– Что значит тоже? – мрачно спросил «шкаф», сейчас похожий на нашкодившего школяра. – А кто еще? – Володя, – сообщила Аленка. – Давайте, товарищ, рассказывайте. Володя повторил свою историю, и в комнате повисла звенящая тишина. – Жаль, я ему вчера все-таки в морду не дал, – нарушил ее Игнат. – А кстати, почему вы вчера поругались и откуда знаете про побег Сергея? – Потому что я брат Лики, – с мукой в голосе сказал Игнат. – Сестра она моя младшая. Вернулась в прошлом году из Крыма, вся светится: я, говорит, человека встретила. Все созванивалась с ним, часы высчитывала, чтобы на вечер не попасть. Как же – семья у него, жена! А недавно заявила, что ее хахаль на Камчатку летит и они будут вместе. На базу эту собралась, чтобы побег ему организовать. Я орал, что это дурацкая затея, но она упрямая, Лика. С детства такая. В общем, я с вами, Леня, напросился, хотел своими глазами все увидеть и чуть не обалдел, когда понял, что этот Сергей с вами. Мало ли сюда компаний приезжает! Я ж его по фотографии сразу опознал. День понаблюдал, потом решил сказать пару ласковых. Не выдержал, за грудки схватил да охолонул: Лика бы узнала, обиделась. А я сестру люблю, одна она у меня. – Вот что, – решительно сказала Аленка, – поступим так. Вы, Игнат, звоните своей сестре, пусть она передаст Сергею, что он должен связаться с Анной и все ей рассказать. Да, человек она неприятный, но заставлять ее считать мужа погибшим – жестоко. Пусть звонит и признается, что просто решил от нее уйти. А вы, Володя, звоните своей жене. Она сейчас в городе вместе с Анной – предупредите ее, потому что, когда Анна все узнает, ей будет нужна поддержка. – Да, конечно, – виновато сказал Володя, а Игнат просто молча кивнул. – Нам, наверное, собираться надо, – мрачно сообщил Леня. – После случившегося какой уж тут отдых на природе. Да, Ира? Марина, Коля, вы как? – Конечно, поехали домой, – с готовностью подхватила Ирина. – Обидно, конечно, что так получилось, но ничего не поделать. Слава богу, чужие семейные разборки к нам отношения не имеют. Сейчас пообедаем да и поедем. А завтра тогда на океан махнем, да, Ленечка? Ее муж согласно кивнул. – Жаль, такая база чудесная, – Марина тяжело вздохнула, – но мне так жутко было, когда кто-то из нашей компании бесследно пропал, что я вряд ли смогла бы тут глаза сомкнуть. Пойдемте обедать, мы с Ирой ухи наварили. Алексей, присоединяйтесь к нам! В комнату вернулись выходившие позвонить Игнат и Володя, мотнули головами, давая понять, что поручение выполнили. – Что Ольга сказала? – Она в шоке, разумеется: и от поступка Сереги, и от того, что я все знал и молчал. Влетит мне сегодня, но сам виноват. Требует, чтобы я как можно быстрее приехал. Говорит, что не собирается в одиночку утихомиривать Анну, когда та все узнает. – А Лика что сказала? – повернулась к Игнату Аленка. – Сергей сейчас позвонит жене. Она считает, что все должно быть в открытую – такой человек, прямой и честный. – Тогда не уверена, что ей нужен такой человек, как Сергей. Он способен не только на измену, но еще и на подлость и жестокость, причем совершенно не считается с чувствами других. – Мне он тоже не нравится, – буркнул Игнат, – но вмешиваться не буду. Сестра сама разберется, не маленькая. То ли от напряжения, разлитого в воздухе, то ли от активных размышлений (если честно, Аленке впервые в жизни пришлось сводить воедино разрозненные факты и догадки и фактически вести расследование), то ли от очередного разочарования в мужчинах у Аленки загорелись щеки. Выскользнув за дверь, она рванула с вешалки куртку и очутилась на крыльце, с удовольствием втянув ноздрями особый камчатский воздух. Острый, свежий, он все так же пах травами, сосной и немного пеплом. Пеплом надежд? – Оставайтесь. – Она обернулась на голос. Низкий, мягкий, глубокий, он задевал что-то глубоко внутри, заставляя чуть быстрее биться сердце. – Оставайтесь здесь на пару дней. Вы же в отпуск приехали и, как мне кажется, нуждаетесь в покое и уединении. А у нас все для этого есть – для релакса души, я имею в виду. И да, знаете, люди вообще несовершенны. Не только мужчины, но и женщины. Готовность изменять и подличать не зависит от пола, если вам интересно мое мнение. – Наверное. – Аленка пожала плечами. – Тоже приходилось сталкиваться? – Да большинству приходилось, просто кто-то может простить, а кто-то нет. Я не смог, поэтому один. – Вот и я тоже. Но, как