Да сколько же она детективов в своей библиотеке проглотила? — Мы можем бесконечно долго беседовать, а можем сэкономить время. Отдайте то, что вам оставил для меня Толик. — А почему вы так уверены, что он что-то для вас оставил? — Это не уверенность, это надежда. Потому что, если он для меня вам ничего не оставил, я разумеется сделаю все, что задумал, но мне будет намного сложнее. Хотя вру. Если он вам ничего не оставил, то сама вероятность того, что я смогу за него отомстить, снижается до минимума. Я конечно стану делать то, что планирую, но шансы на выигрыш будут намного ниже. Толик оставил. Он был умным парнем и сообразил, что пантомима на площади привлекла к нему внимание. Поэтому он оставил камуфляжную куртку-горку, балаклаву, пистолет и магнитный разблокиратор соседке, попросив передать его только тому человеку, который утром приносил ей полотенце. А еще мне очень повезло. Марина, так же, как и семья Толика, жила в этом доме, почти сорок лет. Столько же в нем жили и другие соседи. Это в современных новостройках, в новых спальных микрорайонах, жильцы одного подъезда могут не знать друг друга. В маленьких городах, в старых домах все иначе. Тут вечером никому не придет в голову бежать за хлебом в круглосуточный магазин. Во-первых, и круглосуток тут нет, ну а главное, проще ведь просто постучать к соседу и занять пол булки до завтра… — Максим, мы в подъезде дружно жили много лет, на праздники друг к другу ходим, скоро вон опять, по вечерам всем двором на улице чаепития будем устраивать. С мятой. У нас во дворе, прям под водонапорной башней, мята растет, дикая, как бурьян. — Женщина улыбается, но ее глаза влажно блестят. — У нас в доме конечно люди умирали уже. Это ведь естественно. Как рождение, как любовь, как счастье. Смерть она тоже естественна. Но Толька не должен был умирать. Он же один в семье был. Вот так, за год, семьи и не стало. Если ты можешь как-то с его убийц спросить, ты обязан это сделать. Потому что мы этого сделать не можем, а ты можешь. А если кто-то не делает то хорошее, что он в состоянии сделать, то он такой же злодей, как и тот, кто открыто зло совершает. Поэтому и я, и соседи с первого этажа тебе поможем, но ты мне пообещай, что ты правильно поступишь. К этому времени Марина уже надела на себя мои смарт часы и сбегала к соседям с первого этажа, заручившись их согласием. Мне от соседей нужен был их балкон. Через него я планировал выйти на улицу, на сторону, противоположную подъезду, перед которым все еще сидела парочка камуфляжей. А еще, я пытался настоять но том, чтобы Марина следующую ночь провела не одна, у себя, а у тех же соседей с первого этажа, в большой трехкомнатной квартире (шестьдесят четыре квадрата), где живет семья из четырех человек. По словам Марины сосед, глава семейства, молодой парень двадцати пяти лет, отслужил срочную и еще и задержался в армии на пару лет по контракту. Я решил оставить ему мой пистолет, добытый у охранника в гаражах. Но Марина повела себя совершенно неожиданно. Она сама взяла пистолет: — Девяти миллиметровый Стечкин, — ловко выхлестнула магазин в левую ладонь, — двадцати зарядный. Увидев мой недоуменный взгляд смущенно улыбнулась. — У меня отец военным был, и муж бывший… Я с детства оружие люблю. А в библиотеке интернет, и компьютер бесплатный. А так, как у нас народ в библиотеку ходит, у меня времени на ютьюб остается выше крыши… Я бы наверное в простого грабителя не смогла бы выстрелить, а в этих, которые призы за вашу одежду объявляют и Тольку которые… Я, если что, смогу, не переживай. Была половина второго ночи, когда я и Марина подошли к двери соседа на первом этаже. Чуть замешкавшись, женщина привстала на носочки и чмокнула меня в щеку. — Удачи, я помолюсь за тебя. — Прошептала