Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 2 из 28 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Чего он хочет? Испортить межпланетные отношения? Да что бы я ни врал в докладной, в записях локаторов дальнего наблюдения на Дубле, сохранилось все, что сейчас произошло, а в нашем «черном ящике» можно найти даже мои мысленные команды. – Я напишу то, что видел и получил от локаторов сам. И то, что я видел, показывает, что это рейдерское нападение. Предыдущие нападения тоже были с поддельными маяками – то Каутильи, то ССП. Каутилье наша станция не нужна! А зачем она рейдерам – пусть разберется командование Дубля, – начал убеждать я. Балиани смотрел на меня, как на говорящее кресло. – «Энергосектор» должен беспрепятственно зарегистрировать на Дубле свой филиал «Энергосфера» и получить свободу действий на Вите! Нейтрализуйте все возможные препятствия! Или вы забыли, кто вам платит зарплату? Конечно, межпланетные разбирательства, как и внимание государственных структур к раздвоению треста, господину директору были не нужны. Филиал под названием «Энерго-Вита» станет официальным хозяином завода искусственного регдондита на Дубле и энергостанции на Вите, а Балиани – его директором. Главным предназначением филиала-двойника будет снижение налогов, которые платил государству трест «Энергосектор». По антимонопольным законам, трест-монополист платил сейчас вчетверо больше, чем могли бы платить два отдельных предприятия, а прибыль для совета директоров «Энергосектора» – это знамя, и даже больше того. А со мной было ясно одно: чтобы сохранить доброе имя, диплом инженера и звание пилота первого пассажирского класса, я должен написать в докладной правду в том виде, в котором знал ее сам. Но каков вопрос, таков должен быть и ответ. – Трест «Энергосектор» платит мне за работу, а не за вранье в официальных документах, – проговорил я, борясь с заиканием. На лице Балиани отчетливо изобразилось желание уволить меня из упомянутого треста немедленно. Моя так удачно начавшаяся карьера была под угрозой, но я все-таки инженер, а не мошенник и не дурак. Балиани величественно отвернулся, а я в очередной раз проверил координаты. На досветовой скорости мы могли добраться до военной базы Вита-Дубль за полтора часа бортового времени, автопилот работал исправно, оставалось только проверить, что же сделали роботы в техническом коридоре. Я подплыл к двери в коридор и приоткрыл ее, из коридора донеслась какая-то возня и сопение. Это еще что такое? Помощник посланника Сигемон, уже без скафандра, выплыл в пультовую, натыкаясь на стены и кресла. – Выйди отсюда, Сигемон! Именем четырех стихий запрещаю тебе возвращаться! – донесся из коридора голос посланника Дигеана. Что с ними такое? Я обогнул покрытого серой пылью, беспорядочно болтающегося Сигемона и вплыл в коридор. Около аварийной перегородки с герметически закрытым люком плавал посланник Дигеан в скафандре с открытым верхом, осыпанном той же серой пылью. – Спасибо, что изволил прийти, командир, пусть протечет твоя жизнь в светлых водах! – невнятно просвистел по-долонански королевский посланник. – Только тебе можно туда войти… Там есть воздух, но я не могу… Чего он не может? На всякий случай я закрыл пленочный шлем экзоскелета, осторожно открыл люк в перегородке и перебрался в коридор. Пробоина была уже заделана, робот-ремонтник висел на присосках на стене, и всё в коридоре было покрыто густым слоем все той же пыли. Пыль закрутилась вихрем, и вмиг разлетелась по стенам – это вернулся Сигемон. Ловко скользнув в люк, он убрал в шерсть все три пары ласт и принялся кружиться, собирая пыль на свою шерсть. Темно-зеленые пряди мгновенно стали серыми от налипших частиц. Что с ним такое? Я включил локатор на рукаве, облачко блестящей нанопыли закружилось вместе с долонаном, и чип передал мне ответ нанолокатора. «Регдондит». Вот оно что! Удар гравидеструктора распылил частицы регдондитовой обшивки и внес их в коридор. А долонаны чувствительны к регдондиту всегда и везде! И у себя дома, и в космосе, и в любой точке Галактики их тянет к регдондиту так же, как алкоголика к спиртному или наркомана к таблетке. И эффект получается такой же. Потому-то посланник и не стал снимать скафандр – чтобы не захмелеть! А Сигемон, сразу получивший дозу пыли, был уже не в том состоянии, чтобы сдерживать себя. Телохранитель увлеченно кружился в облаках в регдондитовой пыли, помахивая ластами и открыв рот на