– Но почему две линии развития? И где в них миксиниды? Это меня занимало еще тогда, когда я только читал о Вите. – Из двух линий получается более жизнеспособная биосистема и лучше идет отбор. А миксиниды – тупиковая ветвь, это если гладенец попадет в воду и не выберется. В сине-зеленом небе реяли над черной водой золотые знамена, торжественно плыли окулумы, качались под ветром перья. Смотреть можно было долго, но надо было работать, и мы пошли к модулю. 15 Около модуля Балиани уже развернул бурную начальственную деятельность. И, разумеется, начал с разноса в своем фирменном стиле. – Капитан Хальс, в интересах продолжения производственного процесса, прекратите бездельничать и глазеть на предметы, не относящиеся к вашим непосредственным обязанностям! – начал он нудным голосом. – Господин Подгорецкий, господа Кевиан и Сигемон, господа представители космического десанта, прошу отойти за пределы слышимости. Я как руководитель объединения «Энерго-Вита» собираюсь разговаривать со своими подчиненными, и посторонние здесь не нужны! Десантники что-то разгружали возле модуля, и были уже за этими пределами, а Славка, стоящая рядом с руководителем объединения, сделала вид, что не слышит. Подгорецкий, усмехнувшись, отбежал к воде и взобрался на поднявшегося под ногами полиморфа. Рыжие волосы развевались под ветром, биополевой шлем торчал из кармана экзоскелета. Биополевик будто пытался что-то услышать в колодце – то ли звуки, то ли мысли миксинидов. Интересно, что там можно разобрать? Сигемон, быстро передернув рожками, решительно развернулся, потянул своего начальника в заросли красных мелких перьев и начал что-то объяснять ему, воодушевленно размахивая ластами. – Кевиан, Сигемон, вы куда? – крикнул я на долонанском. В конце концов, если они хотят уйти в лес, надо хотя бы предупредить! Впрочем, они мне не подчиненные… Но и бросить их в незнакомом месте, на чужой планете я не мог. Долонаны поспешно закончили разговор, и родовитый чикальтинан подкатился ко мне, возбужденно притоптывая нижними ластами. То ли оскорбление, то ли электрические колебания оказались слишком сильны для его чувств. – Если бы дело касалось меня лично, я отошел бы по первому требованию, – громко присвистывая, объявил он. – Но это – оскорбление Регдонда и Его Величества Санулана! Я как чикальтинан багра не считаю возможным для себя далее находиться в обществе господина Балиани, а также его сотрудников. Мой длинношерстный помощник тем более не имеет такой возможности! Честь зовет! Ну, если он решил изобразить оскорбленного рыцаря, это его дело. Но мне-то мог бы объяснить, зачем им на самом деле надо уйти! Кто его, в конце концов, спасал под обстрелом в гараже на Дубле? Впрочем, у него расследование, а тайна следствия – дело святое на любой планете. Долонаны укатились в лес, а я вернулся на импровизированное совещание. Балиани не трогали чувства подданных регдондской короны, он просто разносил подчиненных. – Господин Борский, подойдите ближе! Командир Хальс, к вам это тоже относится! Почему до сих пор я не вижу докладной о причинах нештатной посадки энергостанции? Командир Гонта, вас это тоже касается! Вы представляете собой охрану объединения «Энерго-Вита»! А лейтенанта Стрельцову я попрошу… – Как командир десантного отряда, выполняющего боевую задачу, я представляю военный космофлот и уйти не имею права! Говорите при мне, потом будет не до того! – отчеканила Славка. – Молодец, генеральша! Так его, давай! – заулыбался Гонта. На лице Балиани изобразилось желание немедленно разорвать договор с начальником охраны, отпускающим такие шуточки, но он почему-то промолчал. Славку он тоже оставил в покое, зато с новой силой взялся за остальных, то есть за нас с Борским. Впрочем, кроме нас никто не смог бы разговаривать с ним по сути дела. – Как руководитель и член совета директоров объединения «Энерго-Вита» я требую объяснений! Господин Борский, чем объясняется неудовлетворительное состояние рабочей платформы в то время, когда энергостанция должна немедленно начать работу? С первого взгляда я вижу, что имеет место саботаж, за который вы, несомненно, ответите! Конечно, начинать работу энергостанции надо, но сначала разобраться, что происходит там, где ей предстоит работать! Энергостанцию и платформу к ней проектировали и испытывали больше пяти лет, на одно согласование в Галактическом Арбитраже ушел целый год по земному счету, а теперь Балиани зачем-то хочет немедленного начала работы – без отладки, без настройки наводок, без пробных пусков. Чего ради? – Это построено автором проекта по последним изменениям, – проговорил Борский, стряхивая с черных волос и бровей блестящие капли морской воды. Насколько я его знал, из него никогда нельзя было вытащить больше пяти слов подряд. Автором проекта была, конечно, Нина, все остальные, включая меня – исполнители. Но