Саломон помахал в воздухе тремя репродукциями в формате А4, но было ясно, что дальше третьего ряда никто не сможет ничего различить. «Сейчас ты потеряешь аудиторию, – подумала Лусия. – Вернись к фактам: то, что ты говоришь, не подтверждает твои тезисы». – Кроме того, один экземпляр «Метаморфоз» имелся в библиотеке юридического факультета. По многим признакам мы догадались, что именно этот экземпляр послужил убийце источником текстов для анонимных посланий, которые он время от времени нам рассылал. И в этом, несомненно, была его самая большая ошибка. Благодаря посланиям мы его и нашли. А сейчас я передаю слово лейтенанту Лусии Герреро из ЦОП. Это она и ее группа блестяще распутали дело и обезвредили убийцу. Лусия глубоко вздохнула и отпила глоток воды. Все шло так, как они и договаривались. Теперь ее очередь говорить. Хотя темой конференции и был ДИМАС, люди пришли сюда еще и из-за расследования. Она терпеть не могла выступать на публике, но сегодня отвертеться не удастся. Выбора у нее не было. – Как уже сказал профессор Борхес, – подхватила лейтенант слова Саломона, – без программы ДИМАС нам никогда не удалось бы установить связь всех трех убийств, из которых самое давнее было совершено в восемьдесят девятом году. Вчера ночью погиб один молодой человек. Его звали Улисс Джойс. Он был студентом и входил в группу криминологов профессора Борхеса. По иронии судьбы, он участвовал в доводке программы, которая помогла его вычислить. Это не вызывает большого удивления: серийные убийцы часто помогают полиции себя обнаружить. И это понятно – они жаждут славы, хотят быть знаменитыми. Им нужно, чтобы о них все говорили. Порой они ощущают себя выше всех, в том числе и выше полиции. У них развивается такой комплекс превосходства, что они не допускают даже мысли, что их могут поймать; они, мол, всегда сумеют уйти от погони, даже когда намеренно оставляют множество улик… Она подняла голову. В зале было тихо – слышно, как муха пролетит. Все почувствовали, что нудная речь Саломона была не более чем закуска, а вот теперь они приступили к основному блюду. – Улисс Джойс в точности соответствует профилю, который я только что вам обрисовала: одинокий молодой человек, очень умный, с огромным эго и с такой же огромной жаждой славы и известности. Такой тип личности хорошо известен. У нас были все основания думать, что Улисс Джойс и есть тот человек, которого мы разыскиваем. На него указывало абсолютно все. Но я все еще продолжаю думать, что Улисс Джойс – всего лишь блесна, обманка, призванная нас запутать, и за ним скрывается кто-то другой. Изумленный зал оцепенел. Лусия видела, как оцепенение растекается по залу, словно черная волна нефти от супертанкера. Ведь ее слова прямо противоречили словам профессора. На первом ряду Корделия Бликсен и Харуки Танидзаки резко выпрямились на своих местах. И точно так же выпрямился на втором ряду Эктор Дельгадо. Лусия поймала на себе удивленный взгляд белокурой журналистки. – Во-первых, когда было совершено первое двойное убийство, Улисс еще даже не родился. Я не верю в теорию подражателя, имитатора, потому что только эта теория способна объяснить то, что происходило дальше. Во-вторых, по причине вот этого… Она помахала в воздухе конвертом, на котором шариковой ручкой было написано ее имя. – Это письмо доставили лично мне в отделение Гражданской гвардии Саламанки. Я получила его сегодня утром. Примеров, когда серийные убийцы рассылают письма в прессу или в полицию, в которых уверяют, что их не удастся поймать, великое множество. Наиболее известны письма Зодиака, Унабомбера или Сына Сэма в Соединенных Штатах. Они играют на нервах следователей, провоцируют их, всячески высмеивают; более того, демонстрируют свою мотивацию. Но это письмо совсем другого рода… Оно вовсе не преследует цель нас унизить. Напротив, оно написано человеком, который хочет помочь нам докопаться до истины. Я уверена, что этот человек присутствует сейчас в зале. По аудитории прокатился ропот, который быстро превратился почти в рычание. Ректор и