Мужчина в синем посмотрел в ее сторону, но он был безнадежно зажат борцовским захватом второго противника. Она побежала к приоткрытой двери, выскочила и помчалась вниз по лестнице, хотя сильно болели ступни, а связанные за спиной руки мешали держать равновесие. Оказавшись у выхода на улицу, перед крепкой и закрытой дверью в подъезд, она поняла, что ей еще не удалось убежать. Ее охватила волна паники. Сквозь стекло двери она смотрела на улицу, на свободу, и встретилась взглядом с мужчиной, сидевшим в машине. Она изобразила ртом слово «Помоги!» и постучала головой об стекло, чтобы подчеркнуть неотложность ситуации. Мужчина вышел из машины и не торопясь направился к ней. Он казался невозмутимым. Как будто бы предвидел такую ситуацию. В нем было что-то знакомое, хотя лицо скрывал козырек бейсболки. Она прокричала в щелочку код домофона, услышала, как щелкнул замок, и дала ему вывести ее на улицу. Не успела ничего ему сказать, как из дома донеслись два выстрела. По лестнице разнеслось эхо. Он остановился. Пальцы, которыми он поддерживал ее за руку выше локтя, сжались крепче. – Черт побери, – пробормотал он и притянул ее к себе. Копался с чем-то. К ее лицу внезапно прижалась тряпка. Резкий запах проник в ноздри. Ноги подогнулись. Во рту появился металлический привкус. И она вырубилась. Быстрым движением мужчина прислонил ее к открытому багажнику и перевалил внутрь черной «Ауди». Мужчина в синем комбинезоне едва успел различить человека за рулем, как машина свернула на улицу Русенлундсгатан. Оставалось лишь таращиться на красные огни заднего света. Лицо водителя было ему незнакомо. Он громко выругался и пошел обратно в дом. Стрельба не могла остаться незамеченной, хотя он и не видел света из-под дверей соседей. Но кто-то все равно мог там стоять и слушать. Впрочем, он знал, что в доме живет много молодых людей, которые в это время суток наверняка где-то тусуются, а не сидят дома. Он стянул с головы черную маску. Вытер рукавом куртки пот и кровь. Появление полиции было лишь вопросом времени. Тем более что дом стоял практически по соседству с полицейскими на станции Стокгольм Седра. У него было не больше пары минут. Привычными движениями он обыскал одежду убитых. Черная, похожа на военную. Никаких документов. Зато была веревка, обмотанная вокруг пояса. Отмычки. Нож, предназначенный именно для атаки, а не для самообороны. У того, кому он прострелил лоб, был еще и австрийский пистолет «глок». Да, это были не какие-то там любители-дилетанты, взломавшие дверь. И все-таки это были подчиненные. Специально вооруженные и готовые к выполнению обычного задания. Тем не менее Линн пропала. Пропал и элемент неожиданности. В следующий раз она будет настороже. Будет знать, что на нее охотятся. Если вообще будет этот следующий раз. Поразительно, что она, похоже, попала в какую-то ситуацию с конкурентами. Не только он, были и другие, кто хотел видеть ее мертвой? Он посмотрел на часы. Прошла минута. Он аккуратно ставил ноги, избегая следов крови, подошел и стащил черную маску с одного из нападавших. Мокрая ткань скрывала сломанные остатки ничего не значащего облика. Идеальное лицо для того, кто не хочет, чтобы его запомнили. В лице не было никаких признаков личности. Выделялись из общего «серого» впечатления только разбитые зубы и большое выходное отверстие за правым ухом. Так мог бы выглядеть Геббельс. После самоубийства в бункере. Дырка от выстрела. Бритый затылок. И зачесанная на сторону челка. Он рванул залитую кровью одежду. Посветил фонариком. И нашел. Татуировку на запястье. Три желтые короны на синем фоне и текст «PF Kommando», то есть «Коммандос Патриотического фронта». Он кивнул сам себе. Еще бы. С такой прической, подражающей