Это все, что я смогла из себя выдавить. Еще немного – и у меня голос надломится. Техас. Он говорил про Техас. Но я знала, что он говорил не про штат, и меня охватила тошнотворная смесь жгучей ревности и радости. – Эй, а мороженого у тебя случайно нет? – Сейчас гляну, – ответила я и с радостью направилась на кухню, чтобы успокоить сердце. Я понимала, что ревную, но вместе с тем осознавала, что не имею никакого права его ревновать. Уэст не мой парень. Он ни словом, ни делом, ни личными качествами не наводил меня на мысли, что когда-нибудь пригласит на свидание. Скорее, наоборот, открыто говорил, что никогда не станет со мной флиртовать, хоть и считал меня привлекательной. Эта история лишь доказала, что он хотел залезть мне под юбку, а не в сердце, и полезно будет запомнить, что именно его во мне интересовало. Господи, нужно кончать с этим дурацким увлечением. И побыстрее. Я достала из морозилки ведерко с мороженым, вытащила из шкафчика с посудой две ложки. Воткнула одну в мороженое, чувствуя, как рвется из груди крик. Меня взбесила собственная тупость. Ну и что, если Уэст вел себя не как урод по отношению ко мне? Это вовсе не означало, что он не урод. Он был таким с Мелани. Пришлось напомнить себе, что нужно держаться от него подальше и немного притормозить. Техас. Этому мужчине хватило наглости произносить мою кличку, пока он драл другую девушку. Как же хотелось его прикончить. Придушить. При… – Шоу, ты там что? Готовишь это мороженое с нуля? – прокричала из гостиной Карли. Я опустила глаза и поняла, что мороженое уже не белое. Оно покрылось каплями алой крови. Моей крови. Оно розовело, стекая по склонам снежно-ванильных гор. Я посмотрела на руку, и у меня отвисла челюсть. Я воспользовалась не ложкой. Я достала из ящика чертов нож. Я быстро вычерпала испачканное мороженое, выкинула его в мусор и достала чистые ложки. – Уже иду. Черт. Черт. Черт. Я вернулась в гостиную с пластырем на пальце, который Карли не заметила. Она сунула ложку мороженого в рот, закрыла глаза и простонала. – Знаешь, что нам надо сделать? Сделать куклу вуду Уэста и заколоть его до смерти иголками? – Это твой очередной тест «то или это» по девяностым? – с фальшивым энтузиазмом спросила я. Подруга открыла глаза и бросила на меня скептический взгляд. Я никогда не отличалась энтузиазмом. – Да, но мы постоянно этим занимается. Нам надо пойти как-нибудь на бой Уэста. В следующую пятницу. Все равно это смена мамы и Виктора. Потусим. Я уже забыла, когда последний раз мы это делали. И правда. Карли затянула учеба и практика, а я либо работала, либо проводила время с бабушкой. Но увидеть Уэста в бою – худшее, что она могла придумать. – Не интересует. – Я запихнула ложку с мороженым в рот, даже его не распробовав. Вечер резко испортился картинками, как Уэст трахает Мелани у лифта, а я даже не знаю, как она выглядит. – Бойцовские клубы – это не мое. – А сексуальные полуголые мужчины, которые друг друга мутузят? Если только ты не асексуалка. Или лесбиянка. – Наверное, я асексуалка. Потому как женщины меня не привлекают. – Да брось! Я знала тебя до сама-знаешь-чего, и ты, как и все мы, была очень любвеобильна. Такера помнишь? Ах, да. Такер. Еще одна причина, почему я вообще зареклась общаться с мужчинами. Раны после пожара уже зажили, но то, как он бросил меня сразу же, как я потеряла красоту, до сих пор меня мучило. Мы с Карли постановили, что перед тем, как отправиться на подпольный бой, я оглушу себя молотком, чтобы ничего там не видеть и не слышать. Потом подруга ушла к себе домой, который находился прямо напротив моего. Я залезла под одеяло, засунув ключи от дома под матрас (как предложил дурак Уэст той ночью в закусочной), чтобы бабушка не убрела, пока я сплю. До сих пор такого не случалось. И когда моя голова коснулась подушки, последние мысли были о боксере, который сам от себя отказался. Глава 8 Уэст В воскресенье я воспользовался одной из миллиона услуг, которые мне задолжала Техас, и опоздал на свою смену. Накануне вечером в студенческом братстве была вечеринка. Вечеринки – это мое личное представление об аде, но временами я увязывался с друзьями, когда Ист начинал ездить мне по мозгам за асоциальный образ жизни. У него сложилось ошибочное мнение, что я впаду в депрессию, как моя мать. Иногда мне казалось, что Ист