лет назад. Тех, кто был ее главным противником в старой жизни. Но с какой стати они бы вдруг решили напасть на нее много лет спустя? Это уж чересчур. Хотя, конечно, ненависть могла тлеть долго, а желание отомстить никогда и не угасало. Она помассировала виски. Болеутоляющие таблетки приводили к тому, что она не могла мыслить так четко и быстро, как ей хотелось. Мозг был похож на «тупой» компьютер, который больше не способен к быстрым связям и ассоциациям, как она привыкла. Но она понимала, что все могло кончиться гораздо хуже. Мозг – этот ее жесткий диск – мог быть просто уничтожен. А она умереть. Но почему? Усилием воли она попыталась вернуть мысли на правильный путь. Не могла ли она оставить следы, когда проникла на сайт Love Dollz, в его базы данных и логины? Но при чем тут «Патриотический фронт»? Или они начали брать задания по устранению неугодных? И все-таки должна была сработать какая-то система тревоги, предупредить о взломе, а следовательно, кто-то начал действовать. Этого она не предусмотрела. Она думала, что они просто заявят в полицию о взломе сайта, а это не станет для нее проблемой, потому что она на этот раз работала на полицию. Ей и в голову не приходило, что напасть могут лично на нее. Значит, ее воспринимали как настолько серьезную угрозу, что даже начали стрелять. Попытались напугать ее и вынудить к пассивности. Если речь не шла о мести за вообще совсем другие дела. Глаза сузились до щелочек, Линн сосредоточила взгляд на пятнышке, украшавшем белую стену палаты. Если «Патриотический фронт» усвоил преподанный им урок, то они должны бы знать, что тактика запугивания по отношению к ней приносит прямо противоположный эффект. Она села на край больничной кровати и написала короткую записку сменной медсестре. Пора поблагодарить за помощь и выписываться из отделения. Она вытащила из руки иглу капельницы, бросила длинную белую больничную рубашку на постель, достала из шкафчика в палате и надела свою собственную одежду, умылась над умывальником. С рюкзаком в руке спустилась на первый этаж и прочла надписи на указателях. Библиотека с компьютерным залом. В зале, где стояли компьютеры, сдаваемые в пользование, было почти пусто. Но на всякий случай она выбрала комп в самом дальнем углу. Подсоединилась, открыла окошки с сайтами и стала пересматривать один за другим, чтобы получить хотя бы обобщенное представление о ситуации. Вот сайт «Патриотического фронта», рядом она вывела защищенный сайт «Антифашистов», с новыми коммюнике, к которым она все еще имела доступ, и так называемый «новостной» сайт под названием «Скрытая правда». «Патриотический фронт» отражал в своем кривом зеркале положение в мультикультурной Швеции. Она пробежала глазами страницы, но поняла, что вынуждена сдаться. Мысли становились все более расплывчатыми и туманными. В последней попытке найти что-нибудь о Коскинене она вернулась на интрасеть полиции, снова вошла с данными Эрика, которые она сфотографировала у него дома, и запросила данные расследований правого экстремизма. И вдруг увидела. Имя. Как порыв штормового ветра пронесся в голове. Под рубрикой «Патриотический фронт» – главный подозреваемый, следователь поставил звездочку над именем в обновленных материалах расследования. Имя это было Йорген Кранц. Ее всю передернуло. Давненько она не видела его имени. Думала, что все осталось позади. Что ей больше никогда не придется встретиться с этим человеком. Подвергнуться угрозам, которые стали еще серьезнее, чем раньше. Опустились руки. Чувство безнадежности быстро превратилось в гнев. Она-то думала, что он вышел из игры. Как лидер «Ново-арийского братства» он больше всех пострадал от той акции, которую провела она и ее друзья по АФА. Они извлекали на свет божий документы и видеоклипы, раскодировали мейлы, и этого оказалось достаточным для обвинительного приговора суда ему лично и остальным членам арийского братства. Она помнила, что он пострадал особенно сильно. Увольнение с работы. Развод. Тюремное заключение. Она с трудом припоминала детали. Потому что примерно в то же самое время ее арестовали за то, что она взломала радиочастоту диспетчерской, следила за переговорами полиции во время манифестации нацистов в