она и нажала кнопку звонка. Через несколько минут я стоял на траве, с противоположной от входа в подъезд стороне дома, и подбирал сверток, скинутый Мариной с балкона. Идти по городу я предпочел в своей, выданной организаторами, куртке. Черный кожзам лучше сливался с темнотой неосвещенных улиц. В горку я переоденусь уже возле своей цели. Надеюсь, организаторы отслеживают сигналы с трекеров постоянно и сейчас они видят, что точка «М. Романов» не движется, игрок вторую ночь подряд проводит в пятиэтажке с водонапорной башней во дворе. К трехэтажному зданию гостиницы я подошел в районе двух часов ночи. Идеальное время для того, что я задумал. На любом отеле, гостевом доме или гостинице обязательно висит табличка с режимом работы «круглосуточно». Не верьте. Я очень много ездил по российским городам, тогда, когда еще не мог себе позволить жить исключительно в пяти звездочных отелях. А еще, я очень часто останавливался в гостиницах, имеющих в названии слово «Турист». И я знаю, что хуже могут быть только отели, имеющие название, связанное со спортивными клубами. В любом случае, несмотря на табличку с режимом работы, вход в эти гостиницы после десяти вечера будет закрыт на замок. Но, как и в случае с ресторанами, в гостиницах должен быть запасный выход. Хотя тут уже скорее благодарность нужно выражать не пожарным или санэпиднадзору, а закону о запрете курения и лени портье. Ну в самом деле. Не станет ночной работник открывать центральную дверь всякий раз, когда гостю приспичит покурить. А за открытую дверь начальство штрафует. Поэтому в каждой гостинице, будь она «Турист», «Спартак» или «Олимпиец» — обязательно есть задняя, никогда не запираемая дверь. Я вышел на внутренний дворик гостиницы, на парковку. Как раз к припаркованному «Хаммеру». Урна и разбросанные вокруг нее окурки лучше всякой вывески говорили о том, что именно тут находится черный вход. Еще в подворотне, на перпендикулярной отелю улице, я натянул на голову балаклаву. Моя куртка из кожзама, аккуратно сложенная, осталась лежать на асфальте у мусорного бака в паре кварталов от гостиницы. На мне куртка-горка песочно-камуфляжной расцветки. Открываю стандартную для городка деревянную дверь, по привычке придерживаю, не давая жесткой пружине захлопнуть ее за спиной, поднимаюсь на пару пролетов. Очевидно, борьба за разумное потребление сюда еще не пришла, лестница освещена, хоть и тусклыми слабенькими лампами. Очередная деревянная дверь, над которой, прям по штукатурке, надпись зеленой краской «вход». Лестница уходит дальше, на следующие этажи. Отлично, значит по ней я потом и доберусь до нужного мне последнего этажа, лифтом, если он тут вообще есть, пользоваться не стоит, в тишине он может показаться слишком громким. А центральная лестница наверняка охраняется. Поправляю балаклаву и толкаю дверь. Небольшой темный холл с обязательными для любого гостиничного фойе диванами, непременные кадки с черными, в свете тусклых потолочных ламп, деревьями, слева в стене окно то ли кассы обменника из девяностых, то ли кассы продажи билетов из того же времени. Справа совсем крошечная, метра два в длину, стойка регистратуры и за ней широченная парадная лестница. За стойкой никого нет, но через открытую дверь виднеется разобранное кресло-кровать, на котором спит укутанная в толстую вязанную кофту тетка лет шестидесяти. Жаль. Я надеялся, что на ночное дежурство остаются самые молодые работники. Есть такая теория, что мудрость — это всего лишь возрастное замедление работы мозга, которое больше не позволяет принимать скоропалительные решения. Добавьте к этому опыт и закалку, которую наверняка получила эта работница индустрии гостеприимства. Получить мастер ключ у молодой девушки мне было бы проще. Но