– Тьфу, проглоты! – с чувством плюнул Брачич. – Это же надо! – Настоящее чудо природы! – зашевелил рожками Сигемон, приоткрыв рот от восхищения. Я промолчал. Для меня это было таким же чудом, как рождение долонана из почки на родительском теле, существенной разницы я не видел. Впрочем, рождение фламбойяна из гладенца мне понравилось больше. – И что, все эти проглоты из полиморфов делаются? – недовольно спросил Брачич. Я принялся объяснять, вспоминая рассказ Подгорецкого и миражи справочника, про две линии размножения, про гладенцов, получающихся из полиморфов и мозговиков, и про другие превращения более простых существ в более сложные по находящимся рядом образцам. – А если рядом человек? – поинтересовался Сигемон. Я задумался. Скорее всего, человек из витанского существа не получится – слишком отличается генетическая формула. Углеродная база, конечно, та же, но у всех существ Виты биополе ничтожно, зато электрическое поле огромное. – Нет, – сказал я. – Человек вряд ли получится, да и долонан тоже. – Ну и слава великим звездам! – благочестиво одобрил Брачич. Обогнув гладенцов, мы двинулись по склону горы, выросшей над мембраной там, где с морского дна поднималась горная цепь. Километрах в двух от нашего колодца на рукаве моего «Берсерка» загорелся зеленый огонек, а над рукавом у Брачича мелькнул мираж локатора с картой. Отлично! Действие электрического поля колодца кончилось, мы возвращались к цивилизованному образу жизни. Брачич немедленно включил оба двигателя «Центуриона» и помчался впереди всех. Сигемон успокоился, бодро распрямил рожки, зацепил оружие за петли на боках, выставил ласты и резво покатился следом. Итак, с чего же начать мое собственное расследование? Как понять, что произошло с Ниной? Пожалуй, начну с того места, где в первый раз Нина сделала запись миража. Я запустил единственный двигатель «Берсерка» на полную мощность и поднял мираж над рукавом, на ходу сравнивая съемки Нины с окружающими видами. Ага, вот совпадение! Зеленоватая, покрытая трещинами, каменная горка в мутном мираже была точь-в-точь похожа на ту, которую я видел справа от себя. – Сигемон, вы видели вчера в лесу Нину? – спросил я, догнав долонана. Он остановился и скрутил в кольцо рожки, как будто его что-то раздражало. – Ту, которая была больна и погибла? Вон там, – наконец махнул он двумя ластами, одним влево, другим вперед. Тем не менее я махнул Брачичу, и мы повернули под сорок пять градусов к тропинке. Похоже, Сигемон имел в виду именно это направление. После спокойного путешествия в глубине леса он неожиданно начал нервничать – крутил всеми рожками, будто искал что-то, сворачивал рожки-глаза, резко останавливался посреди тропы. Это напоминало то, как он боролся с собой в полете, когда чувствовал регдондит. Но откуда здесь регдондит? Для рейдерского склада здесь слишком близко к нашей платформе и к базе новой каутильской экспедиции тоже. Правда, судя по локатору, где-то здесь рядом – старая посадочная площадка, куда садились катера «Энергосектора» до того, как началось строительство платформы. Сейчас «Энергосектор» ее уже не использует, вряд ли там есть регдондитовая пыль, а вот рейдеры… Может, все-таки верна старая истина о том, что надежнее всего спрятано то, что лежит на видном месте? Но почему тогда о рейдерской базе никто не знает? Да потому, что никто не знает, что это именно рейдерская база. Они постоянно меняют опознавательные маяки, наши строители считают их катера каутильскими, а каутильцы – принадлежащими ССП. Значит, когда здесь садятся рейдерские катера вроде того, который я взорвал в засвете, никто не придаст значения – мало ли кто и зачем летает на энергостанцию. Вполне