— А я думаю, мистер Поллок, что правилен ваш первый ответ: дня два назад, когда вы писали шрифты, вы сделали этот набросок. Уж не знаю, машинально ли, но, несомненно, хорошо помня картину. Вы настолько четко помните ее, как будто сами ее написали. Поллок так и застыл. Доктор Натуш встал и, извинившись, ушел на палубу. — Какого черта вы меня оскорбляете перед этим черномазым? — возмутился Поллок. Кэлли Бард подошел к Поллоку и посмотрел на него как на какую-то мерзкую козявку, попавшую в сетку для бабочек. — Какая же вы дрянь! — взорвался он. — Заткнитесь, вы, дрянь! Простите, — сказал он Аллейну, возвращаясь на место. — …как будто сами ее написали, — повторил Аллейн. — Так как же, мистер Поллок, это ваша работа? — Нет и еще раз нет. На все дальнейшие вопросы он просто ничего не ответил. — Жарко здесь, — заметил мистер Лазенби, отдергивая занавеску на одном из окон. За ним расстилалась белесая пустота — «ползун» заполнил ночь. — Душно, — сказал Лазенби, поправляя воротничок. — Мне кажется, мистер Аллейн, что мы имеем право требовать от вас объяснения. В конце концов, мы все перенесли тяжелое потрясение и с нетерпением ожидаем, чтобы все наконец прояснилось. Но какое отношение может иметь эта картина к смерти бедной мисс Рикерби-Каррик? — Лично я тоже не вижу ни малейшей связи, — громко заявил Хьюсон. — Если такая связь существует, — сказал Аллейн, — то, надеюсь, мы выявим ее в ходе расследования. А пока я попрошу вас вспомнить вечер понедельника, который вы провели в Толларке. Все подозрительно взглянули на Аллейна. — Ну начнем с меня, я вспомнил, — сказал Бард. — Прекрасно. Что же вы там делали? — Поскольку ваша жена отказалась от моего приглашения вместе осматривать местные достопримечательности, я отправился в пивную, где целый вечер до закрытия слушал скучнейшие местные сплетни, после чего вернулся на теплоход. — Какой дорогой вы возвращались? — По какой-то крутой, довольно вонючей, мощенной булыжником улочке, называвшейся… постойте-ка, да, Вейланд-стрит. — Встретили вы кого-нибудь из ваших попутчиков? — По-моему, нет. — Вы, мистер Лазенби, ходили к церковной службе. Обратно вы возвращались один? — Нет, — с готовностью ответил он. — По дороге я столкнулся со Стеном, и мы вернулись вместе, правда, Стен? Мистер Поллок мрачно кивнул. — Нам известно, что мистер и мисс Хьюсон, а вслед за ними моя жена и доктор Натуш возвращались по Паромной улице, где все они встретились у лавки Бэга. Мы знаем также, что мисс Рикерби-Каррик возвращалась одна и, очевидно, по какой-то другой улице. Поскольку к реке ведет еще только Вейланд-стрит, по всей вероятности, по ней она и шла. Кто-нибудь из вас ее видел? — Нет, — тут же ответил Поллок. — Нет, — подтвердил Лазенби. — Мистер Лазенби, — неожиданно решился на рискованный ход Аллейн, — а что вы сделали с теми страничками, которые вырвали из дневника мисс Рикерби-Каррик? Порыв ветра взметнул занавеску, деревья над шлюзом зашелестели и снова затихли. — Мне не нравится, как вы разговариваете. Свои мысли можно выражать и не в столь оскорбительной форме. Мисс Хьюсон тихо заплакала. — Вы хотите сказать, что вы не вырвали эти страницы? — Я мог случайно что-нибудь вырвать, и это естественно: я ведь спас этот дневник от гибели в пучине вод, — попытался сострить Лазенби. — Чего, увы, никто не сделал с его владелицей, — заметил Бард. Все посмотрели на него с испугом. — Преподобный сразу же пришел на помощь и достоин всяческих похвал, — напыщенно сказал мистер Хьюсон. — Он вел себя как настоящий мужчина. Да, сэр. — Мы все в этом убедились, — сказал Кэли, слегка поклонившись мистеру Лазенби. — Да ничего особенного я не сделал, — скромно отмахнулся Лазенби. — Не забывайте, я житель Сиднея и к тому же был в плавках. — Ожидая на берегу, когда к вам подойдет «Зодиак», — сказал