зачем ей понадобились эти странные изменения? Она вообще никогда не меняла готовый проект, считая, что ошибки надо исправлять до окончания, а второпях и на ходу ничего хорошего придумать нельзя. – А может, ошибки были в проекте? Я хочу слышать объяснения представительницы проектного отдела Нины Робертс! – настаивал Балиани. – Почему она проработала здесь целый месяц, а ошибки остались? Почему энергостанция была поставлена в аварийную ситуацию? Я поставлю перед советом директоров треста «Энергосектор» и фирмы «Энерго-Вита» вопрос об увольнении Феликса Борского и Антона Хальса! А кто ему будет в срочном порядке запускать станцию? Откуда он возьмет новых подготовленных инженеров, если мы готовились к работе на Вите месяцами? Я огляделся по сторонам. Бело-розовые перья леса качались под ветром, фламбойяны сияли на солнце, а биополевик Подгорецкий забрался на высокий горб рыжеватого полиморфа и внимательно слушал разговор. Кажется, пределы мысленной слышимости существенно отличались от слышимости звуковой. – В проекте ошибок не было. – мрачно сообщил Борский – Но последние полметра платформы были сняты роботами сутки назад и заменены новым покрытием по изменениям Нины Робертс. – Почему вы, начальник строительства, следовали безграмотным указаниям? Почему не доложили руководству? Вы участвовали в саботаже работы! – давил Балиани. – Кто тебе платил за саботаж? Конкуренты? Робертс? – спокойно, почти равнодушно, спросил Гонта и кивнул Роди. Роди подошел к Борскому сзади, крепко схватив его двумя руками по обе стороны левого локтя. Он что, и ему локоть решил сломать, как мне когда-то? Балиани сделал вид, что ничего не замечает. Что, я тоже должен в этом участвовать? За кого они меня принимают? – Роди, отойди! – сказал я громко и отчетливо. – Прекратите это! Он оглянулся на Гонту, тот опять кивнул, и Роди отпустил. Дело естественное, я охране не начальник, но все же я остановил пытку! – Она все сделала сама, – процедил Борский сквозь зубы, потирая локоть. Он никогда никому не жаловался, и теперь ему тоже было противно. – Ушла десятого апреля, вернулась одиннадцатого, переделала чертежи покрытия, а ночью пока я спал, запустила роботов. Я два года проработал в отделе у Нины, и не мог представить, чтобы она делала элементарные ошибки. Тем более умышленно! Работа для нее была святым делом, а исчезнуть, все бросив, она не могла ни при каких условиях. – Она предоставила вам объяснения своим действиям или обоснование изменений? – спросил Балиани. Борский покачал головой. – Сказала – так надо. Я и этого не мог себе представить. Нина, которая всегда все объясняла и успешно убеждала всех в своей правоте – от директора до последнего техника, не могла сказать: «Так надо». Это было неестественно. – А потом что она сделала? – продолжал Балиани. – Ушла и не вернулась, – проговорил Борский и замолчал. Он и так сказал куда больше своей обычной нормы. – Подождите! Может, ее хиляки похитили? – заговорила незаметно подошедшая Славка. – Например, в первый раз вживили ей какой-нибудь чип, чтобы под внушением работала на них, а потом вернули на строительство. У хиляков военная разведка еще не такое может! А здесь в экспедиции все биологи, тоже могут, это точно! – Капитан Стрельцова, я вынужден заметить, что ваше присутствие на производственном совещании нежелательно! Отойдите за пределы слышимости к вашему отряду! Где начальник охраны? Славка не двинулась с места, Гонта куда-то пропал, а Балиани уже не обращал ни на кого внимания – наверное, обдумывал вероятность похищения. Все может быть, но зачем каутильцам похищать Нину для порчи покрытия, а потом возвращать обратно? Для такой мелкой диверсии слишком сложно, да и результата нет, я все равно посадил станцию. – Вряд ли сотрудники или охрана экспедиции кого-то похищали, – сказал я. – Но они могут о ней знать. Я задам вопросы подполковнику Радхавану, когда буду передавать ему тело профессора Чандры. – В интересах объединения «Энерго-Вита» я требую от вас немедленной наладки энергостанции для работы в основном режиме добычи энергии. Командир Хальс, вы должны заниматься исключительно технологией, размещением, наладкой грависвязи и пробными запусками. Нарушения технологии абсолютно исключаются. Вопросы охраны и переговоров вас не касаются. Он, конечно, мой непосредственный начальник, но неприятностей с погибшим профессором Чандрой было уже достаточно, и я сам доведу это дело до конца, то есть до подполковника Радхавана. – Передать подполковнику Радхавану тело и документы мне поручил генерал-лейтенант Хантер, – сказал я. – И я сделаю это сегодня же. Как ни странно, Балиани не стал настаивать. Разнос закончился, и все пошли в модуль. Долонаны так и не вернулись, Подгорецкий остался на берегу, разглядывая гладенцов в колодце. Я еще раз дошел до энергостанции и проверил замки входного шлюза, а потом вернулся к модулю. 