макушке от удовольствия. Что ждало его дальше, я знал с детства – тяжело дышащий, залитый собственными выделениями одурманенный долонан выглядит ничуть не лучше пьяного человека. Самому же ему в это время будет казаться, что он летает. Я дал приказ чипу, и робот-ремонтник заметался в облаке, всасывая в себя пыль. – Сигемон! Прекрати! – я ухватился за пыльную шерсть долонана и прижал его к стене. – Командир… плавай в теплых водах… – забормотал он, шевеля зелеными рожками. – Не сердись…я летаю с «камнем путешественников», зато я не отдам кожу, как… господин Дигеан, пусть он тоже… в теплых водах! Сигемон замолчал и свернул все рожки, спрятав их в пыльную шерсть. Все было ясно. До праздника Обновления остались считанные дни, а в праздничную ночь все долонаны сбрасывают свою шерстистую кожу и отдают ее реке. Речные воды, в которых живут долонаны у себя на Регдонде, уносят сброшенные кожи в море, а морская вода Регдонда быстро и экологически чисто эту кожу растворяет. В раннем детстве меня всегда занимало – как все долонаны умудряются сбросить кожу в один день? Но дед однажды рассказал мне, когда я стал постарше. Все оказалось просто – регулятором был порошок молотого регдондита, который замедляет созревание кожи и зовется на Регдонде «камнем путешественников». Долонан, находящийся в путешествии далеко от воды, не сбросит с себя кожу, если в его организме есть регдондит. Такой путешественник, конечно, будет продолжать путь в полупьяном состоянии, но сохранит созревшую кожу до праздника. А вот нервные или физические потрясения, вроде сегодняшних скачков гравитации, могут ускорить потерю старой кожи. Только праздника Обновления мне тут не хватало! Я ухватился за шерсть Сигемона и с трудом вытащил его в чистый коридор. Робот продолжал убирать за нашими спинами. В пультовой Сигемон, блаженно раскинув ласты, завис над своим креслом. Пульт вел станцию на автопилоте, Балиани сидел перед ним с привычным хладнокровным видом, а Дигеан, судорожно дергая ластами, пытался выбраться со своего места. Его скафандр плавал рядом с креслом, а шерсть шевелилась, как будто королевскому посланнику было трудно дышать. – Безобразие… ты на службе… кинулся за камнем путешественников… – с трудом проговорил посланник, обращаясь к Сигемону. – Возмутительно! Ты видишь, в каком я состоянии… но я держусь и не одурманиваю себя! Сигемон спрятал ласты в густой шерсти, закрыл рот и свернул все трубочки – такая поза означала у долонанов покорность, однако Дигеан не обратил внимания на раскаяние помощника. Под растрепанными завитками его шерсти снова пробежала волна движения, будто вся кожа дипломата пошла морщинами. На макушке Дигеана вокруг рта раскрылось небольшое отверстие, вокруг него встали ровным кружком двенадцать выпрямленных нежно-зеленых рожек, и в темных завитках между ними прорезались три черные щели. – Хвала стихиям, породившим мир, Хвала и честь всемилостивым водам, Хвала земле, чей щедр обильный пир, Хвала огню, чей жар разлит в природе… – вскинув рожки и пыльную шерсть, громко и немузыкально завопил Сигемон. Это была молитва Обновления, и Дигеан уже не останавливал его. На коже посланника появились новые щели, они вытянулись сверху вниз, дойдя до верхних ласт, и начали соединяться в одну поперечную щель, пустая кожа от ластов безжизненно повисла. – Хвала ветрам, летящим над землей, Хвала морям, чьи воды дар приемлют… – голосил Сигемон. Так. Если пьяный помощник захочет довести обряд до конца, он притащит посланнику воду для омовения прямо в пультовую. Вода в пультовой, в невесомости, рядом с высокоточной автоматикой – это недопустимо! Дигеан уже сбросил с себя верхнюю половину кожи, она вывернулась наизнанку и повисла вдоль его шарообразного туловища, сверкающего ярко-зеленой, как земная трава, новой кожей. – Что вы себе позволяете, господин посланник? – наконец, повернулся к нему Балиани. – Командир Хальс, нейтрализуйте его! Я схватился за край наполовину сброшенной кожи и поплыл в коридор, таща посланника за собой. Кожа легко сходила с круглого тела Дигеана, яркая новая шерсть скользила под пальцами, но каюта долонанов была уже рядом. «Включить искусственную гравитацию!» Чип сработал мгновенно. Падая на пороге, я отпустил Дигеана, и посланник влетел прямо в круглую чашу, заменяющую долонанам постель. Мохнатая старая кожа тяжело шлепнулась на пол. Пьяный Сигемон, распевая молитвы, двинулся к стенному шкафу за чемоданчиком и водой. Дальше они могли справиться сами, а я должен был работать. Давай-давай, Сизиф, давай, И камень свой скорей катай Уже работе виден край,