тут я увидел на стойке то, о чем даже не мог и мечтать. Я знал, что я увижу это, но чуть позже, уже на этаже. А вот так, на первых шагах… На таком везении строить планы нельзя, но, я ведь уже говорил, что я — счастливчик. К этому моменту горизонт моего планирования опустился до каких-то тридцати минут. Весь мой план состоял в грандиозно общем замысле: поговорить с распорядителем, Станиславом, узнать у него контакты организатора этой игры, а затем, вывести распорядителя из строя. При этом нужно, чтобы камуфлированные охранники меня не убили и даже просто не покалечили. А, еще, в идеале, я получал доступ к спутниковому телефону и вызывал в город пару эскадронов своих, вернее, дзантиевских гусар. Просто, верно? Как ребенку, желающему отправиться в космос. А теперь, уважаемые знатоки, внимание вопрос. Как попасть в номер к главному злодею, зная лишь этаж, на котором в отеле живет этот самый злодей и его дюжина охранников. Подскажу. Ответ лежит в черном ящике… В каждом, не только российском, отеле, в каждом номере висит схема пожарной эвакуации. А еще, в каждом гостиничном холле висит общий, поэтажная план. На ней, хоть и схематично, нанесены все номера, находящиеся на этаже. Какой номер займет самый главный член команды? Очень вряд ли босс предпочтет одноместный стандарт и отдаст люкс сотруднику. Во-первых, это все та же корпоративная психология. Менеджер должен видеть атрибуты власти начальника. Иногда размер кровати и количество комнат — тоже атрибут. Ну и, во-вторых, в любой операции номер главнокомандующего автоматически становится штабом, то есть местом проведения совещаний. Определить на схеме пожарной эвакуации самый большой номер очень просто. Не самая сложная работа с очевидными критериями и механикой, не требующая предварительной подготовки или каких-то дополнительных исследований. Сложнее решить вопрос с охраной. Вероятно, внутри номера босс будет один. Только у очень больших или крайне привередливых начальников может возникнуть идея иметь помощников не на расстоянии телефонного звонка, а в прямой видимости. Я открываю лежащую на стойке регистрации пластиковую папку. Мой опыт путешественника меня не обманул, передо мной «Правила проживания и внутренний распорядок гостиницы «Турист»». А вот и план эвакуации третьего этажа. И снова я улыбаюсь, потому что вижу не один, а целых два подарка, приготовленные для меня. Во-первых, судя, по плану третьего этажа, тут пятнадцать номеров и лишь один из них люкс. Вообще компоновка номеров была прямо идеальной. По одной стороне коридора — восемь номеров. По второй стене, начиная с левого крыла шли: пожарная лестница, три одноместных номера, широкая центральная лестница, одноместный, люкс и снова одноместный номер. Ну разве это не подарок? Со слов матери Кости, кастелянши отеля, вместе с распорядителем приехали двенадцать охранников. Все поселились на одном, единственном, недавно отремонтированном, этаже. Тринадцать человек, пятнадцать номеров. Если с номером Станислава все понятно, то определить где живут охранники конечно не критично, но все же полезно. И тут помогает простая логика. Кто захочет жить за стенкой у босса и разбудить его своим кашлем или смывом унитаза? Значит, два не занятых номера будут именно по бокам от люкса. И вот мы подходим ко второму подарку, который, словно поздравление на открытке, пропечатан на эвакуационной схеме третьего этажа. Вы знаете, как сделать в гостинице люкс, если у вас есть только одноместные, ну или двухместные, не суть, главное только простые стандартные номера? А как получить королевский люкс их обычного? Все элементарно. Двери между номерами. Эта мода пошла со времен советских «Интуристов», где возможность трансформации номерного пространства бала прописана