Аллейн, — вы перелистывали дневник и держали в левой руке какие-то листки. — Догадываетесь, откуда сведения? — прервал свое молчание Поллок. — Чудеса, да и только: сплошная семейственность. — Заткнитесь, — сказал Кэли и повернулся к Аллейну. — Вы правы, мы все это видели, у него действительно был в руке какой-то вырванный листок. Но ведь это просто объясняется — падре так нам и сказал: дневник весь размок и разваливался у него в руках. — Он не так уж плохо сохранился. — Допустим. Но когда дневник упал, он раскрылся в воде, и, хватая его, падре вполне мог вырвать какой-нибудь лист или два. — Но ведь я не предполагал ничего иного, — тихо сказал Аллейн. — Я просто поинтересовался, что мистер Лазенби сделал с ними. — Мистер Бард прав, я их не вырвал, листки вывалились сами. — Вы прочли их? — Мне стыдно за вас! — Я вот еще о чем хотел спросить, — сказал Аллейн. — Возвращаясь в прошлый понедельник с мистером Поллоком на теплоход, вы остановились на Вейланд-стрит у темного подъезда. О чем вы беседовали? Вот тут-то они оба наконец забеспокоились. «Пытаются сообразить, беру я их на пушку или нет, — подумал Аллейн. — Они, конечно, понимают, что Трой об этой встрече ничего не знала, значит, я выудил что-то из дневника. Готов побиться об заклад, что Лазенби прочел недостающие страницы, и Поллоку это известно. Они до смерти боятся, что я что-то узнал, но, увы, ошибаются. Сейчас у них остался только один выход. Дай бог, чтобы они им не воспользовались». Но они им воспользовались. — Ни черта я вам не буду больше отвечать, — рявкнул Поллок, — пока не повидаюсь с адвокатом! Советую всем сделать то же. — Точно. Молодец, — одобрил мистер Лазенби. Потом, наверное, почувствовав, что такой лексикон не совсем ему подходит, добавил: — С моей точки зрения, мы имеем полное право так поступить — это законно. — Вот именно — законно. Вы попали в точку, преподобный, — возбужденно подхватил мистер Хьюсон, — в самую точку. Мисс Хьюсон, которая до этих пор украдкой утирала глаза платочком, громко всхлипнула. — Ради бога, прекрати, сестренка, — сказал Хьюсон. — Нет! Нет! — с ужасом закричала она. — Не притрагивайся ко мне. Я ухожу. Я ухожу к себе в каюту. Я лягу спать. — Конечно же идите, — вежливо сказал Аллейн. — Почему бы вам не принять какую-нибудь из ваших таблеток? Она с испугом посмотрела на него, выскочила из салона и сбежала вниз по трапу. — Еще один вопрос, — сказал Аллейн. — Впрочем, учитывая принятое вами решение, вы, может быть, не захотите на него отвечать… — Он вопросительно взглянул на Барда. — Я пока что еще не намерен ни вызывать своего адвоката, — ответил тот, — ни принимать обет молчания. — Прекрасно. Вопрос таков: мисс Рикерби-Каррик носила на тесемочке на шее весьма ценное ювелирное изделие. Она рассказала о нем моей жене и мисс Хьюсон. Драгоценность эта не обнаружена. — Может быть, смыло течением? — предположил Бард. — Это вполне вероятно — мы исследуем дно реки. Кэли Бард задумался. — Вы знаете, она была довольно рассеянная особа. Она, кажется, спала на палубе или пыталась там уснуть — она всем нам жаловалась на бессонницу. А что, если она проснулась ночью и ей вздумалось отправиться гулять по берегу в своей синей пижаме, прелестном халате и с Фаберже на шее? Как это ни смешно, но совершенно в ее стиле. — А откуда вам известно, что эта драгоценность — изделие Фаберже, мистер Бард? — спросил Аллейн. — Господи, да она сама же мне и сказала, когда мы ловили бабочек в развалинах Кроссдайка. Думаю, она успела всем рассказать. — Ну и что, по-вашему, было дальше? — Предположим, она встретила на берегу грабителя, и тот вздумал отнять у нее безделушку, а когда она стала артачиться, придушил ее и сбросил в реку. — Предварительно взяв ее чемодан из каюты на «Зодиаке»? — А, черт! Вот этого я не учел.