декан ошеломленно на нее взглянули, а Корделия, Вероника и Харуки вытаращили глаза. Все жадно вслушивались в каждое слово Лусии. – Человек, написавший это письмо, хорошо знаком с тем, кого считает убийцей. Они знают друг друга с детства. Они учились в одной школе, в одном лицее, а потом и в одном университете… Автор письма описывает симптомы и характерные семейные обстоятельства, которые часто упоминают специалисты по серийным убийцам. Это жестокость по отношению к животным и к другим детям, отказ признавать любой авторитет, разобщенная семья, вспыльчивый отец, который плохо с ним обращается; отношения с матерью постоянно колеблются – он ее то идеализирует, то люто ненавидит. Согласно письму, убийца в возрасте десяти лет проткнул стрелкой компаса лоб своему однокласснику за то, что тот посмеялся над его маленьким ростом. Автор письма утверждает, что с тех пор, как семья убийцы поселилась в их квартале, из квартала исчезли все кошки. Все соседи знали, что отец с малых лет почти каждый день бил мальчика и издевался над ним. Когда я прочитала это письмо, мы навели справки и выяснили, что человек, о котором идет речь, в юности, учитывая все его особенности, находился под наблюдением психиатра, однако потом, когда он повзрослел, это наблюдение сняли, потому что тревожные факты больше не повторялись… Лусия молча положила конверт на кафедру. – Между тем человек, о котором идет речь, добился высокого положения в социальной иерархии: он разрабатывал блестящие проекты, получил должность заведующего кафедрой, а его лекции очень популярны среди студентов. Однако известности в узкой университетской среде его необъятному эго было мало. Он хотел войти в историю криминологии и в анналы злодеяний. Короче, сохраниться в памяти потомков. Лусия быстро взглянула на рацию «уоки-токи», лежащую возле нее на столе рядом с бутылкой воды. – И тогда, – продолжила она, – этот человек замыслил поистине макиавеллиевский план, чтобы добиться славы, которой он так жаждал. Как и многие тщеславные ученые, чья известность угасает, он решил фальсифицировать результаты собственных экспериментов и стал сам совершать необычайные, изысканные преступления. А его группа успешно раскрывала их с его помощью и с помощью программы, которую они создали. Для таких целей ему нужен был сообщник, владевший тем, чем сам профессор не владел: компьютерами и алгоритмами. Такого сообщника он нашел в Улиссе Джойсе, студенте факультета информатики. Парень был даровит, тщеславен, одинок и в то же время раним и неуравновешен. Им было очень легко манипулировать, ведь его моральные принципы представляли собой прямую противоположность непомерному эго. Кто знает, может быть, наш герой проводил все вечера напролет в студенческих кафе Саламанки, наблюдая, вслушиваясь в разговоры, пока не нашел там эту редкую жемчужину и не позвал в свою группу, чтобы получить от него помощь в осуществлении своего сложного плана. – Лейтенант, – раздраженно вмешался декан, – хватит ходить вокруг да около и сыпать обвинениями! Давайте вернемся к фактам: кого, по-вашему, в нашем уважаемом университете можно обвинить во всем этом? – Я скажу, господин декан, обязательно скажу. Этот человек уже совершил двойное убийство тридцать лет тому назад, и тогда его не поймали. Как вам сказали сегодня, его вдохновили на этот «подвиг» «Метаморфозы» Овидия. Поначалу я подумала, что он просто обожал этого поэта. Он помешан на книгах, дома у него их тысячи. Но потом поняла одну вещь: его восхищал не ссыльный поэт. Нет, его восхищала безграничная власть императора, его право казнить и миловать своих подданных. Право разбивать их жизни, как разбил он жизнь Овидия. Одним словом, как только он нашел сообщника, то сразу приступил к осуществлению плана. В присутствии своего товарища Алехандро Лорки, который не догадывался о замысле нашего героя, Улисс Джойс сделал вид, что с помощью ДИМАСа обнаружил некие связи между всеми убийствами, и позвонил профессору, чтобы объявить ему эту радостную новость… Однако для пущей уверенности, что это