в стандартном проекте. Распахните эти межномерные проемы и замените в одном из них кровать на диван и вот у вас вместо стандарта двадцать квадратов уже «люкс сорок квадратных метров со спальней и гостиной». Судя по схеме, местный люкс мог трансформироваться в «королевский» через правый, угловой номер. Будто почувствовав, что я уже получил от наглядных материалов все, что хотел, живая сотрудница отеля всхрапнула и заворочалась, кресло-кровать скрипнуло и женщина, нисколько не стесняясь сна на рабочем месте, подошла к стойке. — Ключ от триста шестого. — Ни приветствия, ни просьбы. Просто приказ. — Решили таки все занять? Так в нем и в триста четвертом горничные не прибирали, и мыла там нет. — Она подтвердила мои догадки о необитаемости двух номеров по бокам от люкса. — Не переживай, мать, у нас и мыло, и веревки свои… — Судя по хмурому лицу даже без тени удивления, пошутил я совершенно в нужном стиле. — Хотя стоп, лучше давай и от триста шестого, и мастер ключ. А вот тут тонкий момент. Не могли охранники не забрать ключ-вездеход. Это же азы обороны, понятные даже мне. Ночная администратор тоже удивилась, но как оказалось по другому поводу. — Да сколько ж вам говорить, нет у нас открывашек на все двери, нет и никогда не было. Это еще при первой директрисе заведено. Хочешь уборку — сдай ключ в регистратуру. А если ключ с собой унес, то и уборки не будет. Зато ежели что пропало — так и с нас спросу нет. А если бы у горничной ключ ко всем дверям был, кто за ваши ноутбуки да паспорта отвечал бы? Я уже было ответил, что тогда мне нужен просто ключ от соседнего с люксом, триста шестого, но в этот момент строгий голос окликнул явно меня, потому что других людей в балаклаве в ночном холле гостинице не было. — Боец, мать твою, ты какого банана в балаклаве по отелю шаришься. — Звук от центрального входа, который находится у меня за спиной. Наверное, я перемудрил в своих размышлениях, вернее, я опять позабыл об отсутствии хоть каких-то криминальных опасений у местных жителей. Ни глазков, ни цепочек, ни закрытых на ночь дверей в гостинице. А может все проще. Ночная администратор предпочитает не закрывать двери и спокойно спать, а не отвечать всем постояльцам, мол, на ночь центральный вход закрыт. Как бы то ни было, но факт остается фактом. У меня за спиной — не предусмотренный моим сценарием противник. Медленно оборачиваюсь. На меня идет большой, как и все виденные мною до этого, камуфлированный мужик, но впервые я вижу охранника с открытым лицом. Нормальная голова, никаких уродующих особых примет. Если они лица из-за каких-то своих комплексов прячут, нужно им посоветовать психотерапевта. Что за чушь лезет в голову? А, между тем, лицо у мужика с каждым шагом меняется. Если первые шаги от входа он делал скорее со злым выражением, то сейчас на его лице начинает проявляться удивление. А вот этого нам не нужно. Учитывая, с какой легкостью охранники достают пистолеты и стреляют, мне совершенно не хочется утруждать его мозг мыслями о возможности сначала выстрелить, а затем уже рассматривать, кто это там такой незнакомый спрятался в знакомую форму. А еще и портье стоит где-то за моей спиной, а значит на предполагаемой линии огня. Нельзя дать ему время сопоставить мою фигуру с шаблонными фигурами его товарищей, сохраненными в его голове. Вернее, его мозг уже сделал это сопоставление. Уже наложил мой образ на все образцы, и, не найдя совпадения, вызвал удивление на лице охранника. Просто синоптические связи в его голове работают не очень эффективно, поэтому то, что уже знает его мозг, он сам еще не осознал. У меня есть чуть меньше двух секунд. В принципе, должно хватить. Глава 29 Я оборачиваюсь и вижу, что от центрального входа ко мне идет один из камуфляжей. Плохо