— Подумать только, — сказал Аллейн. — С удовольствием взгляну еще разок. В последний раз, когда я ее видел, она лежала на дне пустого чемодана в освободившейся каюте, которую я, между прочим, запер. Довольно длительная пауза была прервана тихим смешком Барда. — Я не совсем точно выразилась, — растерянно сказала мисс Хьюсон. — Я что-то нервничаю: я имела в виду, что она лежит в пустой каюте. Мистер Хьюсон рассердился: — О чем разговор? Мы и правда не отправили картину. Объяснить вам — почему? Объясню. Эта картина — ценное произведение искусства, что подтвердит ваша супруга. Возможно, это работа Констебля, а если так, то она стоит очень дорого. Мы за нее уплатили наличными, звонкой британской монетой и не намерены ее никому отдавать. Никому. Даже полиции. Понятно? Вот мы и решили несколько предвосхитить события и сказали, что она уже отправлена. — И надо полагать, она бы и была уже отправлена, — добродушно сказал Аллейн, — если бы не констебль, стоящий на посту возле почтового отделения Рэмсдайка. Мистер Хьюсон слегка покраснел, но глаз не опустил. — В этой игре мы всегда оказываемся в проигрыше, — заметил, ни к кому не обращаясь, Поллок. — Если вы хотите лечь пораньше, — сказал Аллейн, — нам, пожалуй, пора приниматься за обыск. Может быть, кто-нибудь из вас хочет взглянуть на ордер? — Да, я хочу взглянуть, хотя это и глупо, — заявил мистер Хьюсон. — Почему же? Весьма разумное желание. Вот он, пожалуйста. Хьюсоны и Поллок брезгливо оглядели ордер. Лазенби сказал, что лично у него нет никаких претензий. Бард подмигнул Аллейну, но промолчал, а доктор Натуш молча выложил на стол ключ от своей каюты, что обозлило всех, кроме Барда, спокойно сообщившего, что его каюта не заперта. — Весьма благодарен, — сказал Аллейн, взяв ключ, — у нас, конечно, есть отмычки, но это ускорит дело. Оказалось, что заперта также и каюта Поллока. Все остальные были открыты. Поллок нехотя отдал ключ и отвернулся, прищелкнув языком. Перед тем как выйти из салона, Аллейн подошел к угловому столику и взглянул на карту, над которой работал Натуш. Она была такой подробной и мелкой, что, казалось, рассмотреть ее можно было только сквозь лупу. Аллейн проследил взглядом за линией реки до Лонгминстера, где очень мелко была нарисована вывеска гостиницы, а рядом с ней тоненькая женская фигурка с короткой стрижкой. Аллейн взглянул на Натуша, но ничего не сказал. Начался обыск. Холст оказался на месте, и, прихватив его, Аллейн и Фокс перешли в каюту мисс Хьюсон, где тщательно просмотрели все ящики и чемоданы. — Как ты думаешь, — спросил Фокс, — почему они так усердно прятали от нас эту картину? Обычно так ведут себя, когда хотят что-то скрыть. Что же они скрывают? Я считаю, что возможен лишь один ответ. А ты? — Мне кажется, что здесь какое-то мошенничество. — Вот именно. Картина — подделка, и они прекрасно это знают. А отсюда можно предположить, что она не принадлежала Бэгу. Хьюсоны подсунули ее в буфет, когда Бэг был чем-то занят. — Судя по его рассказу, скорей всего ее подсунули мотоциклисты — ведь это они околачивались во дворе лавчонки и скрипом дверцы привлекли внимание старой карги. — Вполне возможно. Но в этом случае они, наверное, подсунули свои подделки не только Бэгу, но и другим. — Похоже, что так. Взгляни-ка, Фокс. Аллейн вынул из чемоданчика мисс Хьюсон пакет с цветными фотографиями и диапозитивами и разложил их на крышке чемодана. На трех была изображена Рэмсдайкская плотина. Рядом на полу он положил картину. — Одно и то же, — сказал Фокс. — Да. И сфотографировано с того же места. Судя по всему, еще весной, когда их видела здесь миссис Бэг. Но погляди-ка: деревья на картине мельче и какие-то другие. Это нарочно сделано. Готов поспорить, что эти деревья скопированы с какой-нибудь из подлинных картин Констебля. — Кто это мог сделать? Аллейн ответил не сразу. Он положил на место фотографии, потом скатал рулоном холст и завязал его. — Боюсь, что дурные предчувствия Хьюсонов оправдаются: мы реквизируем картину. Расписку я им напишу. Ну что же, здесь как будто все. Двинемся дальше, Братец Лис, мне очень интересно посетить мистера Поллока в его отсутствие. 