Коль боги не солгут. Но если даже боги врут, Увидят люди и поймут - Твое терпение и труд Все беды перетрут. 3 Спустя полчаса я все еще сидел в пультовой. В мираже передо мной ярко горела золотистая Тау Кита, отсвечивала зеленым Вита, а рядом с ней едва заметной искрой плыл Дубль. Докладная с подробным изложением событий была благополучно отправлена, долонаны, отпраздновав Обновление, не показывались из каюты. Балиани сидел рядом со мной, водрузив на голову биоволновую дугу для мысленного управления пультом, и с брезгливым выражением лица слушал кого-то через нее. Что там у него такое? Если бы секретные переговоры, говорил бы по трестовской грависвязи, а так я имею право знать, о чем идет речь на борту энергостанции! Я дал команду чипу, и мысленный разговор обрел звук, а напротив Балиани над пультом взлетел мираж, из которого смотрел генерал-лейтенант Хантер. Лицо у него было удивленное, а ряд орденских нашивок на парадном генеральском комбинезоне напоминал пестротой и длиной разложение спектра звезды Барнарда. – Господин генерал-лейтенант, мне не требуется отряд вашего десанта для работы на Вите! Как вы знаете, охрану треста «Энергосектор» обеспечивает охранная фирма «Бастион». – недовольно кривя губы говорил член совета директоров. Начальник гарнизона, депутат и исполняющий обязанности губернатора Герберт Хантер тоже нахмурился. – Сами жалуетесь на налет хиляков, кстати, еще не доказанный, а взять с собой на Виту десант не хотите! Герой войны с Каутильей, генерал-лейтенант Хантер никогда не называл высоких и худых каутильцев иначе, как хиляками. – И вообще, посадили командиром мальчишку, сбились с курса, а теперь говорите, что на вас напали! Это я – мальчишка? И сбился с курса? Это что, Балиани в таком виде все представил? Впрочем, он именно из тех начальников, которые не стесняются говорить открыто о недостатках подчиненных. Но и я не из тех подчиненных, которые глотают обвинения молча! – Господин генерал-лейтенант, курс был верный, расчет правильный, а докладная о нападении на энергостанцию в засвете уже передана в штаб гарнизона Виты-Дубль. – вступил я, не дожидаясь приглашения. – Данные «черного ящика» могут быть переданы после прибытия энергостанции. – Своему «Бастиону» передавайте, а то целую армию «Энергосектор» содержит на Дубле, завод на Земле, а как до дела доходит – так опять гарнизон должен помогать! Берите десант и не возражайте! И Фреду Гонте вашему скажите! – проворчал Хантер, поднимаясь из своего кресла и отключая мираж. Фред Гонта? Генерал его знает? Впрочем, Гонту знал весь Дубль! Гонта был двумя годами старше меня, но я был только мальчишкой, а он – героем войны, хотя и не служил в военном космофлоте. Теперь он был хозяином собственной охранной фирмы «Бастион», которая еще с довоенных времен охраняла только «Энергосектор». «Бастион» размещался на Дубле и охранял завод искусственного регдондита, а я работал в проектном отделе «Энергосектора» на Земле, и с Гонтой в последние годы даже не разговаривал. Хорошо бы теперь с ним встретиться, все-таки Гонта – хороший парень! Вроде и отчаянный, и веселый, и рисковый, всеми любимый баловень судьбы, но при этом – один из немногих, кто не издевался надо мной в школьные годы. Иной раз мне даже казалось, что он меня уважает и готов помочь, хотя понятно было, что так компрометировать себя всеобщий любимец никогда бы не стал. Я на это и не обижался, мне вообще никто не помогал и не уважал. А вот Гонту уважать было за что – в первый день войны он, семнадцатилетним охранником в одиночку поднял катер охраны «Энергосектора» с разбитого космодрома, вступил в бой с двумя каутильскими перехватчиками и уничтожил их. Гонта уже тогда был мастером пилотажа и имел первый военный пилотажный класс, хотя никогда не служи в военном космофлоте. Балиани откинулся в кресле и прикрыл глаза, я тоже сделал вид, что спокойно смотрю в окно. Вита уже виднелась впереди светящимся шаром с золотистыми разводами облаков и черными просветами между ними. Вот они, энергетические колодцы! Именно оттуда и должна была энергостанция забирать энергию. Какая она, Вита? Когда-то я прожил с ней рядом, на Дубле, два года, но по-настоящему Виту так и не видел. Но уже завтра я увижу ее своими глазами! Рядом с Витой в окне уже хорошо просматривался Дубль, плывущий