гитлеровской, вряд ли это мог быть кто-то из прежних товарищей Линн по антифашистскому движению. Он заторопился уходить и уже поставил ногу на ступеньку лестницы, когда уловил лучик света. Осторожно повернулся. Свет под соседской дверью исчез, потому что дверь осторожно прикрыли. Он тихо стоял в темноте, держась за пистолет в кармане, и смотрел на дверь. Кто-то наблюдал за ним в глазок. Раздался щелчок, и дверь открылась. – Что происходит, ты что, из полиции? Какая-то беготня, удары в дверь. Что-то случилось? Голос был тихим, как слабое дыхание. Пожилая женщина смотрела на него со смесью непонимания и тревоги. Моргнула на свет его фонарика, прежде чем он опустил руку. Она видит только его темный контур. – Ничего страшного. Я полицейский. Мы искали нескольких человек, но их здесь нет. Но беспокоиться не надо, ничего серьезного. Идите обратно в квартиру и закройтесь на ключ. – Мужчина выговорил слова «закройтесь на ключ» в тоне приказа, не дававшего ни шанса на продолжение дискуссии. Он прижал дверь посильнее, когда женщина отступила обратно в квартиру. Вышел через парадный вход и исчез в темноте. Глава 35 Ахмед не мог найти себе места, бродя по пустой квартире. За окном было черным-черно. Он пытался осознать ситуацию. Все пошло не так, как он планировал. Он испытывал неуверенность. Красный телефон Анны валялся на кровати. Единственное, что у него осталось. Как амулет. Хотя он и не принес ему удачи. Когда он нечаянно обнаружил его в субботу в постели, где он завалился в щель у матраса, то хотел сохранить его. Как память. Но теперь нет, хватит. Его колотил озноб в прихожей у зеркала, откуда на него пялился бесхребетный индивид с запавшими глазами. Поискал в ее телефоне свое имя. Свой адрес. Стер всю историю переписки. Стереть. Стереть. Стереть. Скоро он перестанет существовать. Вытер мобильник. Передумал. Нарочно прижал пальцы к гладкой поверхности телефона и положил его в конверт с воздушной прослойкой для пересылки хрупких товаров. Пусть кузен отнесет. Ему и в голову не приходило написать на конверте имя Эрика Свенссона. После всего, что произошло. Он не собирался давать ему бесплатный толчок в дальнейшей карьере. Он надеялся, что отправление попадет в руки более уравновешенного человека. И без расистских предубеждений. Какого-нибудь серьезного следователя с большим опытом. А не того, кого взяли на работу исключительно ради улучшения статистики мультикультурализма и кто на самом деле был хуже большинства членов партии «Демократы Швеции», с которыми его сводила судьба. Рикард посмотрел вокруг, сидя в комнате для перекусонов в здании Управления полиции. Потягивал кофе и косился на часы. Половина десятого. Надо идти домой. Вечер был мягким и теплым, в кафешках вдоль улицы Карла Шееле было полно людей, давным-давно закончивших свой рабочий день. В саду у Пиперской стены праздновали выпуск гимназисты. Много парней в костюмах и фуражках с белым верхом, и девушки в бальных платьях, все с высокими бокалами в руках. Все казались счастливыми. Как ему ни хотелось, но он не мог уйти домой. Ахмеда никак не могли найти. Рикард говорил и с наружкой на Эстермальме, и с погранполицией. Никаких альтернативных адресов Эрик не нашел. Короче говоря, Ахмед ушел в подполье. Предварительно убрав Лиису? Зачем? У них и так на него полно материала. Если еще эксперты найдут его следы дома у Лиисы, то все будет готово для суда. Когда они его возьмут. Он вымыл чашку и пошел в кабинет. Еще надо связаться с Юнгбергом, у него списки телефонных разговоров Лиисы. И с Линн. Может, Юнгберг нашел что-то про Ахмеда? Он вздохнул. Но тогда бы он сразу позвонил. Он вынул телефон из куртки, висевшей в кабинете, и только собрался позвонить