4 Прибыли Томпсон и Бэйли, которые обошли каюты, снимая отпечатки пальцев со стаканов, чтобы затем отправиться делать снимки и гипсовые слепки со следов мотоциклетных шин. Тиллотсон, уже вернувшийся в свой полицейский участок, ждал сведений о мотоциклистах и ответов на запросы, посланные в Америку и Австралию. Тем временем соответствующий отдел тщательно проверял данные об усопшей и двух пассажирах — Натуше и Барде. Бард дал свой лондонский адрес, сообщив, что является штатным репетитором, зарегистрированным в довольно известном посредническом бюро. — Если бы не одна находка, хвастаться было бы нечем, — заметил Аллейн. В каюте Поллока во внутреннем кармане его ужасающего пиджака они нашли пластмассовый футляр, где лежали отпечатанный снимок Рэмсдайкской плотины и несколько конвертов с эскизами шрифтов к рисунку Трой. Как видно, Поллок долго над ними трудился, иногда для отдыха что-то рисуя на тех же конвертах. Именно эти рисунки привлекли внимание Аллейна. — Аккуратно, точно, тщательно, — пробормотал он. — Сразу чувствуется профессионал. Интересно, что бы написали психиатры в статье, озаглавленной «Рисунки на полях и подсознание». Ну-ка взгляни… Он протянул Фоксу один из конвертов, где в разных вариантах была выведена одна из строк стихотворения. И тут же рядом набросок дерева — совершенный двойник того вяза, который был изображен на полотне, купленном мисс Хьюсон. — Какая неосмотрительность, — сказал Аллейн, пряча конверт в карман. Когда они вернулись в салон, Хьюсоны, Поллок и Лазенби все еще играли в карты, Кэли Бард и доктор читали, а миссис Тритуэй ушла спать. Пассажиры молча посмотрели на Бэйли и Томпсона, проходивших через салон со своим оборудованием. — Мы закончили, так что каюты к вашим услугам, — сказал Аллейн. — Простите, что задержали вас. Вот ключи, — сказал он, кладя их на стол. — А вот это — ваша картина, мисс Хьюсон. С вашего позволения, мы ее на некоторое время заберем. Расписку я вам дам, а за ее сохранность можете не беспокоиться. Мисс Хьюсон страшно побледнела, ее взгляд растерянно перебегал с одного на другого. Потом она вскочила, закусила губу и не то пискнула, не то всхлипнула; в ту же секунду большая белая рука мистера Хьюсона крепко сжала ее плечо. Она вскрикнула, упала в кресло и испуганно посмотрела на брата. — Спокойнее, сестренка. Все в порядке. Спокойнее. Она очень впечатлительна, инспектор, чуть что и начинает психовать, — объяснил он. — Надеюсь, у нее нет оснований волноваться, — сказал Аллейн. — Вы, кажется, уже бывали в этих краях, мистер Хьюсон? В прошлый раз вы были здесь весной? Доктор Натуш опустил книгу и впервые прислушался к разговору. Кэли Бард удивленно вскрикнул. Мисс Хьюсон попыталась что-то сказать, но не смогла, а мистер Лазенби спросил светским тоном: — Ах вот как? Так вы здесь уже вторично? — Да, в тот раз мы были тут проездом, но нам так понравилось, что мы решили приехать еще раз. — А когда вы зарезервировали билеты на «Зодиак»? — поинтересовался Аллейн. Наступила длительная пауза, прерванная наконец Хьюсоном: — Я, пожалуй, неточно выразился. Каюты мы заказали еще в Штатах. Просто, побывав здесь весной, мы очень обрадовались, что нам предстоит речное путешествие по тем же местам. — Вы много фотографировали, когда были здесь в прошлый раз? — Порядочно. — И в том числе возле Рэмсдайка, где несколько раз сфотографировали тот пейзаж, что изображен на картине? — Возможно. Сразу не вспомнишь, мы очень много снимаем. — Ну а вы, мистер Поллок, видели эту фотографию? Развалившись в кресле и засунув руки в карманы, Поллок нагло взглянул на Аллейна: — Не припоминаю. — Неужели забыли? Фотография того же самого ландшафта, который изображен на картине. — Убейте, не помню. — Вы хотите сказать, что не видели фотографии? — Да послушайте! При чем тут эта фотография, я никак не пойму? Аллейн тут же выложил на стол фотографию Рэмсдайкской плотины и сделанный рукою Поллока набросок вяза. — Ну и что? — Рисунок — точная копия дерева на картине. — Подумать только! — Когда вы сделали этот набросок? Поллок впервые замялся. — После того, как увидел картину. Просто вспомнил и набросал машинально. — Когда работали над шрифтами? — Верно. Нет. Позже, — спохватился он.