это ни парадоксально, в последнее время мне кажется, что, отказавшись прощать, я больше приобрела, чем потеряла. К примеру, чувство собственного достоинства, возможность жить без лжи, а еще – свободу. И острее всего я почувствовала это здесь, на Камчатке. – Идите обедать! – закричала из глубины дома Ирина. Через час стоящая на крылечке Аленка смотрела, как грузятся в вахтовку ее внезапно обретенные друзья. Уселся за руль мрачный Игнат, рядом с ним расположился Леня Удачин, в глубине машины скрылись Николай, Марина и Ирина. Она помахала Аленке рукой и лукаво улыбнулась. – Счастливо оставаться! Проводив отъехавшую машину глазами, Аленка перевела взгляд на пламенеющий поодаль осенний лес. В нем было много золотого и багряного, словно белый и синий цвет, до этого ассоциирующийся у нее с камчатским настроением, уступил напору ярких, сочных, радостных красок, которые не оставляли ни малейшего шанса черноте и серости. Легкий ветер проникал под куртку, но от него становилось не холодно, а, скорее, свежо. Он будоражил и щекотал ноздри каким-то новым незнакомым запахом. Так пахла свобода. Камчатский ветер, чье название занесено в словарь ветров. Бабий ветер бабьего лета – а как еще назовешь возраст под пятьдесят, но, оказывается, и в нем возможно счастье. Еще полгода назад Аленка искренне верила, что в ее жизни произошла трагедия, потом считала случившееся драмой, а здесь, на Камчатке, вдруг поняла, что это был всего лишь фарс. Был и закончился. – Пойдем в дом? – услышала она за спиной сводящий ее с ума низкий голос. В словах не было вопроса, лишь спокойная уверенность. Она обернулась и смело посмотрела в ясные даже за стеклами очков глаза высокому, чуть полноватому, совершенно неидеальному, но такому надежному мужчине, заставлявшему ее испытывать давно забытые чувства. – Пойдем, – ответила она и взяла его за руку, теплую, сухую и крепкую. Аленка даже не сомневалась, что сделанный через порог шаг ведет в новую жизнь. Вальс-бостон Влажный прохладный воздух приятно холодил грудь. Бегать в такую погоду – одно удовольствие: уже не жарко, еще не холодно. Плюс двенадцать. Да и красота вокруг – глаз не оторвать. Золотую осень в старинном московском парке Митя любил особенно. Осень вообще была его любимым временем года, когда мир вокруг замедлялся, словно готовясь впасть в спячку. В прошлом оставалась жаркая летняя суета, когда хотелось все успеть, длинные, почти белые ночи, лишающие сна и заставляющие мечтать и томиться по чему-то несбыточному. Весной и летом ему хотелось влюбиться, сильно, до дрожи в ногах, хотя уж что-что, а этого он себе позволить никак не мог. Чемпион России по спортивным бальным танцам в европейской программе, почти что чемпион Европы. Слишком многое поставлено на кон, так что ногам дрожать точно нельзя. Такое томление духа Дмитрий Фриш испытывал каждый год где-то с середины апреля по начало августа, а потом ничего, отпускало. Зиму он, впрочем, не любил, потому что белое безмолвие не давало никакого простора фантазии, навевая мысли о неизбежной смерти. А вот золотая осень с ее буйством красок ложилась на душу целительным бальзамом. Еще не холодно, уже не жарко. В том числе в душе и мыслях. В Измайловском парке он для поддержки спортивной формы бегал в любую погоду, даже в морозы, а вот спокойное удовольствие от пробежки получал только пару месяцев в году, ранней осенью. Вот и сейчас он размеренно бежал по дорожке, находящейся чуть в стороне от людского потока, и любовался переходами цвета – от багряного к золотому, от зеленого к оранжевому и снова к багряному с чуть заметными лиловыми вкраплениями, слушал шорох листьев под ногами и думал о том, что жизнь была бы совершенно прекрасна, если бы не зловредная Клавка. Вообще-то Клавка много лет назад потребовала от всех, чтобы ее звали исключительно Клодией, но к этой ее блажи Митя относился снисходительно. Сочетание французского имени с русской фамилией звучало смешно. Но спорить с Клавкой с детства было себе дороже, поэтому он со смирением воспринимал их стоящие рядом в конкурсной программе имена: Клодия Подхомутова и Дмитрий Фриш. Пусть, если Клавке так хочется. Клодия, числившаяся по паспорту, разумеется, Клавдией, была его партнершей по танцам. В пару их поставили, когда им было лет по семь, и с тех пор они так и не расставались, покоряя одну танцевальную вершину за другой. На последнем чемпионате Европы