знал, как я подумываю влететь на байке прямо в дерево или сброситься с водонапорной башни. Я весь вечер провел один, держа в руке бутылку дешевого виски и корчил мину по типу «лучше попью из унитаза», когда гости пытались завязать со мной разговор. Вечер подпортился еще тем, что в одной из общаг ко мне подошла какая-то девчонка, а потом наехала из-за того, что я не вспомнил ее имени. Видимо, в пятницу мы занимались сексом. И, видимо, она сочла нужным разболтать всем, кроме президента, что мы переспали. – Мелани! – кричала она. – Меня зовут Мелани. Ты бы запомнил, если бы для начала дал мне представиться. Мелани ныла, думая, что ее нельзя так легко забыть. Меня это удивило, учитывая, что я взял за правило не спрашивать у девчонок их имена. – И еще кое-что: я даже не из Техаса, как ты говорил. Я из Оклахомы! Что тут скажешь? Цыпочки – это бесконечный поток загадок, куда я даже не хочу погружаться. Я забил на нее и пошел играть с парнями в бильярд, заглушая ее скулеж болтовней про Национальную футбольную лигу. Через несколько минут к нам подскочила Тесс и увела Мелани (или Мелоди?), утешая ее из-за преждевременной кончины нашей любовной истории, которая бывает только раз в жизни. В воскресенье Техас была на удивление молчаливой и грубоватой, если учесть, что в субботу мы, сидя на полу трейлера, вывалили всю свою подноготную. Мне было слишком плохо с похмелья, чтобы выяснять, что опять на нее нашло. У нее всегда находилась причина меня ненавидеть. За всю смену мы обменялись максимум короткими пятью фразами, и меня это вполне устраивало. Ее игры в «тепло-холодно» стали уже порядком доставать. Однако к понедельнику мое терпение к вселенной иссякло, и появилось дикое желание пристукнуть кого-нибудь в поле зрения. Мало того, что Ист проснулся утром и узнал, что семнадцать не отвеченных писем от моей матери застряли на дне нашей мусорки («Что с тобой, чувак? Ответь матери!»), так еще и остальные, похоже, пробухали все выходные и заявились в колледж с перепоя. Попойка в общаге длилась все воскресенье и понедельник, и половина студентов пришли на занятия в тогах и сандалиях. Они напоминали греческих богов, которые сошли из реалити-шоу «Пляж» и набрали лишние килограммы после отпуска на Олимпе с включенным шведским столом. Но все это чушь собачья. Если не обвести Грецию на карте пятью разными маркерами, то половина этих придурков даже не найдут страну. Я направился на первую лекцию, стараясь никого не прибить по дороге. Плохие впечатления от выходных еще отражались на моем настроении. Я лениво прошелся мимо Рейна, его друзей из братства, Тесс, шизанутой блондинки из Оклахомы – Плаксы Мелани, как прозвал ее после субботы Рейн, – и других девчонок. Все они, с красными глазами, сбились в кучу и сплетничали в коридоре. Я уже собирался завернуть за угол на лекцию Аддамса, как услышал за спиной вопль Рейна. – Йоу, Греночка! Ты с небес свалилась? Потому что у тебя лицо угроблено. По всему коридору разнесся раскатистый смех. Я резко остановился и сжал руки в кулак. – Просто шучу. Выглядишь горячо, малышка! Еще одна волна смеха. Техас не отвечала. Я с трудом сдержался, чтобы не обернуться и не посмотреть на ее лицо. Не срывайся. Ей не нужна твоя жалость. – Ой, да брось, Горелая. Я же не просто так к тебе подлизываюсь. Секс со мной так тебя воспламенит. И снова смешки. Вспышки камер на телефонах. Сдавленные смешки, шепот, телефоны кругом. Что-то во мне не выдержало. Извини, Техас, иначе нельзя. Я развернулся и бросился к Рейну. Он еще был одет в свою дурацкую тогу, а на голове застряло какое-то обосранное гнездо, которое, наверное, означало венок. Тупая улыбка слетела с его лица, как башня дженга, когда он понял, что я иду ему навалять. Я даже не стал смотреть, где Техас. Тут ли она вообще. Я схватил Рейна за плечо и вмазал его в стену, сжав в кулаке тогу. Ткань распахнулась и свалилась кучей на пол, оставив лишь на груди полоску белой ткани. Рейн стоял посреди коридора в одних боксерах. Я схватил его за горло и приподнял, отрывая от пола. Челюсти у меня были так крепко сжаты, что казалось, зубы сейчас друг за дружкой посыпятся изо рта. – Господи, мужик! – его вопль прозвучал сдавленно из-за того, что ладонью я сжал ему трахею. Он поднял руки и побелевшими костяшками попытался отодрать мои пальцы от своей шеи.