событие прогремит и обретет необычайные пропорции, не хватало одного ингредиента: к примеру, женщины-следователя, которая как раз займется похожим громким делом… Лусия перевела дух и покосилась на своего соседа справа. Его лицо утратило всякое выражение, по щеке катилась капля пота. В зале поднялся невообразимый шум. Она уткнулась лицом в микрофон, стараясь говорить громче, чтобы перекрыть шум. – И он убил одного из моих коллег, приклеив его тело к кресту, а потом заявил, что якобы нашел информацию о давнем преступлении в газете тридцатилетней давности и смог с помощью ДИМАСа связать несколько преступлений, поскольку в статье упоминался клей. Когда же я получила анонимное письмо в отеле в Сеговии, куда мы выехали для расследования с человеком, о котором идет речь, у меня возникло подозрение. Сначала я подумала, что убийца выследил нас, но потом поняла, что этому есть более простое объяснение. Сидевший рядом с ней Саломон Борхес спокойно поднялся с места. Лусия не стала его задерживать: все выходы были под контролем. – Автор второго письма, того самого, что я получила нынче утром, давний знакомый нашего героя, написал, что в конце восьмидесятых потерял его из виду на несколько лет. По времени это совпадает с первым двойным убийством. Я справилась, где был в этот период наш герой, и выяснила, что, получив докторскую степень, он уехал преподавать в Сарагосу, откуда родом была его супруга. Возможно, он воспользовался этим, чтобы оказаться в Верхнем Арагоне. Мы до сих пор не знаем, каков был мотив первого двойного убийства. И точно так же не знаем, почему он прекратил убивать – если действительно прекратил – на целых двадцать шесть лет. Но надеемся, что он сам прольет на это свет, когда мы будем его допрашивать. Она повернула голову и увидела, что Саломон быстро уходит и исчезает в кулисе. Здоровой рукой – другая рука висела на перевязи – Лусия схватила «уоки-токи», нажала на кнопку и сказала: «Внимание, он выходит». – Теперь наш герой преподает криминологию здесь, в университете Саламанки. Он только что сидел рядом со мной. Да, речь идет о профессоре Саломоне Борхесе… По залу прокатилось громкое «о-о-о!». – Лейтенант! – крикнул декан. – Хватит! Здесь не место для… – Этой ночью, – продолжала Лусия, ничуть не смутившись, – его сообщник Улисс Джойс стрелял в меня. Я полагаю, что профессор Борхес убедил его в такой необходимости, потому что я стала представлять для них серьезную опасность. Но все пошло не так, как было намечено. Когда юный Джойс нацелил на меня ствол своего пистолета, он не сразу спустил курок, и я успела его обезоружить. Тогда мне показалось, что Улисс смаковал этот момент. Но теперь я думаю, что он просто впервые в жизни собирался убить человека, потому и замешкался. И это спасло мне жизнь. Сказать по правде, смерть Улисса вполне устраивала Саломона Борхеса. Виновный был обезврежен, и больше никто не мог на него донести. Она снова помахала конвертом с письмом, полученным сегодня. – Никто… кроме того, кто написал это письмо. – Это я его написал, – торжественно произнес советник по делам образования, поднявшись в полный рост перед изумленной аудиторией, – поскольку убежден, что лейтенант Герреро права! – Господин советник! – рявкнул громовым голосом декан, окончательно выйдя из себя. – Что здесь происходит? Вы можете разъяснить мне весь этот цирк? – Щелчок произошел тогда, когда убили тех двух студентов, – продолжал Дельгадо, не обращая внимания на декана. – Лейтенант! Лейтенант! – раздался хриплый голос из «уоки-токи». – Объект сбежал! Лусия помчалась что было духу, хотя ей очень мешало простреленное плечо. 