– Как адвокат, вынужден вас огорчить. Без полиции мы точно не обойдемся, – усмехнулся Гридин мрачно. – Но есть еще одно печальное обстоятельство – нам придется ломать дверь, чтобы впустить эту полицию. – Почему? – не понял Алесси. – Шутница Аллочка заперла нас изнутри и спрятала ключ на себе, – пояснила Инна. – У вас есть другой ключ? – Она замерла, ожидая ответа, от которого так много зависело. – В моем кабинете, но это снаружи, на другом этаже, – растерянно ответил повар. – Тогда мы не можем выйти, а еще не можем трогать тело Аллы до того, как его осмотрит эксперт, – припечатала Инна. – Что же нам тогда делать? – Мне кажется, нам нужно сделать то, чего хотела сама Алла, – торжественно сказала она. – Провести расследование и вычислить убийцу. Правила у вас в конвертах, просто расследовать нам придется не вымышленное преступление, а настоящее. – Дикость какая! – воскликнула Марина и оглянулась на мужа. – Дима, что ты молчишь? Дмитрий Миронов выглядел страшно. Побагровев, он рвал ворот рубахи, словно ему было нечем дышать, руки бизнесмена тряслись, губы прыгали. – По замыслу Аллы, жертвой стал бы я, – сказал он. – Это мое убийство вы должны были сегодня расследовать. Как получилось, что умерла Алла? На самом деле умерла. – Мама, мамочка! – к лежащей на полу жертве кинулся сын Саша, но спутник Инны ловко перехватил его, не давая приблизиться к месту преступления и затоптать следы. – Тихо-тихо, сынок, – ласково сказал он и приобнял парня за плечи. – Не сейчас. Твою маму нельзя трогать, понимаешь? Сходи лучше водички попей. – Саня, иди ко мне. – Миронов-старший отмер, неровными шагами подошел к сыну и кинул короткий взгляд на торчащие из-под стола ноги Аллы, открытые из-за задравшегося платья. – Пойдем, сын, держись, ты же мужик у меня. – И бросил, обернувшись, Инне, словно признавая ее право командовать: – Вы бы хоть прикрыли ее чем-нибудь. Инна посмотрела на своего спутника, тот кивнул, быстрыми шагами дошел до стоящего в углу комода с лежащей на нем стопкой скатертей и принес белоснежное полотнище, которым она смогла накрыть лежащую на полу Аллу. Теперь праздному любопытству собравшихся было совсем негде разгуляться. – Ну что, давайте присядем за стол и попробуем разобраться, что здесь произошло, – сухо сказала Инна. – Рассаживайтесь, дамы и господа. Она внимательно наблюдала, как неверными руками отодвигает свой стул Саша Миронов, Александра гладит его по плечу, выражая сочувствие, а он резко скидывает ее руку, нарочито поворачивается в другую сторону, к сидящей рядом Ирине, и та быстрым, коротким жестом вдруг проводит рукой по его голове. Еще внимательную журналистку интересовала реакция Веры Воронцовой – ближайшей подруги именинницы, которая с момента трагедии не произнесла ни слова. Ее губы словно склеились в замок, а на лице застыло странное выражение – не торжества, а, скорее, удовлетворения. Так выглядит человек, который бежал длинную дистанцию, запыхался, устал, и вдруг финиш оказался ближе, чем он рассчитывал. Мелкими глотками пил воду из стакана ее муж Валентин Воронцов. Стакан опустел, он тут же налил еще и продолжал пить, словно никак не мог утолить мучающую его жажду. – Это ты ее убила! Звонкий женский, точнее, девичий голос разрезал вновь установившуюся тишину, и все гости снова застыли, повернув голову к источнику звука. Ирина Воронцова вскочила со стула, подбежала к Шурочке, схватила ее за плечи и затрясла словно грушу. Александра закрыла лицо руками и уворачивалась, слабо вскрикивая. – Прекрати немедленно. – Саша Миронов оттащил Иринку от своей девушки, силой усадил обратно на стул и сунул в руки бокал с морсом. Та сделала глоток и тут же отбросила его в сторону, словно это был не бокал вовсе, а змея. – Я не буду это пить, вдруг тут все отравленное. – Успокойся, Иришка, что это на тебя нашло? Зачем Саше убивать маму? – Она ее ненавидела. – Я? – Александра тоже вскочила на ноги и прижала руки к груди. – С чего ты это взяла? Мне не за что было ненавидеть Аллу Евгеньевну. Она всегда хорошо ко мне относилась. – Алла? Хорошо относилась? – Марина Миронова хрипло рассмеялась. – Да ладно! Она ни к кому не относилась хорошо, кроме себя, разумеется. Ей ты, Шурочка, всегда была до лампочки. Это ты спала и видела затесаться в официальные невестки, вот только Саня не собирался и не собирается на тебе жениться, и его мамочка прекрасно об этом знала. – Это неправда, неправда, Саша, скажи ей, скажи им всем! – Александра залилась слезами. – Ну