возможно, и склад имеется, если Сигемон что-то почувствовал. Дело естественное, от энергостанции недалеко и никто искать не станет. И если я прав насчет «Энергосектора» и даже «Энерго-Виты», никто никогда выяснять ничего не будет. А знаменитый коэффициент выработки завода станет уже и не двести тонн на тонну, а все четыреста! Зачем вообще секретные технологии выработки искусственного регдондита, когда можно нелегально добыть побольше натурального! А как добыть – грабежом, контрабандой или на нелегальных шахтах Регдонда – какая разница! Естественно, королевское казначейство Его Величества Санулана организовало расследование. Налоги – дело святое. Сигемон остановился и завертелся на месте. Я поймал его, выключил двигатель и поставил на ласты, придерживая за ремни с оружием. – Камень путешественников, – просвистел он невнятно. – Я нашел, но его мало… Командир Антон, да продлятся его дни… то есть твои дни… Зеленые рожки глаз Сигемона вращались, рот приоткрылся, долонан хмелел на глазах. Он рванулся из моих рук куда-то влево, но с помощью «Берсерка» я его удержал. Скорее выяснить, где он нашел регдондит, пока его совсем не развезло! – Где камень путешественников, Сигемон? Долонан вырвался из моих рук и покатился по лесу, давя мозговики и ломая молодые перья. Мы с Брачичем бросились за ним. Лесные перья вокруг поредели, и над нашими головами открылось небо с летящими окулумами. Золотистые шары неспешно летали над лесом, обрывая края перьев щупальцами и засовывая внутрь себя. Двигатели отключились, в мираже локатора замелькали помехи, но я успел разглядеть карту – до следующего энергетического колодца, где стояла база новой экспедиции, осталось не больше двух километров. Неожиданно Сигемон остановился, взрыв ластами слой гнилых перьев. – Камень здесь! Кевиан, да протекут его дни в теплых водах… не согласен…мало… Голос Сигемона обрел шипящие ноты, зеленые рожки задергались, рот приоткрылся. Должно быть, регдондита не так уж мало! Впрочем, если камень путешественников здесь только в виде пыли, я могу его и не заметить, а долонану достаточно, чтобы потерять рассудок. – Где камень путешественников, Сигемон? – Пусти меня… в теплой заводи… Вон там, где модуль… и где-то рядом … – зашипел Сигемон, колотя меня ластами по бокам. – Брачич, держи его! Десантник ловко схватил долонана за два средних ласта, не давая взять оружие, а я вышел на середину поляны. Знакомый вид! Вот темные перья, тесно стоящие вокруг поляны, а вот и модуль в их тени – красный, грязноватый, с тремя круглыми оконцами по боку, выставленным в сторону шлюзом и круглой крышей. Лианы увили стены со всех сторон, полиморфы поднялись вокруг полозьев, а мозговики тянутся из-под крыльца точь-в-точь, как в Нинином мираже. Вот он, модуль старой экспедиции! Надписи на неосанскрите были отчетливо видны вокруг двери шлюза: «Экспедиция «Сатья-Лока-2». Модуль простоял здесь не меньше десяти лет, и похоже, им никто не пользовался. Нина определенно здесь была, видела модуль и даже успела заснять мираж с профессором Чандрой. Но профессор тогда был еще жив, а Нина уже больна, с ней что-то произошло раньше. Но все же надо осмотреть этот модуль, может быть, кто-то там бывает и сможет рассказать о Нине. Забыв про лежащий плечах груз «Берсерка», я двинулся к каутильской времянке. Брачич решительно зашагал следом, удерживая рвущегося Сигемона. Куда стремился долонан, понять было трудно, но у самого модуля он вдруг перестал отбиваться и, блаженно засвистев, грузно осел в ложбинку между двумя полиморфами. – Да омоют вас светлые воды, почтеннейшие…вот он… камень путешественников… Бросившись в пышный слой трухи, Сигемон принялся