стокгольмском пригороде Салем и передавала данные антифашистам. Она глубоко вздохнула. Неужели мир не изменился в сторону любви и терпимости? Хоть чуточку! Похоже, что ни капельки. Она могла бы махнуть на все это рукой. Смириться. Согласиться с тем, что она уже не горела так сильно, как прежде, что у нее не было сил начинать все сначала. Что есть другие, кто мог ее заменить. Она же уже распрощалась со всем этим. Все это было позади, в прошлом. Но поняла, что это не так. Она выглянула в больничный коридор. Родственники, ждущие у лифтов, пришли навестить своих близких. Женщина-инвалид в электрической инвалидной коляске, ее сопровождает санитар, судя по внешности, с Ближнего Востока. Они над чем-то смеялись. Оба принадлежали к тем группам, которых презирали правые экстремисты. Либо таким вообще не надо было рождаться, либо таких надо было отправлять обратно, на родину, где продолжалась гражданская война и где их дети были обречены играть на дорогах в пыли от танков. Она знала, что у нее нет выбора. Даже если кто-то другой мог бы это сделать вместо нее, все равно эта ответственность лежала на ее плечах. Она начала эту борьбу. Она же должна ее и закончить. Пустым взглядом она смотрела на экран. Перед ней было два пути. Даже если ей не удастся выбить «Патриотический фронт» навсегда, можно хотя бы прекратить их деятельность на длительное время. Один вариант – нанести удар по их экономической базе. Можно было выбить у них из-под ног деньги, которыми оплачивались правоэкстремистские акции, внедрение, пропаганда, веб-сайты и зарплаты. Проблемой оставалось то, что «Патриотический фронт» опирался на стабильный экономический фундамент и в худшем случае их счет просто стал бы наполняться опять. Они бы быстро пришли в себя, да к тому же еще и поняли бы, что за ними кто-то охотится. Альтернатива – попытаться разобщить их изнутри. Раздуть внутренний коллапс, где лидеры хватают друг друга за горло. Распространить недоверие и подозрительность, которые приведут к внутренним разборкам. Эта стратегия сработала успешно против «Национал-социалистического фронта» и «Национал-демократов» в 1990-х годах. Она раздумывала. Внедриться в организацию – дело непростое и долгое. Прошлый раз она занималась поисками очень длительное время. В конце концов ей удалось обмануть Йоргена Кранца фальшивым мейлом от якобы веб-администратора. «Троянский конь», установленный им по ее наущению, сделал все остальное. То есть непрерывно посылал ей логины всех контактов, мейлов и банковских счетов. В конце концов она получила все: пароли, логины пользователей, копии отправленных мейлов и полученные на счет суммы. Но сейчас не было времени этим заниматься. Она снова вошла в полицейское расследование правого экстремизма. Следователь использовал обновленный вариант ее старого метода наблюдения за компьютерным трафиком Йоргена Кранца. Если этот шпионский логин по-прежнему активен, то ей этого было бы достаточно для проникновения. Она затаила дыхание и нажала на ссылку FlashCrest. Ничего. Стоп. Вот черт! Увы, ключевой логин больше не был активен. Это противоречило Конституции – продолжать наблюдение, когда следствие было закрыто. Она поколебалась, а потом ввела несколько быстрых команд. Оставался шанс, что Йорген Кранц был настолько глуп, что до сих пор пользовался тем же мейлом. Может, надеялся, что его криптологическая защита была так сильна? Или не понимал, что ключ-логин считывал мейлы еще до их шифровки? Если бы у нее был доступ к протоколу ключевого логина… Все это было в архиве «Антифашистов» в Линчепинге. А она больше не была их членом. Вопрос оставался, пользовались ли они все тем же VPN-туннелем, что во время ее активного участия в их работе? Проще всего, конечно, было позвонить и спросить. Но у нее были большие подозрения, что они вряд ли захотят помогать человеку, работающему с полицией. Независимо от ее прошлого. Оставалось надеяться на лучшее и сделать попытку. Она подключилась к VPN-туннелю и с некоторым удивлением заметила, что прошла дальше к серверу. Она не собиралась копаться в документах, касающихся нынешней деятельности «Антифашистов», а пошла прямо к своей старой папке «Йорген Кранц» и кликнула на ключевой логин, которым