хоть сейчас не играй! – крикнула Ирина. – Смотреть противно. Ты специально делала вид, что спишь и видишь, как выйти за Сашку замуж, а на самом деле обманываешь его, правда же, Шурочка? – Ты что, больная? Я никогда никого не обманывала и Саше не изменяла. Не слушай ее, любимый. – Почему? Это интересно, – медленно сказал Александр Миронов. – Я Ирку знаю с детства, и она всегда отличалась тем, что не говорила ничего, в чем была не уверена. Ир, с чего ты взяла, что она мне изменяет? – Да с того, что я сама видела, – выпалила Ирина. – Что ты могла видеть? – Александра кричала в голос. – Я несколько раз видела, как ты, озираясь по сторонам, выходила из офиса Владимира Петровича. Причем было это в нерабочее время, когда все другие сотрудники его адвокатской фирмы уже ушли. У меня вход в спортивный зал с соседнего крыльца, так что свидетелем ваших свиданий я была не раз и не два. – Что-о-о-о? Что за чушь? – воскликнула Марина. – Это никак не может быть правдой. Володя, ты что, правда спишь с этой мымрой? – Ты изменял Алке? – с удивлением спросил ее муж. – Я не знал, честно. – А это имеет для тебя значение? – огрызнулся Гридин. – Какая тебе вообще разница, что за взаимоотношения у меня с твоей бывшей женой? – Это имеет большое значение. – Голос Миронова вдруг повело, словно он собирался расплакаться, но Дмитрий справился с собой, глубоко вдохнув. – Огромное, потому что из-за ее привязанности к тебе… Он не договорил, словно чего-то опасаясь, и лишь махнул рукой, со свистом рассекая сгустившийся от напряжения воздух. – Я не изменяла Саше, и у меня никогда ничего не было с Владимиром Петровичем! – закричала Александра. – Вы все сумасшедшие, если считаете иначе. Я люблю Сашу и мечтаю стать его женой, это правда. Я даже несколько раз говорила об этом с Аллой Евгеньевной, просила ее воздействовать на сына, потому что он пресекал все разговоры о женитьбе… – Воздействовать на Саню? – Вера Воронцова усмехнулась. – Милая моя девочка, это было невозможно примерно с того времени, как ему исполнилось пять. И Алла прекрасно это знала, поэтому ни за что не стала бы вмешиваться. – Она не вмешивалась, и я действительно не собираюсь жениться, – сообщил Александр Миронов. – Сашка, ты можешь внятно объяснить, что делала в офисе Владимира Петровича? – Что можно делать в офисе адвоката? – заплакала та. – Консультировалась. – По какому вопросу? Боже мой, зачем тебе адвокат? – Да все по тому же вопросу, по которому ты все время ругался со своей матерью, – по квартире. – Что-о-о-о? – У Саши всегда были непростые отношения с Аллой Евгеньевной, потому что она отказывалась продавать квартиру, которая осталась ей после развода. Саша был вынужден жить в съемной, и его это бесило, потому что мать осталась одна в пятикомнатных двухэтажных хоромах. Он считал, что квартиру можно продать и купить две поменьше: одну для Аллы Евгеньевны, а вторую для нас. То есть для Саши, конечно. – Нет никаких «нас». – Однажды Саша ездил к матери и вернулся в бешенстве, потому что она в очередной раз отказала. Он тогда еще сказал, что, видимо, эту квартиру сможет увидеть только в качестве наследства, потому что, пока его мать жива, она не согласится ее продать. Он очень переживал, и я записалась к Владимиру Петровичу, чтобы узнать, можно ли что-то сделать. Он обеспеченный человек, и если бы женился на Алле Евгеньевне, то его квартиру можно было бы переписать на Сашу, и проблема бы снялась. – А Сашка, по твоему разумению, став счастливым обладателем собственных квадратных метров, в благодарность женился бы на тебе? – с издевкой в голосе спросила Ирина. – Если ты так считала, то ты еще большая дура, чем я привыкла считать, моя дорогая. Вот только не сходится. – Что у тебя не сходится? – Я думаю, что Владимир Петрович послал бы тебя с твоими поползновениями на его жилье с первого же раза. – Так он меня и послал, – понурилась Шурочка. – Сказал, что его отношения с Аллой Евгеньевной меня не касаются и я не имею никакого права распоряжаться его жилплощадью. – Но я видела тебя у адвокатского бюро не один раз, – торжествующе припечатала Ирина. – Я и была там не один раз! – заорала Александра в голос. – Когда я приехала впервые, то оказалось, что Владимир Петрович на больничном. Я знала – у Аллы Евгеньевны ковид, но что он тоже заразился, была не в курсе. Поэтому мне пришлось ехать второй раз, когда он вышел на работу. Но Владимир Петрович плохо себя чувствовал после болезни, испытывал после встречи с важным клиентом