кататься среди мозговиков и полиморфов, собирая рожками, ртом и шерстью драгоценные невидимые частицы минерала. Мозговики недовольно вздрагивали, стряхивая с себя беспокойного гостя. Где помещался сам регдондит, и много ли его, понять было трудно – Сигемон катался чуть ли не по всей поляне, а копать мембрану можно было хоть на двадцать метров в глубину. Оставив Брачича в обществе опьяневшего долонана, я подошел к старому модулю и дотронулся до двери выходного люка. Рядом с сенсором, к которому следовало приложить ключ или ввести пароль, я разобрал надпись витиеватыми буквами на неосанскрите: «Исследовательская лаборатория». Сенсор был чистым, коричневые лианы вокруг него были оборваны. Кто-то входил или хотя бы пытался в него войти совсем недавно. Скорее всего, это были сотрудники новой экспедиции. Тогда нам надо уходить – без ведома хозяев мы ничего здесь делать не можем. Да и пьяный долонан для встреч с каутильскими учеными или охраной не годился. А встречалась ли с ними Нина? Ведь больная или здоровая, за что-то же она должна была их возненавидеть? Что они с ней сделали? И в любом случае, неясно, зачем ей понадобилось непрочное покрытие платформы? Ведь сколько сил она на него потратила – тут и новые чертежи, и целая ночь работы с роботами. Правда, в условиях витанского дня разницы нет, но зачем вообще нужна была эта спешка? Я вернулся к Сигемону и Брачичу. Долонан тяжело ворочался в своей ложбине, явно намереваясь дойти до бессознательного состояния. Нет, так не пойдет! Вдвоем с Брачичем мы вытащили его и откатили в сторону. В красной каше, в которую превратились раздавленные мозговики и подгнившие перья, виднелось что-то темно-серое, длиной с полметра. Я поднял увесистый сверток – это был скрученный в рулон слой регдондитовой обшивки с обтрепанными краями, с которых осыпалась пресловутая пыль. На корпусе корабля таких слоев бывает до тридцати, они-то и создают особые условия при полетах в засветовых скоростных коридорах. А это была заготовка – мягкая, однослойная, даже без анализатора видно, что из натурального регдондита. Неудивительно, что Сигемона так развезло. Где я видел этот рулон раньше? Точно, в миражах Нины! Этот свернутый регдондит нес в руках молодой профессор Чандра, но тогда внутри него было что-то прямоугольное, с торца свешивался шланг, а со шланга капала вода. Где же то, что было завернуто? Я разгреб грязь в ложбине, пытаясь нащупать дно, но вместо таинственного предмета со дна поднялся мелкий полиморф и начал выталкивать грязь на меня. В грязи ничего интересного не оказалось. А может быть взять с собой этот рулон? Проверю в нашем модуле на анализаторе – по крайней мере, качество, время и место выпуска, куда на самом деле его отправляли – может, и рейдеры тут ни при чем? Я попытался засунуть длинный рулон в какой-нибудь карман «Берсерка», но он не помещался ни в одном. Может, положить его, как в старину, за пазуху? Экзоскелет не даст рулону соскользнуть, а пыль камня путешественников мне не страшна. Я засунул регдондит под «Берсерк» и собрался двигаться дальше. 24 Удар по спине сбил меня с ног. Что это, откуда? Хлопки выстрелов, движение перьев на краю поляны, глубокие извилины мозговиков перед глазами и шевелящиеся рожки долонана впереди. – Сейчас… сейчас… вернусь… – отчетливо просвистел Сигемон, трезвея на глазах. К сожалению, пройти в себя он мог еще нескоро. Я попытался привстать, но тяжелая рука решительно прижала меня к огромному мозговику. Да это же Брачич! И Сигемона, должно быть, он тоже держит! Десантник молча сжал мое плечо и кивнул, показывая глазами вперед. Из-за круглого края старого модуля появились пятеро в каутильской военной