60 Вечер пятницы – Я не видел, как он уходил со сцены, – оправдывался гражданский гвардеец, у которого все лицо было в крови. – Он выскочил из кулисы и дал мне по голове вот этой штукой, прежде чем я успел что-либо сделать. Он показал бутафорский деревянный меч, лежавший на полу. Им, несомненно, только что воспользовались для очередного действия спектакля. – Черт вас всех подери! – взвилась Лусия. – Я же велела вам быть начеку! Она быстро огляделась. В темном лабиринте кулис, загроможденных декорациями, шторами и разномастной мебелью, было немало мест, где можно спрятаться. – Прочешите квартал! – крикнула она. – Уже сделано. Наши дежурят повсюду, в каждой улице. Он по-любому далеко не уйдет. – О вашем упущении поговорим позже… Охранник с окровавленным лицом побледнел. Лусия тряхнула головой и здоровой рукой толкнула металлическую штангу двери запасного выхода. Облупившиеся стены коридора покрывала желтоватая штукатурка. Лейтенант бегом ринулась по коридору, который дальше раздваивался, и она оказалась перед выбором: куда бежать? Налево или направо? Слева виднелась двойная застекленная дверь, и Лусия подумала, что Саломон должен был побежать туда, где дверь, потому что не знал этого помещения. Ведь справа мог оказаться тупик. Она прошла в дверь и очутилась в просторном глубоком внутреннем дворе с кирпичными стенами – на стенах десятки маленьких квадратных окон, на земле прямоугольником расставлена дюжина скамеек. Территорию освещали четыре фонаря. Ну просто готовая сцена для очередного действия. Все как-то неестественно симметрично и безлико. И все дышит томительной и тревожной строгостью. Как тюрьма или студенческая общага. Лусия поискала глазами Саломона, но здесь никого не было. Она уже собралась ринуться налево, когда он появился на другом конце двора и двинулся к ней. Видимо, наткнулся на закрытую дверь и повернул обратно. А может, заметил на улице гвардейцев… Увидев ее, Саломон застыл на месте. Лусия здоровой рукой навела на него пистолет, слегка потеряв равновесие из-за больной руки. – Не двигайся! Он поднял руки. – А если я не выполню твою команду, ты что, выстрелишь в меня? – Не двигайся, мерзавец! Саломон поморщился. – Мерзавец? А как же наша дружба, Лусия? Я твоей дружбой дорожу. Ты – человек, которого я очень ценю… Даже если я тобой… немного и манипулировал. – Конец песни, Саломон! Скоро у тебя будет то, чего ты хотел: ты станешь знаменит. Правда, в тюрьме. Он покачал головой. – У тебя нет никаких доказательств. Все это всего лишь твои гипотезы. Любой хороший адвокат от них камня на камне не оставит. И ни один суд присяжных не поверит этой абракадабре! – Верно, доказательств маловато. Но если учесть твою попытку к бегству, то считай, что ты сам назвал себя убийцей. Это и было целью моего вмешательства… Лусия быстро подняла глаза. В окнах появлялось все больше и больше молодых лиц. Значит, она не ошиблась: это студенческое общежитие. Десятки ребят высунулись из окон и смотрели, как женщина нацелилась из пистолета в мужчину. Вот и публика для последнего представления… «Третий акт, – подумала Лусия, – финальная сцена». – Все кончено, Саломон. Ты проиграл. Нынче вечером состоялось твое Ватерлоо… Я хочу знать, что ты сделал с ребенком! – Она чуть выше подняла дуло пистолета. – Убил его своими руками? А может, твоим сообщником был Сесар Болкан и вы провернули это вместе? Отвечай! Саломон помедлил и с потрясенным видом замотал головой: – Да никогда в жизни! Мальчик – это досадная случайность. Я его не увидел, он спрятался за сиденьями родителей. Я уже закончил оформлять мизансцену, когда рядом остановилась машина. Из нее вылез гражданский гвардеец и решительно прицелился в меня из пистолета. Это был Сесар Болкан! Он, как обычно, ехал на работу через туннели. Его заинтересовал стоящий возле дороги фургон. Думаю, у него сработала профессиональная деформация. И невезение обернулось для меня большой удачей. Потому что это он, заглянув внутрь фургона, обнаружил там мальчишку. Его поведение сразу резко изменилось. Болкан задал мне кучу вопросов, заставил предъявить документы. Он хотел знать, зачем я возился с телами, но времени у нас было мало: в любой момент здесь кто-то мог проехать и, даже не увидев тела на дороге, все равно остановился бы. Через несколько секунд Болкан сказал, что я свободен и могу ехать дальше. «А мальчик?» – спросил я. «О нем позабочусь я», – ответил он. Я быстро уехал и с тех пор ничего не слышал о мальчике.