— В смысле? У нас справа теть Марина живет, ей лет сорок, она библиотекарь, сын пару лет назад в Москву поступил, и мужа у нее нет. Ну, в смысле, год назад точно не было. А что? — Ничего, мал еще ты для таких историй. Полотенце дай какое-нибудь. Я сейчас уйду, ты ключ от квартиры в почтовом ящике к внешней стенке чем-нибудь приклей, второй та ключ есть? — Толик торопливо кивнул и я продолжил. — Меня могут и обыскать, поэтому ключ в карман я не возьму. А ночевать по подворотням — это вообще не мой стиль. Я не знаю, когда вернусь, один или с кем-то. Не суть. Твоя главная задача — наладить канал связи. Попробуй письмо своим шефам отправить, не знаю, у вас же в академии альтернативные каналы связи должны были преподавать, вот и вспоминай лекции. Все, пока. Подхватив полотенце и допив остатки черной жидкости, не имеющей права называться кофе, я вышел из квартиры. После того, как я потерял Петю и Костю, я откровенно опасался за своего нового знакомого. А вот если бы я переночевал у какой-то одинокой женщины, мне кажется, кукловоды бы возражать не стали. Игрок-трикстер, находящий лазейки… Любой GPS трекер дает погрешность. Иногда, в портативных моделях, неточность может быть до пяти метров. Я очень надеялся, что в моих часах приоритет был отдан передающему устройству и аккумулятору, и на сам движок, определяющий местоположение, осталось очень мало места. По левой стене две двери, напротив еще одна. Четыре квартиры на этаже, значит трехкомнатных нет. У Толика двухкомнатная, значит напротив такая же, а вот две центральные квартиры на пролете — однушки. Логично, раз библиотекарша с одним сыном, им больше однокомнатной бы не дали. 08:17. Уверен, что библиотека открывается не раньше десяти утра, значит женщина должна быть дома. Глазков в дверях нет. Жаль, визуально я обычно вызываю доверие, а вот смогу ли убедить через закрытую дверь только голосом? Хотя. Я пощупал левую сторону лица. Опухоль после удара позапрошлым утром уже прошла, но грандиозная желто-синяя гематома все еще была заметна, наверное, с расстояния в пару сотен метров. Может отсутствие глазка сейчас — мой плюс. Звоню. Ни вопросов, ни цепочки. Дверь просто открывается и передо мной стоит не старая, но какая-то уставшая женщина лет сорока с хвостиком. — Хозяйка, добрый день. Меня Максим Романов зовут. Полотенце под вашими балконами валялось, не ваше? — Смотрю в глаза, чуть улыбаюсь, не весело, а так, едва заметно, проявляю симпатию. Полотенце специально держу внизу, еще и сложил в минимально возможный аккуратный комочек. И как только женщина опускает глаза и начинает разглядывать его, смотрю ей за спину. Открытая деревянная обувница. Идеально. Все, что мне нужно я узнал. — Это не мое. У соседей уточните. — Хорошо, так и сделаю. Спасибо. Разворачиваюсь и ухожу. Вниз. На улицу, на площадь к позорному столбу. Глава 26 Судя по уже виденным мною подъездам, уровень преступности в городке явно ниже среднего, глазков или цепочек на дверях я пока что не встречал. Открывшая дверь женщина была именно такой, какой я мог бы представить себе служащую небольшой библиотеки. Длинная клетчатая юбка, кофта крупной вязки с высоким горлом, очки и гулька на голове. Интересно, это мое подсознание факты под образ подгоняет, или работа библиотекарем и правда налагает на человека какие-то профессиональные штрихи. Образу не хватает серого пухового платка на плечи. Но на женщину я смотрю не долго. Все мое внимание сконцентрировано на прихожей у нее за спиной. А там, разве что без мультяшных стрелок, указывающих на него, стоит ответ на мой вопрос. Открытая четырех ярусная обувница, заполненная исключительно женскими туфлями, тапочками, ботинками и сапогами. Ни спортивных кроссовок, ни мужской обуви нет. Замечательно. Могу идти на встречу команд. По моим прикидкам, я должен был дойти до центральной площади за десять минут. Отличное время для анализа вчерашнего вечера и сегодняшнего утра. Хорошо бы еще и прогноз на сегодня сделать. К сожалению, каких-то позитивных моментов я не видел. И беспокоила меня в основном не предстоящая встреча. Ну снова будет розыгрыш. Ну опять кто-то из первой команды или я, как единственный игрок второй команды, испытаем физическую боль. Ну так не смертельно. Синяк на пол лица на мое функционирование