Линн, как увидел два пропущенных звонка. Юнгберг и телефонистка на коммутаторе Севинч. Набрал Линн, сигналы проходят, потом включается автоответчик. А он хотел просто услышать, что с ней все окей после обстрела у кафе. Внизу в саду одна из будущих абитуриенток держала речь. Стояла на столе, держа в руке фуражку с белым верхом. Он вздохнул, посылая короткую молитву вдогонку утраченному времени. Осталось два разговора, и он сможет выйти наконец в этот теплый майский вечер. Выпить американского холодного пивка в запотевшем бокале, например, марки «Лагунитас»… Он набрал номер коммутатора и услышал голос Севинч. – Привет, Севинч, ты уже закончила на сегодня? Давай уже, иди домой. Такой чудесный вечер. Она засмеялась. – Да я тут застряла с ночной сменщицей. Ей нужна была помощь. Ухожу. Мой брат завтра женится, так что через полчаса мы на зафрахтованном катере поплывем всей компанией на остров Гринда. – Севинч подумала, что она просто дура, что звонила ему, это наверняка могло подождать до завтра. Потом набралась храбрости. – Но я не поэтому тебя беспокоила. Позвонила пожилая дама. Герда Ульссон. Мы сегодня вечером выезжали по ее адресу, утверждает она. Телефонистка замолкла. – Но я ничего не обнаружила. Нет никаких рапортов. Никто туда не ездил. А она была уверена, что встретила на лестнице полицейского. Мне пришлось пообещать ей, что мы перезвоним. Но, наверное, можно и завтра. – Да, само собой, мы ей позвоним. Сейчас я занят, так что в другой раз. Он заерзал и приготовился положить трубку, не очень понимая, почему она сообщает ему об этом деле, при этом в тот же вечер. – Конечно, я понимаю, ничего особенного. Но вот адрес. Улица Доктора Абелина. Я сначала не поняла, почему этот адрес показался мне знакомым. Но это же адрес Линн Столь! Она иногда останавливается возле ресепшен поболтать. И сказала, что она живет совсем рядом с полицией Седермальма. – Она сделала короткую паузу. Ждала, что Рикард ее отфутболит? Но продолжила: – А теперь, значит, в ее доме что-то случилось. Я проверила. Герда Ульссон и Линн – соседи. Даже если ничего особенного, то я подумала, что ты, может, все равно хочешь знать? И я не нашла номера телефона Линн, так что я не могла у нее спросить. У Рикарда мороз продрал по спине. – Да, наверняка ничего особенного. Но все равно хорошо, что ты позвонила. Спасибо. – Извини, что побеспокоила. Кстати, сегодня ты не сможешь поговорить с этой дамой. Соседкой. Она сказала, что примет снотворное и будет спать, заткнув уши и с повязкой на глазах. До завтра никаких контактов. Это она сама так сказала. «Дьявольщина, – подумал он. – Что-то не так. Тут определенно что-то не то». У подъезда дома на улице Доктора Абелина все было абсолютно спокойно. Ни души. Тишина, как в могиле. Ни сердитых сплетниц-сорок на деревьях, ни прогуливающихся собачников со своими питомцами. Не бегали даже знаменитые стокгольмские крысы, не бродили запоздалые гуляки. С раздражением он отметил, что и охраны, обещанной от местной седермальмской полиции, тоже не было на месте. Они удрали с поста кофе попить, что ли? Вот он им задаст, когда они вернутся! Но на ожидание времени не было. Тяжелая входная дверь в парадное в целости и сохранности, значит, у взломщиков был код. Что тоже частенько бывает. Рикард набрал универсальный код, которым пользовались только полиция и охрана. Да еще, быть может, квартирные воры. Света нет. На лестнице не слышно ни звука. Он пошел наверх в темноте. Первое, что привлекло его внимание, был запах. Он почувствовал его еще на полпути. Запах железа. Тяжелый насыщенный запах металла, смешанного с чем-то сладким. Кровь. Он поднялся на этаж, где жила Линн. В глазах померк свет, когда он увидел, что входная дверь