они заняли третье место, и Митя искренне надеялся, что в следующем году им удастся завоевать вершину престижного пьедестала. Пока же они с Клавкой готовились к танцевальному турниру «Осенняя Москва», на котором намеревались, разумеется, победить. А как же иначе! До фестиваля оставалось три дня, а Клавка пропала. Вот уже вторые сутки эта зараза не отвечала на его звонки, точнее, ее телефон был вне зоны действия Сети. Конечно, подобные эскапады для его партнерши были делом обычным. Примерно раз в год она впадала в очередное буйство любви, в связи с чем могла оказаться на каких-нибудь Сейшелах или Карибах. Страстные романы у Клодии Подхомутовой случались только с теми мужчинами, которые могли себе позволить и Сейшелы, и Карибы, и какое-нибудь «Картье» в придачу. Против романов и Карибов с «Картье» Митя ничего не имел, потому что они с Клавкой были как брат с сестрой. Хорошо ей, да и слава богу. Но не перед турниром же! Он снова и снова набирал номер своей партнерши, слышал неприятный механический голос в трубке и даже сам себе не признавался, что, пожалуй, начинает волноваться. При всей легкости и бесшабашности безответственной Клавка не была, и серьезный турнир для нее значил так же много, как и для Мити. Вдруг с этой дурехой что-то случилось? Клавка осталась сиротой в раннем детстве. В танцевальную студию ее привела бабушка, занимающаяся внучкиным воспитанием, и с семи лет Дмитрий Фриш знал, что за Клавку отвечает. Именно благодаря ему она получила школьный аттестат, потому что учиться ленилась, да и свои любовные побеги устраивала уже со школы, пусть и ограничивались они соседним двором. Мите же доставалась роль жилетки, когда очередная Клавкина любовная лодка разбивалась о быт. Она в ночи приезжала к нему в слезах и долго рыдала со всхлипываниями и подвываниями, свернувшись калачиком на широкой Митиной кровати. Всего один раз она попробовала в такой ситуации воспользоваться Митей по принципу «клин клином вышибают», но он тогда дал нежный, но твердый отпор. Сестер так не утешают, а инцест, пусть даже ненастоящий, – это не для него. Клавка ненадолго надулась, конечно, но быстро отошла. Больше об инциденте не вспоминали. Черт, ну куда она могла подеваться? Дорожка повернула направо, уходя уже практически в глубь леса. Дмитрий вдруг споткнулся и замер – на небольшой полянке, залитой сквозь кроны деревьев мягким, сентябрьским солнечным светом, танцевала девушка. Одетая в голубое балетное трико, с развевающимся в руках газовым голубым шарфом, она так отчетливо выделялась на фоне золотой листвы, что казалась инопланетянкой. Ее движения, несмотря на то что танцевала она в полном одиночестве, держа руки так, словно обнимает за плечи невидимого партнера, отчетливо напоминали вальс. Музыки, конечно, не было, но мозг Мити, отреагировавший на необычную картинку, начал привычно считать размер – три четверти. Впрочем, от классического венского вальса, входящего в европейскую программу, который они с Клавкой должны были исполнять через три дня, движения девушки все же отличались. Отступив за дерево, чтобы своим вниманием не нарушить явно желанного уединения танцовщицы, Митя всмотрелся и «всчитался» внимательнее. Ну да, у медленного вальса темп составляет двадцать восемь – двадцать девять тактов в минуту, у венского – пятьдесят восемь – шестьдесят тактов. А здесь сорок, да еще характерный широкий шаг на первую долю такта и пауза на третьей четверти неслышимого аккомпанемента. И сценография вольная, с большой долей импровизации. Ну, конечно, это кросс-степ вальс, он же вальс-бостон. Разумеется, сам Митя американским салонным парным танцем лирического характера тоже владел в совершенстве, вот только на турнирах не использовал, ибо вальс-бостон в конкурсную программу не входил. На вечеринках, где они с Клавкой иногда подрабатывали, они этот танец исполняли с блеском. Сейчас у Мити даже кончики пальцев закололо оттого, что он представил, как подхватывает в танце неизвестную танцовщицу и скользит вместе с ней по разноцветному, чуть влажному лесному «паркету». Эта песня зазвучала в ушах так явственно, что Митя даже головой замотал, как норовистый конь. Что он знает про бостон? Ну да, это разновидность медленного вальса, возникшая во второй половине XIX века, очень популярная в Северной Америке и Европе в 20-х годах прошлого столетия. В аккомпанементе ведущую роль играют струнные, реже