не влияет, а романтических знакомств я тут заводить не намерен. Если мне, как Гильденстерну, снова выпадет орел — просто сделаю все возможное, чтобы хорошенько дать сдачи. А вот вечер. Вечер меня откровенно пугал. Во-первых, по законам жанра, накал в игре должен ежедневно нарастать. Если в первый вечер были изнасилования, во второй — не знаю, что готовил мне мой гаражный гость, но его выстрелы в посторонних людей, без каких-либо колебаний или пауз, просто увидел-выстрелил-пошел ко мне, эти его действия говорят о решимости сделать нечто серьезное со мной, с участником. Разложим все факты. Семеро игроков. Продолжительность игры семь дней. В первый день одна из участниц, по сценарию по крайней мере, погибает. Во второй день ко мне, к единственному участнику второй команды, приходит камуфляж и открывает стрельбу на поражение. И какие выводы из этих данных можно сделать? Кроме простейшего «по человеку в день» мне на ум, почему-то, ничего не приходит. Может и правда, пешком, огородами, до ближайшего шоссе, а там телефон, ФСБ, полиция, да наши же собственные службы безопасности. Четыре участника российского Форбс, рассказывающие одну и ту же историю, не могут не вызвать интереса у органов. Тем паче, если тут замешан некий иностранец. Наше государство может запросто наложить вето на любые операции с нашими компаниями. Хотя. Стоп. Это мой заклад государство возможно, при желании, сможет спасти. А вот сохранить жизнь Наташиной маме… И что за заклады у Романа и Грикора… Нужно сегодня это с ними обсудить. Кстати, очень надеюсь, что первая команда последовала моему совету и забаррикадировалась в подвале. По моим прикидкам организаторы должны оставить лазейку, возможность избежать вечернего раунда игры. Возможно, если камуфляжи не доберутся до команды… На площадь перед администрацией я вышел в 08:49. Команда Романа уже была здесь. Роман, Грикор, Сергей и Наталья. Ивана, актера, представившегося нам в Нахабино заместителем министра, на площади не было. Никто из присутствующих не знал, где Иван. Вчера первая команда, как я им и рекомендовал, закрылась в том же подвале, в котором провела предыдущую ночь. Лара, владелица ресторана, как мы с ней и договаривались, прислала вечером в подвал какого-то пацана с парой буханок хлеба и водой, поэтому команда Романа никуда не выходила, сидела под дверью и ожидала визита гостей. Но перед этим, днем, все мужчины пошли по городу в поисках еды. Будет ли обещанная мной передача или нет — никто не знал, а сидеть голодными в течении дня было бы глупо. Я подозревал, что Роман отправил всю команду на поиски пропитания еще и потому, что он был умным капитаном команды. А умный начальник знает, что несколько человек в одном, замкнутом помещении, не занятые какой-либо работой, обязательно начнут творить какую-нибудь фигню, которая может очень плачевно закончиться. Не зря в армии говорят, что у солдата не должно быть свободного времени. В назначенное время в подвал вернулись все, кроме Ивана. Он просто не пришел. Команда ждала, чутко прислушивалась ко всему, что происходит за забаррикадированной дверью, но никто не стучался и не просил открыть. — Никто за все время к вам так и не пришел? — Переспросил я. — Камуфляжи не пытались к вам попасть? — Вероятно волнение в моем голосе подсказали Роману то, о чем я думал. — Да, никто не пытался. Я тоже уже под утро так решил. Если к нам не приходили, значит Иван закрыл участие нашей команды в вечернем мероприятии. — Ответил мне Роман. — А у тебя что? К тебе приходили? — Со мной долгая история. В общем то да, приходили. — И что? Что вчера было? — Ну, как тебе сказать, судя по всему, вчера ставки чуть подняли. — Это вполне ожидаемо, ставки должны идти вверх, если накануне они Ольгу… — Роман не стал договаривать. Сказать ему про Ольгу, или нет? Смысл? Он знает, что она мертва. Что ее убили камуфляжи. Ну так это и в самом деле так. — Ром, мне кажется ставки тут каждый день повышать будут. И меня чертовски пугает, что каждый день кто-то умирает. Оля, Иван. — Я заметил, что на последнем имени Роман не вздрогнул, не повел головой, вообще никак не отреагировал. Значит он с этой мыслью смирился. — Я не знаю, что у вас в закладах. Но ради своего я умирать точно не намерен. — Что ты предлагаешь? — Сейчас