сильную слабость, поэтому перенес наш разговор на следующий день. Поговорили мы только на третий раз. Владимир Петрович, ну скажите этой ненормальной! – Она говорит правду, – пожал плечами адвокат. – Она действительно хотела осчастливить Сашку, а я объяснил ей, что так не делается. И разумеется, с ней у меня не было никакого романа. Что за бред! – Вот, я же говорила! – Александра обвела собравшихся торжествующим взглядом. – У меня не было ни малейших причин желать смерти Алле Евгеньевне. Да, я всегда хотела стать ее невесткой, так что ищите подозреваемых в другом месте. И уж если говорить начистоту, то есть только один человек, который имел повод избавиться от обузы. Прости, Сашенька, если я сейчас причиню тебе боль, но этот человек – твой отец. – Что-о-о-о? – взревел Дмитрий Миронов. В этот момент он был похож на раненого быка, несущегося во весь опор на тореадора, тем более Шурочка пришла на торжество в ярко-алом платье. – Помилуй и сохрани, Шура, как тебе вообще пришла в голову такая глупость? Почему я должен был считать Аллу обузой? – Вам надоело платить ей алименты. – Теперь торжество звучало в голосе молодой женщины, и она явно упивалась тем, что взгляды всех собравшихся устремлены на нее. – Вы в разводе уже пять лет, но продолжаете исправно платить дань, причем немалую. При этом в связи с пандемией у вас начались проблемы в бизнесе, так что каждая копейка на счету. – Да ты-то об этом откуда знаешь? – Теперь в голосе Миронова звучало удивление. Пожалуй, только оно. Никакого страха в связи с выдвинутым против него обвинением он явно не испытывал. Действительно невиновен или просто у него отличное самообладание? – Мы с Сашей однажды были приглашены к вам на ужин. Он задерживался, поэтому я пришла раньше. Марина была занята на кухне, а я пошла в гостиную, – хотела полистать альбомы живописи, они у вас отличные. И случайно – подчеркиваю, не специально, а случайно, – услышала ваш разговор по телефону. Вы обсуждали свои долги, Дмитрий Александрович. Долги и проблемы. А про то, что вы платите Алле Евгеньевне оброк, все знают. – Подожди, я не понял… – Миронов-младший поднялся со стула, и тот с грохотом упал, но парень этого даже не заметил. – Ты обвиняешь отца в том, что он убил мою мать? – Саша, Сашенька, – залепетала Шурочка, видимо, поняв, что совершила непоправимую ошибку, – я же не в этом смысле. Просто рассказываю о том, что слышала. – Не слышала, а подслушала, – припечатал Миронов-старший. – Мои проблемы вас, молодая леди, совершенно точно не касаются. Как и проблемы моей семьи в целом. За последние десять минут я узнал, что вы, оказывается, ходили к Владимиру и выпрашивали квартиру для Сашки, пытались заставить Аллу разменять жилье, шпионили за мной, а теперь еще имеете наглость обвинить меня в убийстве? Да я, чтобы вы знали, боготворил Аллу и, если бы она согласилась, с удовольствием бы к ней вернулся. – Что значит боготворил? – Марина повернула свою изящную голову, блеснули бриллиантовые капельки в ушах. Ее голос чуть дрогнул. – Миронов, ты что, собирался меня бросить и вернуться к своей первой жене? – Да! – заорал тот. – Я давно уже понял, что совершенно зря развелся. Это было помрачение разума, бес в ребро, который вселяется в каждого мужика за сорок. Мы с Алкой столько лет были единым целым, что наша цельность не нарушилась даже после развода. Да, я так мучительно тебя хотел, что разрушил свой брак и жизнь моей семьи. Но любил я все эти годы только Аллу, просто совсем недавно это понял. Я ходил к ней, чтобы признаться. Предложил вернуть все как было. – А она что же? – с интересом спросил Владимир Гридин. – А она очень гордая. Была, – с видимым усилием ответил Миронов, и его голос дрогнул от сдерживаемых рыданий. – Она посмеялась надо мной. Сказала, что разбить хрупкий сосуд легко, а склеить обратно, да еще так, чтобы не осталось трещин, невозможно. Сказала, что если бы я вернулся в первые год-два, то она бы меня простила, потому что очень сильно любила. А теперь поздно. Она встретила тебя, и все, мой поезд ушел. – Слышала, идиотка? – спросил Саша Миронов у Шурочки. – Мой отец не мог убить маму. А ты… В общем, я завтра соберу свои вещи и съеду. Все. – Ты меня бросаешь? – прошептала Александра. Губы у нее набухли, лицо некрасиво скривилось – было видно, что она собирается зарыдать. – Вот так, просто? – А чего тут сложного? – насмешливо спросила красавица Ирочка. – Тем более что ты сама все испортила, Шурочка. – Выпустите меня, я уйду.