сорвана с петель и валяется в прихожей. Мозг на секунду отключился, и он как бы завис, не понимая, где он находится. Затем все нервные синапсы врубились с полной силой, как молния. Чтобы не упасть, ему пришлось придержаться рукой за раму двери. На какую-то долю микросекунды он был в состоянии свободного падения. Панический страх схватил за желудок и начал его выворачивать. Усилием воли Рикард вернул себя обратно. Сделал глубокий вдох и замер. Быстрыми, отработанными движениями расстегнул портупею, снял пистолет с предохранителя и вошел в дверь. Второй рукой отстегнул фонарик и направил в комнату. Мгновенно понял, что ни один из застреленных на полу не был Линн. Несмотря на кровь, выбитые зубы, запах и расстрелянные тела, он почувствовал огромное облегчение. Парадоксально, но его охватила почти эйфория, хотя он стоял среди трупов. Ее среди трупов не было. Значит, она жива! В то же время он понял, что не имеет ни малейшего представления о том, где она. Он быстро обошел квартиру в поисках Линн или других людей и уже был на выходе, когда перед глазами вспыхнуло. В меня стреляют, успел он подумать. Вынес руку с пистолетом вперед и только хотел нажать на курок, когда испуганный голос пролепетал: – Не стреляй, я журналист. Это пресса. Рикард стоял с пистолетом, направленным в грудь молодого человека, еще пару секунд, пока мозг успел зарегистрировать смысл его слов. Он смотрел на камеру. Лицо мужчины было частично скрыто большой вспышкой. Гнев захлестнул Рикарда в попытке подавить мысль о том, что он чуть не застрелил невинного человека. Руки чесались отвесить ему оплеуху, но вместо этого он закричал: – Ты что здесь, блин, делаешь? Ты что, полный идиот? Ты вообще соображаешь, что я тебя чуть не пристрелил? Мужчина был бледен, как полотно, его влажный лоб блестел в свете фонарика Рикарда. – Я же не знал, что вы тут на выезде. Я на подмене работаю, по ночам. Поступил анонимный мейл, о стычке и анархистах. Редактор думал, что полиция уже давно тут, на месте. – В следующий раз проверяйте информацию получше, черт подери. Могли бы для начала узнать, была ли вообще тревога. Это первый вопрос, который надо задать. И вообще, когда речь идет о террористах, то разумнее дать полиции первой войти в помещение. В следующий раз тебе может не повезти так, как сегодня. – Может, я только задам несколько вопр… – Я говорю тебе только одно слово: «Исчезни». – Рикард подпихивал мужчину перед собой, спускаясь по лестнице. Расстроенный журналист побрел по улице, мысленно наверняка придумывая какой-нибудь броский заголовок для первой страницы утреннего выпуска газеты. Рикард вернулся в квартиру. Ему надо подумать. Но он не хотел додумывать мысль до конца. Его трясло. Это было нечто совсем иное, чем все то, с чем он сталкивался раньше в своей работе полицейского. Он видел смерть, убийства, драки, побои, ужасные страдания. Но никогда раньше он не нес ответственность за обычного, штатского, человека, который просто испарился. В худшем случае был похищен и убит. Человек, который еще пару дней назад жил совсем нормальной жизнью. Человек, который был к тому же еще и племянницей его начальника. Этого человека, Линн Столь, он начал ценить и уважать. А теперь хоть и косвенно, но все же по его вине ее жизни грозит опасность. Он попытался сортировать мысли. Это Ахмед здесь был? Он должен сосредоточиться на том, что умел: искать следы, улики, обыскать место преступления. Фокус внимания должен быть на поисках Линн. Он снова вошел в комнату. Работал систематически. Обыскал карманы мужчин. Липкая лента. Нож. Больше ничего. Либо они умышленно хотели сохранить анонимность, что вполне вероятно, поскольку они планировали проникнуть в ее квартиру. Либо кто-то