приедет Стас, просто вырубаем его, садимся в «Хамви» и рвем к ближайшей трассе, останавливаем первую же машину, вызваниваем каждый своих безопасников и знакомых в органах. — Мы ночью это уже обсуждали. Сергей — актер, его наняли. Наташе в случае выхода угрожают мать убить, она ей не сможет надежную охрану организовать, с ней куча врачей постоянно работает. У Грикора брат в Армении, в тюрьме, там еще сложнее. А мне вообще, если я откажусь от этой чертовой игры, грозили что я один останусь. А у меня две дочки и сын. Поэтому рывок для меня, Наташи и Грикора — не вариант. Я начинаю просчитывать последствия, если я сам, один покину этот «парк культуры и отдыха» и привлеку к нему внимание. Разумеется, у меня есть куратор в органах. Он есть у любого мало-мальски значимого бизнесмена страны. Власть обязана знать, чем живет ее гражданин, у которого достаточно средств на значимый, заметный шаг. И речь тут не о какой-то политической оппозиции, тут все проще и серьезней, тут вопрос безопасности. Богачи-интроверты, какие-нибудь технические АйТи фрики, бывают только в фильмах. В жизни вокруг богача крутится очень много людей, ведь по определению, по сути своей любой бизнес — это общение. А если богач склонен к религии… Вера — это вообще опасный фактор, имеющий очень много векторов развития. Не каждая вера направлена на любовь к ближнему, а даже если и так, то карающий меч есть в абсолютном большинстве верований. Поэтому у меня есть куратор в ФСБ. А после участия «Максима» в чемпионате мира по футболу — у меня появились знакомства со спецслужбами на очень высоких этажах. Может стоит поставить на карту заклад? От размышлений меня отвлекли две новые фигуры. Во-первых, на площадь въехал «Хаммер». Не торопливо, словно буксир по акватории порта, внедорожник подрулил к центру площади и замер. Двигатель выключился, но под капотом что-то продолжало глухо потрескивать и урчать. Дверь открылась и, с незажженной сигарой в зубах, очках авиаторах, бейсболке, черных берцах, серо-зеленых штанах и черной куртке-бомбере со множеством накладных карманов, на землю спрыгивает Станислав. На кепке, рукавах и груди куртки множество нашивок с флагами США, какими-то крыльями, трезубцами, орлами и подобной чушью. Я улыбнулся. Словно Мэверик из «Топ Ган» забросил спорт и увлекся фаст фудом. Распорядитель снимает кепку, очки, и делает шаг в нашу сторону. И в этот момент в поле моего зрения попадает второй человек. Причем ведет он себя очень странно. Мы, участники, стоим на тротуаре, на той стороне площади, что находится как раз напротив здания администрации. Распорядитель идет в нашу сторону от центра площади. Я поворачиваю голову влево и вижу, что по тротуару, по левой стороне площади, встречным со Станиславом курсом, проходит человек. Толик. Курсант академии ФСБ Анатолий Свиридов. Он идет неспешно, как обычный прохожий, голова повернута в сторону «Хаммера», что в принципе вполне естественно. Было бы очень подозрительно, если бы мужчина не стал разглядывать такую машину в центре маленького городка. Только вот на этом нормальное поведение Толика заканчивается. Как только он оказывается за спиной Станислава, Толик разворачивается и начинает отчаянно жестикулировать, явно привлекая мое внимание. Он машет руками указывая на распорядителя. Складывает ладонь правой руки щепотью, горизонтально, четыре пальца сверху и большой снизу, и отчаянно, нарочито гротескно, начинает двигать пальцами, изображая… Утку? Левой рукой, с выставленным вперед указательным пальцем, Толик тычет в спину распорядителя, а правой рукой изображает… кряканье? Тем временем на площадь, с улицы находящейся слева от здания администрации, из-за спины Анатолия, выезжает микроавтобус. Паркуется рядом с внедорожником распорядителя, из машины бодро выскакивают четверо камуфлированных охранника. А дальше происходит то, что мне напрочь не нравится. Трое охранников открывают заднюю дверь микроавтобуса и достают из нее какие-то деревянные конструкции. Начинают их складывать. Прямо посреди городской площади. Парни проворно орудуют инструментами, я слышу жужжание шуруповертов и стук молотка. И я начинаю понимать, как выглядит «столб позора», у которого участники игры должны были собраться. Но не понимание, вернее, не предвидение новой