идет. Идет не как к другу-полуночнику, с которым, пользуясь обоюдной бессонницей, можно выйти во двор перекурить, или доже хлебнуть из припасенной бутылки виски, а как к объекту, которого тут напрочь быть не должно. Между нами примерно два с половиной метра. На нужную мне дистанцию в пол метра он подойдет через одну целую восемь десятых секунды. Это не высшая математика, да даже не алгебра, а так, простая арифметика. Дано: скорость бандита четыре километра в час. Вопрос: через сколько секунд бандит приблизится к жертве на расстояние пятидесяти сантиметров. Хотя, во вводных этой задачи есть ошибка. В реальности именно бандит и будет жертвой. Мозг большинства людей может единовременно сконцентрироваться лишь на одной задаче, на одном факте. В объявлениях о найме часто пишут о поиске сотрудников, умеющих работать в условиях многозадачности. Рекрутеры будут очень долго закрывать такие вакансии, потому что лишь очень маленький процент людей может реально работать в таком формате. Как в старом анекдоте про то, что если вы одной рукой держите руль, а второй — коленку девушки, то и первое, и второе, вы делаете плохо. В требованиях к сотрудником стоит писать о возможно быстром переключении между задачами. Это максимум, что можно требовать от стандартного работника. Поэтому обернувшись я, словно пират Джек Воробей, качнулся и даже попытался опереться локтем о стойку, но он соскользнул, и я чуть было не упал. Губы камуфляжа скривились, нос чуть наморщился, резко прочертились складки вокруг рта. Сто к одному, что это у него так презрение выражается. То, что нужно. А я еще и пьяно-раскаянное добродушие добавляю — развожу руки в стороны и улыбаюсь. Под балаклавой конечно не видно моей ослепительной улыбки, но в моем мычании оно наверняка будет заметна. Вспомните, говоря по телефону, не видя лица собеседника, вы наверняка можете сказать, когда он улыбается. Это всегда чувствуется. Что-то добродушно мычу. Мне нужно оказаться от него на расстоянии вытянутой руки или даже чуть ближе. Я знаю не так уж много ударов. Все мои хуки, апперкоты, подсечки и удары головой, можно посчитать по пальцам. Причем привлекать обе ноги для этого не придется. А таких ударов, которые смогут по настоящему уронить противника, в моем арсенале вообще лишь пара-тройка. Один из них — хук правой. Ноги чуть согнуты в коленях, стоят на одной прямой, параллельно друг другу, словно проверяю у зеркала, хорошо ли портной сшил брюки. А теперь, как на уроке твиста в «Кавказской пленнице», представляю под правой ногой окурок и начинаю медленно крутить носок, чтобы его потушить. Пятка отрывается от пола и уходит на несколько сантиметров вправо, во внешнюю сторону, правый носок направляется внутрь, к левому. Одновременно с этим разворачивается правое бедро и я чувствую, что мой вес перемещается на левую ногу. Руки, только что широко раскинутые и готовые обнять весь мир, складываю на груди, соединив и кулаки и локти. Если бы не моя псевдо пьяная комедия, такой выход в прямую боксерскую стойку включил бы все сирены в голове, наверняка опытного, противника. Но на лице камуфляжа я продолжаю видеть лишь презрение и даже брезгливость. Вероятно, дисциплину в отряде они поддерживают очень хорошо, и пьяный коллега тут ломает шаблон. Это мне как раз и нужно. Охранник видит самую яркую мою характеристику, он видит, что я пьян, и это затмевает все остальное. Но долго это продолжаться не может. И вот на лице моего визави начинает проступать растерянность, он начинает осознавать, что перед ним не один из его коллег, а кто-то совершенно посторонний. Вот только поздно. Необходимые мне секунды я потратил с толком. Мой правый кулак отрывается от подбородка. Одновременно локоть, по короткой дуге, становится