духовые музыкальные инструменты. Вальс-бостон – не только салонный танец. Его можно встретить и в инструментальных произведениях, и в известном балете Глиэра «Красный цветок». Ну и что? Как это все объясняет тот факт, что незнакомка танцует его в осеннем парке в полном одиночестве? Прекрасно танцует, надо признать. Как профессионал, Митя понимал это совершенно отчетливо. От снедавшего его изумления он, должно быть, совершил какое-то резкое движение или слишком высунулся из-за скрывающего его дерева – танцующая девушка вдруг встрепенулась испуганно, остановилась и замерла, испуганно глядя на Митю. Он вдруг представил, как, должно быть, выглядит со стороны: потный, тяжело дыщащий от бега мужик, который прячется в парке и подсматривает за юным созданием. Митя содрогнулся и вышел на солнце, не подходя, впрочем, близко, чтобы не испугать незнакомку еще больше. – Извините, я не замышляю ничего дурного. Просто увидел, как вы танцуете, и остановился. Пожалуйста, не бойтесь. – Я не боюсь, – помолчав, ответила девушка. Голос у нее был тоненький, мелодичный, под стать хрупкой фигурке с неожиданно сильными ногами. Развитые икры характерно выступали под трико, выдавая профессию. Танцовщица. Разумеется, танцовщица. – Скорее, это вы должны невесть что подумать, – продолжала между тем незнакомка. – Я, наверное, со стороны выгляжу как сумасшедшая. Танцую сама с собой. Но я просто тренируюсь. Совсем недавно приехала и пока не нашла себе пару, а бросать танцы не хочется. Потерять форму легко, а набрать снова очень трудно. – Откуда вы приехали? – спросил Митя, сам не зная, зачем ему эти подробности. По-хорошему, нужно было заканчивать пробежку и отправляться на поиски дурынды Клавки, а не вести светские беседы с незнакомками в парке. Ему, правда, было интересно: девушка танцевала профессионально, но он был совершенно уверен, что ни на одном из турниров никогда ее не видел. Кто бы она ни была, спортивными бальными танцами точно не занималась. – Из Америки. Мой папа – дипломат, я там выросла. Окончила танцевальную школу, год танцевала в мюзикле на Бродвее. А потом папу отозвали домой, и мы вернулись. Все равно у меня контракт кончился, так что я с родителями уехала в Москву. Не хотела с ними расставаться. В нынешнем мире все так зыбко, что никогда не знаешь, когда в следующий раз увидишься, да и сможешь ли встретиться вообще. Ее слова болезненно наложились на волнение за Клавку, и сердце Мити пропустило удар. Когда он найдет эту заразу, то ее своими руками пришибет, честное слово. Ну, разве можно так заставлять людей волноваться? – Позвольте представиться, меня зовут Вероника Юдина, – продолжала тем временем незнакомка. – А вы тоже танцор, да? – Как вы догадались? – изумился Митя. – Соревнования смотрите? – Нет, – покачала головой Вероника, – не смотрю, но то, что вы танцуете, видно невооруженным глазом. Я сначала думала, что вы, наверное, артист, а оказывается, спортсмен. – Да, спортивные бальные танцы, европейская программа, – подтвердил Митя. Ему ужасно хотелось похвастаться, что он чемпион России и бронзовый призер чемпионата Европы, но почему-то было неудобно бахвалиться. Еще подумает, что он павлин, распустивший перья. – А давайте кофе выпьем, – неожиданно предложила его собеседница. – Вы не подумайте, что я навязываюсь, но мы только пять дней как вернулись, у меня в Москве совсем нет знакомых. Да и, признаться, с родительскими друзьями мне ужасно скучно. О танцах не поговоришь. По-хорошему, нужно было искать Клавку и усиленно тренироваться, чтобы наверстать пропущенные два дня. Однако сейчас судьба партнерши и маячивший на горизонте турнир отчего-то отошли на второй план. Митя молча смотрел, как Вероника отошла к стоявшему неподалеку дереву, достала из брошенного под него рюкзака спортивный костюм, натянула его прямо поверх балетного трико, накинула сверху кожаную куртку и вопросительно взглянула на нового знакомого. Да, она совсем его не боялась, и стеснительности в ней не было ни на грамм. Американка, что тут скажешь. – А пойдемте, – внезапно для себя решился Митя. – Кстати, извините за плохие манеры. Меня зовут Дмитрий Фриш. В ста метрах есть кафе Coffee and the City, там подают отличный кофе, обслуживание хорошее, да и быстро. – Вы торопитесь, – проницательно заметила Вероника. – Дмитрий, если вам некогда, то мы можем никуда не ходить. Я не хотела бы доставлять вам неудобства.