забавы, которую нам приготовили садисты-организаторы, меня тревожит. Меня беспокоит поведение четвертого охранника, который не принимает участие в возведении этой деревянной конструкции, а просто стоит ко мне спиной. Он просто стоит спиной к игрокам, смотрит. Судя по положению головы, он смотрит на удаляющего Анатолия. При этом он что-то говорит в рацию. Камуфляжи видели пантомиму курсанта, она их заинтересовала, его берут в оборот. Все просто и очень плохо. — Подходите, подходите дорогие мои. — Станислав уже вернул на голову бейсболку и очки, а теперь радушно разводит руки, вероятно ощущая себя деревенским пастырем, или таким же депутатом. — Доброе утро, дорогие участники. Ну что, есть у кого идеи, почему мы вас на площади собрали? А? Или может кто-то у нас проказник, знает, как с вот этой вот штукой обращаться? С лучезарной улыбкой Станислав оборачивается и указывает на уже практически собранную конструкцию. Деревянный, вероятно достаточно тяжелый, помост. Два вертикальных столба, к которым, на высоте примерно полутора метров, прикреплены две доски с тремя полукруглыми вырезами, в соединении дающими три окружности: одна побольше — для головы, по бокам две поменьше — для рук. — Ну что, есть идеи? Нет? Ну да ладно. Не буду врать, сам про эту штуковину узнал от нашего креативщика совершенно недавно. Да да. Или вы, хорошие мои, думаете, это я вам игры придумываю? Да что я вам, садист? Неет, за ваш развлекательный контент отвечает совершенно определенный профессионал, между прочим, уйму денег стоит. Знали бы вы, сколько шоу он на ТВ спланировал. Ну да не об том сейчас. В общем, давайте уже голосовать, кто за организаторов, кто против, баллы свои получите и приступим, мне аж самому не терпится. Станислав вручил мне и Роману конверты и маркеры. — Я хоть и понимаю, что вся наша задумка с основной игрой уже пошла к чертям собачьим и вы тут все в сговоре, но приличия соблюдите, хоть спина к спине встаньте, что ли. Мы с Романом, переглянувшись, разошлись на пару шагов. Я быстренько нарисовал «да» и, вернув картонку в конверт, передал ее распорядителю. Через секунду свой конверт вернул Роман. — Простите, но правила есть правила. Максим, вы подтверждаете, что приняли решение единогласно? — Станислав поворачивается ко мне и показывает мне мой же ответ. При этом он в ответ на мой кивок радостно, искренне смеется. — Первая команда, вы подтверждаете, что решение принято единогласно? После подтверждения Станислав, как будто между делом, торопливо произносит: — Два «да», по баллу каждой из команд. Итого счет по итогам третьего дня игры по одному баллу у каждой из команд. Театральным жестом Станислав выкидывает картонки за плечо и, вероятно для паузы, раскуривает сигару. — Знаете, вот сейчас вот вспомнил. — Станислав смотрит на уголек, зашедшийся с одной стороны толстой, окутанной почти черным покровным листом, сигары. — Вот видите, сигара раскурилась с одной только стороны? Я как-то в баре спор курильщиков видел, у кого длиннее столбик пепла на сигаре останется и не свалится. Так вот, один джентльмен именно так вот сигару и раскурил. То, что она вот так вот по боку тлеет, так это оказывается признается за участие. Пепел есть? Есть. Значит можешь так хоть всю ее скурить. Распорядитель вновь достает зажигалку и еще раз опаляет ногу сигары. Трясет рукой, распаляя уголек и только после этого делает затяжку. — К чему все это? А вот к чему. Вы, друзья мои, напрочь нарушили наши планы. Ну вот кто, скажите мне, кто вас просил друг с другом общаться так плотно? Вы ведь конкурировать должны были. Сражаться. Спорить и ненавидеть друг друга. Ну в самом деле, ну что за детский сад? Откуда в вас это? Как вы могли свои деньги заработать, с такой-то степенью доверия к людям? Да да, Иван, царствие ему небесное, так хотел жить, что прям все-все про всех рассказал. — Затяжка, плотная струя дыма в воздух. — Ну да ничего. Как в сигаре, которую неправильно в начале раскурили, а в итоге это к самому длинному столбику пепла приводит. Идет всего третий день, мы еще успеем азарт испытать, адреналин. Ну что, пересаживаемся с детского паровозика на Американские горки? На словах про Ивана мы с Романом непроизвольно переглядываемся и одновременно опускаем глаза. Оба виноваты. Капитаны