уже их обыскал. Не полиция, а кто-то другой. Он осторожно потянул за ворот рубашки. Никаких татуировок на шее. А вот на руке одного, ниже локтя, была татуировка. «PF Kommando». «Коммандос Патриотического фронта», – расшифровал он. Он внимательнее посмотрел по углам. Брызги крови, смазанные следы обуви на полу, будто кто-то тащил за собой ноги или кого-то тащили, а ноги волоклись по полу. Матрасы, подушки, простыня – все было скомкано в кучу и прижато к стенке в нише. Да, тут борьба шла всерьез! Кто-то защищался или пытался убежать. Линн или кто-то другой. Он последний раз обошел квартиру, обыскивая каждый сантиметр. Потом взял телефон. Он не мог звонить среди ночи Эрику, опасаясь, что тот помчится сломя голову и совершит какую-нибудь глупость. Но Луису он обязан поставить в известность. Она обязана знать. Глава 36 Мужчина, который по-прежнему был одет в синюю форму курьерской службы, вздохнул, когда маленькая решетка двери лифта поехала вверх. Он держал в руках пакет со свежими булочками из пекарни «Боргс Багери» и чувствовал, как его взбодрил утренний воздух. Привел его в хорошее настроение. Эффект, который только усиливался от запаха свежей выпечки. А так радоваться было нечему. Глаз побаливал и начинал заплывать. Линн у него не было. Может быть, она даже жива. Но, жива она или мертва, он все равно ее найдет. Так что скоро она умрет по-любому. Вопрос времени. Время, конечно, никого не ждет. Но он не торопится. Смерть никогда не спешит. Она всегда возьмет свою жертву, рано или поздно. В слабом свете ламп на лестничных площадках он различал из лифта знакомые мотивы на стенах этажей. Вот Венера в ракушке, а вот бог войны Марс в повозке, запряженной лошадьми и крылатыми херувимами. Ребенком, из-за отсутствия друзей, которые были бы, по определению бабушки, «подходящими для игр», он часами и в одиночестве изучал рисунки на стенах этажей. Придумывал собственные истории про разных персонажей и себя тоже представлял в качестве героя сказочных действий. С помощью фантазии он создавал себе целые ролевые игры. Вместе с выдуманными друзьями и последователями он совершал эпические подвиги. Всегда поступал благородно, следовал кодексу чести, принципам, необходимым для завоевания сердца дамы. Он всегда побеждал плохих парней и возвращался с триумфом. Переступал через трупы поверженных врагов, поднимался по каменным лестницам тюремных башен и освобождал от оков очаровательных принцесс. Был героем. Его почитали и прославляли. Тогда ему не приходилось сталкиваться с капризной переменчивостью человеческой натуры. Лифт остановился. То было другое время. Другая жизнь. Он открыл двойные двери и вошел в квартиру. Она была смесью затянутого паутиной дома старой леди из «Больших надежд» Чарльза Диккенса и музея. Короче, несовременной. Тяжелые темные шторы неопределенного серо-коричневого цвета не пропускали дневной свет в большинстве комнат. Обязательные хрустальные люстры подчеркивали тени в столовой, будто предвещавшие несчастья. Впрочем, ни о чем таком он не размышлял. Наоборот. Как только он переступал порог, его охватывало ощущение безопасности и надежности. Это была его «свободная зона». Место, где он чувствовал себя в безопасности, где скрывался от окружающего мира, с которым постоянно не совпадал по фазе, «шел не в ногу». Как и предвещали помпезные входные двери, квартира была гигантской: двенадцать комнат с бесконечными коридорами и проходами для прислуги. Тем не менее бабушка никогда не упускала случая припомнить все те лишения, которые ей пришлось пережить, когда на ее долю выпала забота о нем. Все те торжественные приемы, балы и суаре, которым не суждено было состояться. Все ее любовные романы, которых тоже не было.