— …это невозможно, невозможно, — проронил он. — Все это время вы находились в ванной, я разговаривал с вами, я точно знаю — вы были там. Боже мой, Уайлд, зачем вы это говорите?.. И кроме того, как вы это сделали? Он внезапно замолк, осознав всю неуместность своих слов. Наконец заговорил Аллейн. — Да, мистер Уайлд, — мягко произнес он, — когда и как вы это сделали? — Прежде чем подняться к себе. Мы были с ним одни. — А как насчет горничной Мэри? Она видела его живым, после того как вы ушли. — Она… она все перепутала. Я еще был там. — В таком случае как вы могли одновременно разговаривать через эту дверь с мистером Батгейтом? Уайлд молчал. — Вы говорили мне, — Аллейн повернулся к Найджелу, — что беседовали с ним и его супругой непрерывно, пока не погас свет? — Да. — И еще, мистер Уайлд. Вы погасили свет и взяли на себя труд ударить в гонг, оповестив тем самым весь дом о том, что вы совершили убийство? Зачем? — Так ведь это была игра. Я… я вовсе не хотел его убивать. Это произошло случайно… — Вы хотите сказать, что, беседуя с мистером Батгейтом наверху, вы одновременно находились в холле и перед самым носом у горничной, которая, впрочем, ничего не заметила, взяли и в шутку ударили мистера Ренкина в самое сердце острейшим кинжалом? Молчание. — Ну так в чем же дело, мистер Уайлд? — сочувственно спросил Аллейн. — Вы что, мне не верите? — визгливо выкрикнул Уайлд. — Если честно, то нет. — Аллейн открыл дверь. — Но должен предупредить: вы затеяли очень опасную игру. Батгейт, я буду в кабинете через минуту. Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Уайлд подошел к окну и перегнулся через подоконник. Внезапно он уронил голову на раскрытые ладони. Найджел подумал, что более трагической позы ему прежде видеть не доводилось. — Послушайте, — произнес он быстро, — у вас просто разыгрались нервы. Я абсолютно уверен: вашу жену никто не подозревает. Аллейн тоже знает, что это невозможно. Мы все трое — вы, я и она — вне подозрений. Понимаете? А сейчас вы поступили, несомненно, очень храбро, но одновременно и очень глупо. Возьмите себя в руки и забудьте обо всем. Он ласково погладил его по плечу и вышел. Внизу, в кабинете, его ждал Аллейн. — Я собрался с мужеством и осмелился спросить мисс Анджелу, не против ли она, чтобы мы втроем попили вместе чаю, — сказал инспектор. — Она принесет его сюда сама, поскольку беспокоить слуг я счел нецелесообразным. Странно, но Найджел не удивился, а только проронил: — Как вам нравится выступление Уайлда? — Весьма огорчен. — Вообще говоря, когда у человека нервы на пределе, он вполне может выкинуть такой фортель. Я ведь и сам что-то подобное пытался говорить вначале. — Да, конечно, но у Уайлда на это было больше оснований. Бедняга. — И все же я считаю, он достоин восхищения. — Я тоже. — Его жена, разумеется, невиновна? Аллейн не ответил. — А как насчет ее алиби? — спросил Найджел. — Да, — ответил Аллейн, — алиби у нее есть. И очень милое, надо сказать, алиби. Появилась Анджела с чаем. — Итак, мистер Аллейн, — вопросила она, ставя поднос на стол, — что вы затеваете на этот раз? — Садитесь, мисс Анджела, — предложил Аллейн, — и налейте нам, пожалуйста, по чашечке чаю. Для меня очень крепкий и без молока. А теперь вопрос: вам известна женщина по имени Сендилендс? Анджела застыла с чашкой в руке. — Сендилендс? Н-нет, не думаю. Хотя погодите… сейчас… Вам достаточно крепкий? — О да, вполне. Благодарю вас. — Сендилендс? — задумчиво повторила Анджела. — Да, я помню эту фамилию. Но где же я ее видела?.. — Может быть, это было в… — начал Найджел. — Молодой человек, пейте свой чай и помолчите, — посоветовал Аллейн. Найджел посмотрел на него и замолк. — Все, вспомнила, — оживилась Анджела. — Это старая дева, мисс Сендилендс, портниха. Иногда она что-то шила для Марджори. — Так, начало положено, — весело произнес Аллейн. — А шила она для нее, случайно, не в Танбридже? — В Танбридже? Но Уайлды никогда не жили в Танбридже. — Но может быть, миссис Уайлд посещала его, останавливалась там — для лечения, например? — Я никогда об этом не слышала, — решительно заявила Анджела. — К тому же Танбридж Марджори никогда не нравился. — Ладно, оставим это, — сказал инспектор. — Теперь еще один вопрос: рассказывала ли вам мисс Грант, где она была, пока вы принимали ванну? Анджела грустно посмотрела на него и повернулась к Найджелу. — Прошу вас, мисс Анджела, — настаивал инспектор. — Она мне ничего не рассказывала, но… я и без того знаю. Я уверена, что она была в комнате Чарльза. — Да? И что дает вам такую уверенность? — На следующее утро вы попросили меня запереть его комнату, а ключ передать вам. Я пошла сделать это сама. У Розамунды есть домашние тапочки, без задников, ну, знаете, такие… — Да-да, зеленые, а сверху пушистые. — Да, — удивленно согласилась Анджела. — Так вот, ключи эти были в комнате, и когда я зашла туда их взять, то увидела на ковре клок зеленого пуха с ее тапочек. — Мадемуазель, — торжественно объявил Аллейн, — вы гениальны. Итак, вы подняли этот клочок пуха, и… Ведь не выбросили же вы его? — Нет. Но я сделаю это, если вы используете его против Розамунды. — Вот это да! Начинается шантаж. Вы сохранили его, потому что надеялись тем самым помочь ей. Верно? — Да. — Хорошо. Оставим это. И наконец, третий вопрос: в каких отношениях находились мистер Ренкин и мисс Грант? — Я не хочу обсуждать эту тему, — холодно заявила Анджела. — Дитя мое, сейчас не время для таких демаршей. Я вполне оцениваю ваше благородство и принципиальность, но грош им цена, если они помогают скрывать истинного убийцу или бросить тень на невинного человека. Если бы это не было необходимо, я бы вас никогда не просил. Позвольте рассказать вам, как я сам представляю это. Между Ренкином и Розамундой Грант были близкие отношения. Он просил ее выйти за него замуж. Она отказалась, так как знала о его отношениях с другой женщиной. Я прав? — Боюсь, что да. — Она любила его? — Да. — Именно это я и хотел знать. Она ревновала его? — Нет-нет! Это не ревность. Просто она была глубоко уязвлена. Аллейн раскрыл блокнот, вынул оттуда обрывок промокательной бумаги и передал его Анджеле: — Возьмите лупу и посмотрите на это.