хреновы. Распорядитель делает глубокую затяжку и выпускает дым куда-то вниз, мощной тонкой струей, словно плотно сжатые челюсти даже не дают разомкнуть губы. А ведь он зол. И в обычные моменты не самые расслабленные брови чуть не козырьком сошлись над стеклами очков, ноздри, словно у скаковой лошади после забега, а губы наоборот, практически совершенно исчезли с лица. Скорее всего, он сегодня ночью получил нагоняй от руководства, вот и пыжится теперь, себя накаляет. А для чего человеку себя в раж вводить? Для чего ему нас в каком-то нарушении планов обвинять? Скорее всего так он просто в своих собственных глазах себя оправдывает. А перед чем ему нужно самому себя оправдывать? Как же мне не нравятся мои выводы… — Если кто искусством перформанса не интересуется, то я вам расскажу. Была такая художница сербская, и задумала она показать всем, что человек на самом деле только покрыт малюсеньким слоем цивилизованности и приличия. А под этим сусальным слоем сидит в любом человеке зверь. — Снова глубокая затяжка и тяжелое сизое облако в небо. — Поэтому ставки в сегодняшней игре простые. Самые простые, из возможных. Ты либо вон там, — распорядитель, не оборачиваясь, тычет себе за спину, в центр площади, где камуфляжи уже завершили строительство колодок и устанавливали вокруг конструкции низкие раскладные столы, — либо ты не там. И поверьте, лучше вам сегодня выиграть. Грикор и Роман уже принимали участие. Грикор в первый, Роман во второй день. Наталья, я надеюсь, как и сказал вчера по этому поводу Роман, участвовать в мини играх не будет. Значит Сергей. Я и Сергей. — И еще, дорогие мои, вынужден добавить. Вы все здравомыслящие люди, поэтому и в других отсутствия здравого смысла ожидать не можете. Тем более в нас, в организаторах. Мы вынуждены ввести некоторые дополнения. В принципе, если вы не планировали нарушить правила игры, вас они и не коснутся. Но так, для общего понимания, будьте в курсе, что отныне выход из игры будет наказываться не только лишением заклада, но и смертью. Ну правда, хорошие мои, мы столько средств на психологов, сценаристов и режиссеров потратили, что ваш отказ от участия — ну прям оскорбителен будет. Вы нас отказом сильно подведете. А оскорблять себя, и тем более подводить, мы не позволим. Ну и конечно, ваша смерть вас от исполнения ставки не избавит. Ваши родственники так же умрут. А в случае с Максимом Александровичем умрет его компания. Так что давайте уже, определяйтесь, кто от команд в руки богини Фортуны сейчас свою судьбу на ближайшие двенадцать часов отдаст. Я и не заметил, как четверо охранников подошли и встали в полукруг. В руках у камуфляжей ружья, что-то не очень длинное и, судя по пристегнутым в районе цевья магазинам — многозарядное. Вечер перестает быть томным. Камуфляжи встают в очень такой грамотный полукруг, широкий, перекрывающий секторами обстрела всех нас и не пересекающийся с ними. Все стоят к нам чуть боком, выставив вперед левую ногу. Мне вспомнились слова моего инструктора на стрельбище под Краснодаром, который говорил, что уходить от выстрела нужно влево. Тогда стреляющему придется вести ствол вправо, а для правши это неудобно. Помню, как тогда, в Краснодаре, я усмехнулся про себя, подумав, что вот и еще одна информация, которая мне никогда в жизни не пригодится. — От второй команды у нас Максим. Или кто-то их первой хочет перейти к Максу и дать ему шанс увильнуть от участия? Нет, ну так я и думал, хоть в этом вы меня не разочаровываете. А кто же у нас от первой команды участвовать станет? — Серег, давай, мы с Грикором уже прошли. — Тихо говорит Роман. Зачем, ну зачем он это сказал. Человека нельзя подталкивать на трудный шаг. Каждый должен сам на него решиться. Тогда он в своих собственных глазах героем будет. А теперь, получается, его толкают, понуждают на этот шаг. Словно прочитав мои мысли Сергей сложил руки на груби и так же тихо произнес. — Не пойду. Вчера и позавчера было другое, это не сравнится с вот этим, — он мотает головой в сторону деревянной конструкции, — и почему Наталья не участвует? Я вообще тут не для этого, это ваши игры, я актер, не олигарх, меня ломать незачем, ну что я вам могу отдать? Похоже, у Сергея истерика. Либо он отыгрывает часть роли, о которой я не знаю, либо действительно сломался.