форме и остановились. На шедшем впереди, рослом каутильце был легкий экзоскелет «Ашока», в точности такой, как у подполковника Радхавана и его людей, а в руке виднелся огнестрельный пистолет, напоминающий «Амфибию», но гораздо крупнее. – А ну, выходите! – резким жестким голосом выкрикнул человек в «Ашоке» на неосанскрите. Да это же и есть Радхаван! – Убийцы ученых, захватчики, колонизаторы! Встать и немедленно сюда! Что случилось с вежливым, корректным подполковником? Каутильцы так разговаривают только с открытыми врагами. Что тут, опять война началась или это провокация? – Подполковник Радхаван! Здесь командир энергостанции Хальс с двумя помощниками! Мы не причиним вам вреда…– заговорил я. Радхаван пару раз нажал на спуск своего пистолета, и мозговик забрызгал нас красной жидкостью, как кровью. Запахло чем-то кисло-сладким, похожим на кухонный яблочный концентрат. – А ну, молчать! Встать, руки за голову и ко мне! – крикнул он. Почему Радхаван не командует нам на евроамериканском? Он же хорошо знает язык! – Укрыватели преступницы Робертс ответят за смерть ученого! Нет, здесь что-то не так! Во всяком случае, прежний корректный, здравомыслящий подполковник не стал бы так долго стоять и ругаться. Он был бы вежлив, но немедленно приказал бы своим подчиненным связать нас. Кажется, подполковник болен так же, как Нина! И нежное золотистое сияние так же окружает его голову и плечи, как это было у нее. Но что же это за болезнь, возможно, она заразна… А может, попробовать его уговорить? На Нину это мало подействовало, но все же… – Подполковник, решать эти вопросы с помощью оружия неразумно, наша гибель не вернет вам ни вашего профессора Чандру, ни нашу Нину Робертс! Очередной выстрел разнес в клочья небольшой мозговик рядом с моей головой. – В следующий раз выстрелю в твой поганый рот! – крикнул Радхаван. Его спутники приблизились. Они все были одеты в новенькие, будто сейчас собранные, экзоскелеты, на поясах висели лучевики и ножи, у одного был даже широкий изогнутый клинок, напоминающий старинный меч. Пленки шлемов у всех были откинуты, воротники расстегнуты, а у некоторых экзоскелеты раскрывались до пояса. На смуглой коже виднелись круглые ожоги – следы кислотных брызг. Да, здоровый Радхаван не потерпел бы у своих подчиненных такой расхлябанности, еще вчера они были одеты по полной форме. Не могли они все сразу забыть свои привычки! Брачич поднял «Амфибию», я остановил его. – Прекратите стрелять, подполковник! – крикнул я на неосанскрите как можно отчетливее. Получалось плохо – я не говорил на нем со времен школы, и в ответ получил только залп из огромных каутильских огнестрелов. Мозговик начал вытягиваться в сторону, открывая меня для прицельного огня. Ну, все! Как бы там ни было, мы не обязаны сдаваться! Сигемон откатился в сторону и застрял между двумя лианами. Рот у него закрылся, рожки приподнялись, но он был еще слишком пьян. Неужели небольшого свертка регдондита с обтрепанными краями ему хватило для хмельного безумия? Я поднял «Амфибию» и прицелился в руку Радхавана – он даже не попытался защититься или спрятаться. Прицел, мягкий спуск – есть! Радхаван выронил пистолет и затряс раненой рукой, следующую пулю я послал в плечо, и он упал. Выстрел Брачича по ногам сбил еще одного каутильца, и десантник но дал еще два выстрела в черноволосые макушки, едва видные между двумя полиморфами. Остальные по-прежнему стояли. Почему они не прячутся и не вступают в бой? Ждут кого-то? В тот же момент я понял, что они уже дождались! Брачич резко вскочил на ноги – вот что значит боевой опыт! – но я едва успел увернуться от ножа нового бойца, налетевшего сзади. Три каутильских