не пользовалась десять лет. Ей даже послышался ржавый скрип, когда логин заработал и на экране появился протокол. Невероятно. Ключ все еще работал в скрытом режиме. Линн пошла обратно во времени и быстро нашла последний вход, всего один день назад. Отметила имя пользователя и пароль, отключилась от VPN-туннеля и сервера «Антифашистов». И начала действовать. Она чуть не подпрыгнула на стуле, когда кто-то кашлянул с ней рядом. Дама в больничной одежде. Взгляд на экран показал, что прошло сорок минут. – Тебе еще много? Я могу прийти потом, мне бы только приблизительно знать когда. Линн помотала головой. Увидела, что все компьютеры в зале были заняты. – Нет-нет, садись сюда. Думаю, что я сделала более чем достаточно. Дай мне пару минут, чтобы закончить. Ей осталось сделать последний шаг. Но у них давненько не было никаких контактов. И все же она решилась. Открыла свой Hushmail, зашифровала сообщение и использовала псевдоним Вольтарина де Клер[52]. Она одна не в состоянии успеть сделать все. Ей нужна была помощь. Мейл ушел к одному из тех, кто был в числе ее ближайших друзей в период ее наибольшей активности. Человек, на которого она рассчитывала, которому доверяла и которого по-прежнему числила среди друзей: координатор «Антифашистов» в Геттингене, в Германии. Алиас Винстон Смит. У них были ресурсы, чтобы помочь ей с изучением «Патриотического фронта» и датской связи. Если это понадобится. Но в любом случае лучше опережение хоть на шаг. Она вышла из всех систем, вытащила стул даме, которая ждала, когда освободится компьютер, и покинула больницу. Этого должно пока хватить, думала она. Если нет, то она всегда может вернуться к тому, на чем остановилась, и продолжать выстраивать дальше то, что она начала. Но костяшки домино могут начать падать в любой момент. Глава 25 Манфред Рихтер беспокойно ходил взад и вперед по тесному офису, уставленному картонными коробками, на улице Грев Турегатан, и останавливался только за тем, чтобы глотнуть из банки с энергетическим напитком. Мозги работали на полную катушку, но все же он никак не мог решить, что делать. Снова посмотрел на часы. С того момента, когда он заметил мейл, прошел час. Скоро люди начнут уходить с работы домой. Он должен принять решение. Он еще раз внимательно прочел мейл, который плюхнулся в почтовый ящик «Скрытой правды». И не потому, что не понял с первого раза, о чем речь. Нет. А предвидеть, какими будут последствия, вот что было трудным. Он колебался. Ясно было только, что что-то пошло не так и что ему придется этим заняться вплотную. Ему хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем он мог бы посоветоваться. Само собой разумеется, он прекрасно знал, что работает на «Патриотический фронт» вместе со своим товарищем Карлом-Фредриком Эскильссоном, который еще не вернулся с перерыва на обед. Они отвечали за новостной сайт организации. Он гордился тем, что он делал, хотя они были не одни, а в «хорошей компании» с похожими сайтами, такими как Avpixlat[53] и Fria tider[54]. Особенно важной делало его работу то, что они выкладывали фотографии, не ретушируя их, публиковали суггестивные заголовки, внушающие читателям определенные взгляды, но у них было и, так сказать, научное направление. Манфред Рихтер и его коллеги пытались, насколько возможно, подкрепить и усилить аргументы против мультикультурализма, ссылаясь на научные исследования и статистику. Даже если его читатели всегда и с самого начала и разделяли его взгляды, все же было приятно осознавать, что их публикации были не высосаны из пальца, а могли быть подтверждены с помощью, например, утечки информации из правоохранительных органов: что беззубая правовая система не смогла осудить какого-то негра. Или тексты ревизионистских ученых типа Дэвида Ирвинга[55] о «подлинной сущности евреев». Или, пользуясь закрытыми делами, писали, что «мигрант А» был на самом деле невиновен, а виноват был «мигрант Б», будто кого-то интересует эта разница. Короче говоря, они рассказывали людям правду. Ту правду, которую от них скрывали. В качестве редактора он отвечал еще и за координацию сотен неоплачиваемых фрилансеров. Обычных приятных парней, вносивших свою лепту не за деньги, а по идейным