по своей орбите. Как там теперь? Чип отозвался на мою мысль, увеличив мираж. Вот он, Дубль! На поверхности вытянутого астероида отчетливо виднелось серое поле военного космодрома, рядом – синяя стрела миражного памятника, левее сверкал огнями гражданский космопорт. Правее светился стеклянный купол завода искусственного регдондита, а за ним мерцало голубоватое полотнище энергоприемника, куда стволы переброски нашей энергостанции должны были сбрасывать энергию с Виты. Завод особенный, один коэффициент выработки чего стоит! Двести тонн искусственного регдондита на тонну натурального – такого ни у одного завода нет, только у «Энергосектора»! Там, кажется, технология какая-то особая, секретная. А вот в центре, между куполом клуба Космофлота и космопортом, светятся грузовые и пассажирские тоннели, и ярче всех – пешеходный Проспект с его движущимися дорожками. За проспектом, подальше от завода и космодрома – голубоватые, прозрачные жилые купола, тоже ярко светятся и изнутри, и снаружи. Что у них сегодня такое? Огни завода пригашены, зато Проспект, космопорт и военный космодром светятся, будто в праздник. «Двенадцатое апреля 2472 года», – подсказал мне чип. Ну и заработался же я! Ну, конечно, День Космонавтики! И десять лет с той самой ночи. Но что вспоминать попусту? Глядя на звезды в окне, я попытался сложить их в привычные созвездия, но астрологические знаки земного зодиака не получились. Ну что же, это естественно, ведь сейчас я смотрю на них не с Земли, а совсем с другой точки зрения. Потому и космологика считает людей, рожденных на чужих планетах, греховными существами. Они с детства видят созвездия с другой точки зрения, а по мнению космологистов, это полностью искажает исполнение жизненного предназначения человека. Во всяком случает, исполнение моего предназначения это исказило – действительно, как его исполнять, когда ты родился на Регдонде, и даже родная мать убеждена в твоей врожденной тупости и уродстве? Но с другой стороны, теперь-то я не тупой урод, а инженер и командир энергостанции. Давай-давай, Сизиф, давай, И камень свой скорей катай… 4 Я начал гудеть под нос песню, но пульт снова забился сигналом тревоги. В мираже на чистом черно-звездном космическом небе смутно мелькнуло что-то темное, будто звездное небо сгустилось в одном месте. Что там показывает локатор? В поднявшемся черном мираже появилось изображение плывущего в космической пустоте человеческого тела. Растопыренные неподвижные руки, расставленные ноги, переливающийся хамелеоновый экзоскелет… Человек в открытом космосе! Пульт зазвенел тревожным сигналом и автоматически включил режим торможения. Балиани открыл глаза и снова натянул на голову биоволновую дугу. Скорее локатор! Что там? Температура тела та же, что и в открытом космосе. На человеке не наружный экзоскелет для работы в открытом космосе, а облегченный, аккумулятор двигателя заряжен наполовину. На Вите, с ее переменным магнитным полем и постоянными отказами электрооборудования, ученые с Каутильи и строители из «Энергосектора» одеваются именно в такие экзоскелеты – легкие, но с мощными двигателями. По всем показателям мозг человека погиб, регенерация в таких случаях запрещена. Значит, остается только подобрать его и сообщить о происшествии на Дубль, ну и попытаться узнать, что с ним случилось. Чип отдал приказ пульту. Из борта станции навстречу летящему телу вытянулись легкие захваты и втянули тело внутрь станции. Через пять минут я стоял в медпункте перед медицинским роботом, а Балиани – у меня за спиной. Гибкие голубые манипуляторы «Гиппократа» аккуратно сняли экзоскелет с убитого человека, а медицинское морфоместо окутало тело мягкими складками. Бедняга! На шее полосы, будто от ножа – четкие края, прямые разрезы. Вдоль грудины – два глубоких и длинных провала с оплавленными краями, видны обожженные и изломанные ребра. Лица не разглядеть – правая половина сожжена лучом, а оставшаяся разбита, и посреди общего разрушения только темный левый глаз смотрит, как живой. Кто же он? Еще молодой, лет тридцати пяти – уцелевшая смуглая кожа без морщин, чистые белые зубы без следов восстановления. Под мертвым телом начала собираться жидкость, шланг-отсос метнулся к лужице, всосал ее и остался лежать на месте. Балиани громко сглотнул над моим ухом, и «Гиппократ» подвел к его рту круглую воронку со шлангом. Директор брезгливо отодвинул ее.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!