солдата, отсвечивая золотистым сиянием, одновременно бросились с разных сторон на десантника, а две пули свистнули одна за другой у меня над головой – я едва успел пригнуться. – Командир Антон, держись! – завопил над моим ухом долонан, и я с ужасом увидел, как Сигемон, осыпая меня трухой, бросился между мной и стрелявшими. Новые пули пришлись ему прямо в середину туловища. – Стой, Сигемон! Два каутильца – один с огромным клинком – бросились к нему. Что же он делает? Жертвует собой, чтобы спасти меня и Брачича? Я хотел остановить долонана, но Радхаван, до сих пор лежавший неподвижно, выбросил вперед руку с пистолетом. Я едва успел упасть и покатиться по растерзанным мокрым мозговикам. – Врете вы все, не выйдет у вас! – Брачич стряхнул с себя двоих и выстрелил наугад несколько раз из «Амфибии». Я бросился ему на помощь, но сзади на меня навалился новый противник. Жесткие, рвущие кожу, прикосновения, чужая ладонь под моим подбородком, шершавый рукав рубашки во рту, острая боль за ухом – он же мне шею ломает! Пригнув голову к груди и свернувшись в клубок, я откатился в сторону, но противник не отступал, вжимая меня лицом в труху. Задыхаясь и отплевываясь, я ударил каблуком – противник на моей спине вдруг обмяк, рука, пытавшаяся сломать мне шею, исчезла. Я мгновенно развернулся к противнику и всадил еще две пули, целясь в грудь. Он упал, и пленка его экзоскелета неожиданно разорвалась по всей длине, открыв грудь и живот. Я выстрелил еще раз, и он больше не шевелился. Почему пленка разорвалась так легко, она же срастаться должна! И вообще, «Ашока» – это наружный экзоскелет для выхода в открытый космос, а не тряпка! – Бегите, я их задержу! – просвистел Сигемон почти трезвым голосом. Как он задержит? Бежать-то некуда! Мы были втроем на поляне посреди леса напротив красного модуля, а вокруг нас стояли пять каутильских бойцов с ножами, а над головами у них мерцало нежное сияние. Двое бросились на Сигемона, остальные кинулись на нас. Блеснул длинный нож, с мокрым шорохом и хлюпаньем разошлась кожа, и пронзительный крик долонана ударил по ушам. Мелькнул судорожно дергающийся ласт, блестящий нож полоснул живое тело и задвигался, будто кромсая его на куски. – Руки вверх! – крикнул противник впереди, целясь в меня из своей «Амфибии». Я развернулся, подставив под выстрел своего седока, выпрямился, отбросил его, ударил ногой в подбородок и застыл. Лицо человека с «Амфибией» не было лицом каутильца, это был землянин! Больше того, это был Мануэла, Мануэль Кантор! Какое он имеет отношение к этому отряду? Две пары рук схватили меня сзади, пытаясь заломить руки за спину, я отбивался ногами, но согнулся, получив удар в живот от третьего нападавшего. Сладковатый запах ударил мне в нос, потная рука в мягком рукаве попыталась зажать мне рот, я укусил ее за палец. Рука исчезла, я ударил кулаком в воздух, получил удар ножом, но все же вырвался, ударив кого-то лбом в лицо. Кто-то ударил меня сзади, я сделал шаг, чтобы не упасть, но спереди наступали еще двое. Кровь растекалась по правому рукаву «Берсерка», моя рука стала тяжелой и неповоротливой. Я ранен? Ну если даже так, я не сдамся! Прыгнуть под ноги противнику, схватить его под колени и свалить было просто, но двое других уже целились ботинками мне в висок. Горб полиморфа вырос под ногами, я покачнулся, упал, ободрав о лианы руки, потом кто-то навалился на меня сверху, я нажал спуск «Амфибии», но патроны кончились. Рядом оказалось тело долонана, сплющенное, будто на него надавили сверху. Темноволосая голова Брачича мелькала среди окруженных сиянием голов каутильцев. Скорее помочь ему! Я видел, как великан Брачич обхватил сзади одного из каутильцев