соображениям. Но в остальном он почти ничего не знал о структуре предприятия, кроме того немногого, что видел, когда пил с ними пиво на кик-офф-встречах и знакомился с участниками разных проектов. И все же нетрудно было понять, что случившееся – просто катастрофа. Содержание мейла комиссара уголовной полиции Рикарда Стенландера, который послал или переслал им эту информацию по ошибке, было однозначным. Того, кого он знал раньше только как Лидера, звали Йорген Кранц. Согласно мейлу, его услуги оплачивала полиция. Тайный осведомитель. Или, во всяком случае, стукач, сотрудничающий с ментами. Манфред Рихтер отследил всю переписку по этому поводу, начавшуюся давно, много месяцев тому назад. Никаких сомнений нет в том, что сотрудничество между Лидером и полицией грозит крахом всего «Патриотического фронта». И что еще хуже – он сам может попасть в тюрьму. Его относительно высокооплачиваемая работа исчезнет. Если он не примет правильного решения. Прямо сейчас. Ждать нельзя. Организация построена на быстроте и подвижности – это он понял на занятиях по тимбилдингу. Как только руководство узнавало об антирасистской демонстрации или активности «Антифашистов», тут же выдвигался отдел безопасности и проводил контратаку. То же самое и с идеологами: они постоянно наблюдали за подготовкой к выборам в муниципалитеты и за референдумами, активно отвечали на присланные в советы уполномоченных местных органов запросы. Именно это он и ценил, будучи частью организации: прямые ответы, быстрый переход от слов к делу, четкие результаты, все доступные средства для их достижения были дозволены. Он покосился на директивы, приклеенные к стене. Одним из требований было: критика антишведских публикаций должна происходить не позднее, чем через два часа после их публикации. Он чувствовал, что это касается и данного случая. Манфред Рихтер вздохнул и с раздражением раздавил пустую банку от прохладительного, которую держал в руке. Вопрос был, что делать и где искать аргументы в этом конкретном случае. Ясно было только, что он не может посоветоваться с тем единственным человеком, с которым у него были спорадические контакты в обычной жизни. С Лидером. Он покликал вокруг других мейлов. Чертовски трудно придумать что-нибудь. И вдруг в списке мейлов мелькнул псевдоним. Манфред заколебался. Вот этот ход мог бы и сработать. Хотя на самом деле это было абсолютно немыслимым. Но что же ему делать? Другого выхода он не видел. Псевдоним Финансист и без этого получал довольно много места на сайте, публикуя еженедельно обширный обзор. К тому же это был человек, которого не раз, как в торжественных речах, так и в неформальных разговорах во время встреч, называли великим благодетелем. Манфред Рихтер сделал глубокий вдох и нажал на кнопку, пересылая письмо на тот адрес, с которого поступали тексты обзоров. Адрес явно зашифрованный, с доменом dk, Дания. Это вполне может соответствовать действительности, поскольку он как-то мимоходом услышал, что Финансиста назвали датчанином в разговоре Лидера с шефом безопасности. Он перевел дух, когда мейл отправился в путь. Раз адресат в Дании, то можно надеяться, что он находится на некотором расстоянии от влияния Лидера в Стокгольме. А это было решающим фактором для принятого им решения. И все же он не был уверен, что поступил правильно. Утешало, что он сделал хоть что-то. Человек, гарантирующий экономическую базу всей организации, не мог быть врагом. Он должен дать совет. * * * Йорген Кранц не мог оторвать глаз от экрана. Несколько раз прочел расшифрованный мейл. И все же ему трудно было переварить его содержание. «Красный код». Немедленно звонить по заранее запрограммированному номеру. Вероятный взлом системы. Подозревается внедрение. Он сжал кулаки. Ногти врезались в ладони. Разумеется, он понял содержание сообщения, которое сам перевел с английского. И все равно концы не сходились с концами. «Красный код» – высшая степень тревоги. Это означает, что его организация подверглась нападению. Возможно, что нападению подверглись даже его инвесторы в Копенгагене, хотя пока похоже было, что опасность была местной, локальной. Инфильтрация, внедрение. Кто-то напал на «Патриотический фронт», и напал изнутри.