параллельно земле и даже чуть выше, чем кулак, который летит в основание челюсти соперника, в точку, чуть ниже уха. Эволюция научила человеческое тело защищаться от агрессии. Лобная кость — самая крепкая в человеческом скелете. Ее толщина достигает пяти, а то и восьми миллиметров. Даже у танка самая мощная защита — передняя, фронтальная, называется лобовой броней. Мы все готовы к атаке спереди. А вот сбоку наш организм такой бронежилет не предусмотрел. Вероятно, это все та же теория эволюции. Подпустил противника сбоку, значит недостаточно внимателен. Значит для развития вида полезнее, если тебя сожрут и ты не оставишь потомства. Только в голливудских фильмах противника можно уложить одним ударом и спокойно произнести над слабо дышащим телом пятиминутный монолог. В жизни, теперь уже основываясь не только на словах моих инструкторов, но и на собственном опыте, могу сказать, что такого удара в лучшем случае хватит на несколько секунд, максимум минуту. Потом противник, скорее всего с некоторой долей дискомфорта, встанет и продолжит воплощение своих коварных планов по обездвиживанию уже меня. Я вновь поворачиваюсь, смотрю на женщину-портье. Все действие заняло не больше восьми секунд. Всего восемь секунд назад я попросил у нее мастер ключ, и вот уже у нее на полу валяется и, надеюсь дышит, охранник, один из камуфлированных. Стягиваю с головы балаклаву. — Мать, а кто такая «кастелянша»? На рассказ администратору у меня ушло двадцать секунд. Я — участник игры, не добровольный, в закладе то, что мне дорого и что организаторы, в случае отказа от участия, у меня отберут. Он — один из помощников организаторов, его товарищ уже убил Петю, внука директора завода, и Костю, сына местной кастелянши. На этих словах женщина вскидывает руки и одновременно прикрывает рот левой и крестится правой. Я хочу положить конец этой игре, для этого мне нужно попасть в номер к Станиславу, тому, кто ездит на «Хаммере». На этих словах я увидел непонимание и добавил, что мне нужен доступ в номер главного, того, кто не носит камуфляж и балаклаву. И, не дожидаясь формального согласия оказывать мне содействие, я нагружаю женщину простыми заданиями. Мне нужна какая-нибудь тряпка для кляпа и веревки, чтобы связать валяющегося охранника. Чисто механически женщина выполняет мои приказы и выдает мне тонкое вафельное полотенце, будто сворованное в поезде. А потом она меня очень радует, потому что вместо веревки отдает чуть надорванный пакетик пластиковых хомутов, которые используются для стяжки кабелей или крепления номерных знаков. Отлично. Ни одной, самой удобной веревкой, я бы не смог связать моего подопечного так, чтобы он гарантированно не вырвался, нет у меня такого опыта, а рассчитывать на качественный дебют было бы опрометчиво. Соединяю несколько хомутов и стягиваю ими запястья охранника за спиной. Такая же процедура с щиколотками. Переворачиваю на спину и зажимаю ладонью рот охранника. Держу долгие десять секунд. Замечательно, нос дышит, можно смело, не опасаясь за здоровье пациента, запихивать в рот полотенце. Очень вовремя, потому что охранник начинает приходить в себя и что-то мычать. Дублирую хомуты на руки и ноги и оттаскиваю его в подсобку, через неприметную дверь справа от регистрационной стойки. Вероятно, это комната хранения багажа. Очень маленькая, без батарей, к которым я вообще-то планировал привязать пленника. Зато тут есть огромный стальной стеллаж, ножки которого прикреплены к полу и стенам большими болтами. Обеими руками трясу стеллаж, но он даже не дрогнул. Великолепно, размещаю охранника сидя, спиной к боковине стеллажа. Приковываю руки к стойке все теми же пластиковыми хомутами. Стойка сварена из круглых трубок, перетереть пластиковые стяжки, как в