16 Стоило мне открыть дверь шлюза, как с другой стороны загремели знакомые голоса. – Послушайте, Радхаван! Я как начальник охраны энергостанции готов вести с вами переговоры, директор фирмы тоже, что вам еще надо? – гремел изнутри модуля голос Гонты. Вот он где! А чего от него хочет каутильский подполковник? – Представитель Федерации Каутилья будет говорить только с официальным представителем. Это командир энергостанции Антон Хальс, пусть он и ведет переговоры. – грохотал в ответ усиленный грависвязью голос подполковника Радхавана. Каутильский модуль наверняка был, как и наш, изолирован регдондитом, а потому грависвязь работала отлично. – Вы, подполковник, по закону живете или по здравому смыслу? – не сдавался Гонта, сидя перед пультом. – Зачем вам обязательно Хальс? Ну что Гонта к нему пристал? И кем он выставляет меня перед каутильцем? Я вполне справляюсь со своей работой, а скандальное дело с передачей мертвого тела я тем более доведу до конца сам. Неизвестно кому еще понадобится, чтобы тело профессора не возвращалось на Каутилью. Или тем, кто пытался вскрыть энергостанцию на Дубле, нужно было не тело, а что-то другое? Я вошел в столовую, где стоял пульт. Мираж грависвязи висел над рабочим пультом, перекрыв мираж чертежа. Поверх плана платформы на меня глядело усатое лицо подполковника Радхавана. Я встал напротив объектива. Гонта невозмутимо сидел перед пультом, но я откатил его в сторону вместе с креслом. Он засмеялся и отошел к двери, но выходить наружу не стал. – Приветствую вас, господин подполковник! – быстро начал я. – Я готов передать тело профессора Чандры немедленно, как только вы прибудете за ним. Здесь, около нашей платформы, вас ждет консультант Подгорецкий. Где вы? – Собеседник с сопровождающими находится в полукилометре к югу от строительного модуля фирмы «Энергосектор», будет в четырнадцать пятьдесят. – ответил Радхаван, по каутильскому обычаю называя себя в третьем лице и не признавая существования «Энерго-Виты». Каутильцы появились точно в четырнадцать пятьдесят. В окно модуля я видел, как Радхаван и еще два бойца в экзоскелетах вышли из зарослей розовых перьев незаметно, будто выросли из них. Как следовало из надписей на их поясах, эти космические доспехи назывались «Ашока» в честь очередного древнеиндийского царя. И Радхаван, и его сопровождающие оказались высокими, худощавыми и широкогрудыми, как и полагалось модификантам Каутильи. Двигались они ловко, но борьба с силой притяжения Виты до сих пор давалась им труднее, чем землянам – у себя дома каутильцы жили при гравитации вполовину меньше земной. Я поспешил встречать, отец с Мануэлой спустили из станции тело профессора, а Подгорецкий вернулся с берега, довольный, как будто нашел регдондитовый клад. Остальные оторвались от дел и окружили нас. Радхаван расстегнул мешок с телом. Два окулума повисли рядом, шевеля щупальцами, как будто заглядывали через плечо подполковнику. С наполовину уничтоженным лицом и растерзанной грудной клеткой, тело Чандры было таким же, как я оставил его в анабиозной. Его форменный экзоскелет лежал рядом в мешке. – Это убийство, – мрачно проговорил Радхаван, выпрямляясь. Окулумы отлетели в сторону и повисли над лесом. – Вот эти узкие раны – от армейского ножа, а эти две прожженные на груди – контрольные удары лучевика. Где именно в космосе командир энергостанции обнаружил тело? Преступление совершено на Вите, во владениях Союза Северного Полушария, так пусть следствие ССП примет меры! – Военная прокуратура уже занимается этим делом, – примиряющим тоном сказал я. На самом деле я не знал, что именно пытается расследовать Калюшенко – попытку проникновения в энергостанцию, налет на долонанов в гостинице или убийство каутильского ученого. – А может, это они сами его прибили на нашей Вите! – во всеуслышание ляпнул мой отец, выйдя из-за Славкиной спины. – Соображать надо, если на плечах голова, а не горшок с ушами! Куда он лезет со своей руганью, хоть бы Радхаван этого не понял! Поняли все, причем мгновенно. Два каутильских бойца в одно мгновение встали перед отцом, приняв боевую стойку. Рядом с рослыми каутильцами мой родитель выглядел коротышкой, но это его не смутило. – Правда глаза режет, сопляки? Отец и каутильцы одновременно рванулись вперед. Я прыгнул, вклиниваясь между ними, и все трое врезались в меня. Звезды великие! Мне показалось, что меня расплющили одним ударом. – Спокойно, господа офицеры! Не давите так на командира Хальса, он не заслужил, чтоб его размазали в нанопленку! – хрипло затараторил Подгорецкий, подбегая к нам. Давление ослабло, на душе стало спокойно, и я поймал себя на том, что бессознательно улыбаюсь. Подгорецкий ловко оттеснил каутильского бойца, Славка оттащила за локоть моего отца, второй каутилец отступил сам. Гонта смотрел рассеянно, Мануэла хихикал.