и сломал ему шею так же, как пытались сломать мне. Подхватив убитого, он с силой бросил его в троих наступавших на него. Но четвертый каутилец зашел сзади, сделал какое-то короткое движение, что-то блеснуло, и голова Брачича вдруг дернулась, он согнулся и исчез в яростно шевелящейся, бьющейся массе тел. Огромный нож, которым был убит Сигемон, снова мелькнул передо мной, удар в спину сбил меня с ног. Боли не было, но я не мог вздохнуть. Я закашлялся, пытаясь вытолкнуть то, что мне мешало, наклонился, и кровь широкой теплой струей выплеснулась изо рта, заливая зеленую спину полиморфа. Откуда ее столько? Перед глазами мелькнуло что-то длинное и коричневое. Откуда здесь бревно? Это было последнее, что я успел подумать. Потом стало темно и тихо. 25 Когда я снова открыл глаза, было так же тихо. Кажется, я все-таки выжил. Витанское солнце по-прежнему сияло в зеленоватом небе, под ним развевались золотые знамена фламбойянов и мерцали пристальные глаза окулумов. Я лежал на спине, в экзоскелете, и вся кожа чесалась, как будто в него наползли муравьи. Но ведь муравьев на Вите нет и быть не может! В разрезе на правом рукаве была видна чистая кожа руки, как будто раны здесь никогда не было, а сам разрез на глазах затягивался новой тканью, и эта ткань была мягкой, будто нижнее белье. Странный какой-то экзоскелет, хамелеоновый вроде, красный во всяком случае, под цвет перьев, точная копия «Берсерка». Вот карманы, вот тяги усиления на рукавах и штанинах, вот круглые механические суставы, вроде бы прочные, но все какое-то чересчур гладкое, ненастоящее! Двигатель здесь не работает, конечно, но может ли он вообще работать? И не проверишь, придется идти на своих ногах. Ноги как будто в порядке, руки тоже. Обе ладони тоже были чистые, даже разбитых костяшек не было заметно. Как так могло получиться после драки? Я ощупал пояс – «Амфибии» не было, но лучевик висел на своем месте в петле. Хотя кому он нужен в двух километрах от колодца, все равно не будет работать! Я сел и оглядел поляну. Сигемона не было видно ни живого, ни мертвого, однако невдалеке ползал и пожирал что-то здоровенный мозговик. Куски большого экзоскелета, кажется, такого же мягкого, как на мне, валялись в нескольких шагах от меня. На середине поляны лежали убитые нами каутильцы, но оружия рядом с ними не было. Все было тихо, только зуд снова и снова пробегал волнами по коже, будто временами я чувствовал чье-то присутствие. Что это такое? Да ладно, о чем я думаю? Сигемон исчез, Брачич погиб в бою, а я, командир, допустивший это, обдумываю, что там у меня чешется! Что я за командир, если остался в живых после гибели своего отряда? Ладно, отвечать за свою глупость я буду позже, а пока надо хотя бы похоронить Брачича! Я поискал глазами десантника. Вот он, рядом с каутильцами – шея свернута на сторону, экзоскелет залит кровью из ран на груди и животе. Я встал и осторожно подошел. Без сознания или умер? Голова цела, и если бы рядом был хороший больничный робот, регенерировать можно было бы… Темные волосы слиплись от крови, глаза над разбитым носом закрыты. Что-то огромное, коричневое, длинное, как бревно, рванулось к телу, я едва успел отскочить. Гладенец, да какой огромный! Поводя слепой головой с жадно открытой присоской, беспрестанно извиваясь и стуча хвостом, гладенец быстро подполз к убитому и вытянулся вдоль мертвого тела. Он что, сожрать его хочет? Такого гладенца я уже видел рядом с собой прежде, чем потерял сознание. Как его остановить? Сладковатый запах распространился по поляне. Гладенец и человек сплелись в одно целое и покатились по поляне, окутанные золотистым сиянием. Прекратить, прекратить это немедленно!