фильмах, не получится. Только после этого обшариваю карманы, открываю клапан наплечной кобуры. — А это правда, что они Костю убили? — Администратор стоит в дверях и по ее щекам катятся слезы. — Я похож на урода, который такими вещами шутит? — А я на Зинку, Костину мать, вчера наорала… Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж. По центральной лестнице. В кармане у меня три ключа. От номера триста шесть, соседнего с люксом. От триста пятого, самого люкса. И третий ключ, от двух дверей, соединяющих эти номера. Я вновь надел балаклаву. В кармане камуфляжной куртки штук пятьдесят оставшихся пластиковых хомутов. В правой руке пистолет Стечкина, такой же, как тот, что я оставил библиотекарше. В обойме двадцать патронов. Я очень спокоен. Меня даже чуть-чуть пугает мое спокойствие. Потому что я знаю, что я могу сейчас убить. Я словно бы дошел по «Адовой лестнице» Кана до финальной стадии эскалации конфликта, до последней ступени, до войны на всеобщее уничтожение. За несколько секунд, пока я поднимаюсь по пролетам лестницы, я понимаю, что не потеряй от моего удара охранник сознание — я бы продолжал его бить. Упавшего. Ногами. Не очень выбирая места попадания. И пистолет. Я не положил его в карман, как потенциальный козырь, которым можно воспользоваться при острой необходимости, а взял в руку, как простой инструмент, который применю при первой же необходимости. Забурел, командор, душевно забурел. Очень надеюсь, что администратор гостиницы права и никакой охраны на ночь камуфляжи не выставляют. По здравому размышлению это вполне в их логике. Они самые крутые, самые сильные в этом городе. Даже не так. Они — единственная сила в этом городке, а значит выставление охраны — это признание наличия некой альтер силы, способной на нападение. А это уже нарушение своей собственной доктрины. Поэтому я спокойно шел по центру лестницы, не опасаясь скрипа, потому что она была отлита из надежного бетона. Третий, свежеотремонтированный этаж. Вероятно, ремонт пола тут ограничился его мытьем. Я вообще думал, что паркетные полы остались где-то в нулевых. Паркет и тонкий ковер, красно-коричневого цвета с диким геометрическим рисунком, призванным маскировать пятна. Обычно, хозяева отелей кладут в номерах тонкие ковры, чтобы они высыхали за пару часов и можно было скорее вновь сдать комнату. Тут это сделало время. От лестницы поворачиваю вправо и, крадучись, практически прислонившись спиной к стене, иду в самый конец коридора. Мой номер последний, в самом торце. Проходя мимо дверей люкса прислушиваюсь, но ничего не слышно. Вообще, вся гостиница замерла в тишине. Очень надеюсь, что дисциплина в рядах организаторов на очень высоком уровне и все сотрудники этой банды мирно спят. Это в их интересах. Встреча со мной в нынешнем моем состоянии приведет к очень коротким переговорам. Медленно, очень медленно проворачиваю ключ в замочной скважине, приподнимаю дверь, чтобы облегчить нагрузку на петли и они не скрипнули. Ого, дверь открывается наружу. Интересно, были ли тут несчастные случаи, когда распахнутая дверь била проходящих по коридору. Вхожу. Стандартный номерок метров пятнадцати. Узенький коридорчик в пару шагов длиной, справа зеркало и вешалка над открытой тумбой, слева дверь в ванную. В комнате слева, вдоль стены — узенькая кровать, справа пародия на рабочий стол с приставленным стулом, на стене плоский телевизор примерно двадцати дюймов. И главное. В углу, напротив кровати, дверь из светлого шпона. С замочной скважиной, но без ручки. По словам администратора, за этой, первой дверью, тридцатисантиметровый тамбур по толщине стены и вторая, такая же дверь. Ключ один на оба замка. Дверь выходит в гостиную люкса, в ту комнату, где стоит диван и стол, а не кровать.