Я задерживаю дыхание и прижимаюсь ухом к обугленной чёрной стене. Не шевелюсь. Не дышу. Только слушаю. Ничего. У меня вырывается рыдание. Это должно быть настоящим! Я стою на прежнем месте. Отказываюсь двигаться. Я продолжаю прислушиваться и прислушиваться. Но я не слышу стук снова. Мои уши начинают играют со мной злую шутку. Я слышу стук, которого на самом деле нет. Стук становится хлопками. Хлопки переходят в шаги. Шаги, в конечном итоге, становятся голосами. — Ты одна, Нора. Абсолютно одна. — Уродливая, уродливая, Нора Гилберт. — Лучше держать тебя взаперти, где никто не сможет увидеть тебя. Я знаю, что они не настоящие, но в одиночестве слова становятся реальными. Брэдли говорит резким шёпотом. Тяжелый голос отца становится какофонией звуков. Мать шипит и рычит своей ненавистью. И её голос становится громче всех. Но слова матери не звенят элементами заблуждения. Они реальные, вырванные из воспоминаний. — Ты не можешь заставить любить, Нора! Ты не можешь требовать любви! Ты сжимаешь меня до смерти, и я просто хочу, чтобы ты меня отпустила! Я затыкаю уши руками и начинаю раскачиваться на ногах. — Заткнись! — кричу я. — Не будь дурой, Нора! Никого не заботит, что ты думаешь. Насмешки Рози звучат, как похоронный звон. — Хватит! Пожалуйста! Я сваливаюсь на пол и сворачиваюсь в клубок. — Пожалуйста, — стону я. Тук. Потом тишина. Тук, тук. Ничего больше. И в этот момент я ощущаю покой. Мимолётный, который также тихо исчезает в тишине. ГЛАВА 8 Прошлое Пять месяцев назад Я не испытывала удовольствия, когда шла в школу. Мать, как обычно, высадила меня возле школы, но вместо того, чтобы пойти в класс, я отошла от кампуса и пошла дальше. У меня не было конкретной цели. Я просто знала, что меньше всего хочу сидеть на уроке английской литературы. Иногда мне нравится сбегать от реальной жизни. Брэдли будет искать меня. Уверена, он будет волноваться, если я не появлюсь. Но меня это не заботило. Бывают дни, когда я хочу побыть наедине с собой. Я шла и шла, пока не оказалась у южного входа в Уэверли Парк. Я остановилась только под сенью сухих деревьев на границе зелёного поля. Я не была в парке с тех пор, когда отец ребёнком приводил меня сюда. Мать не любила парки. И, конечно, она не любила брать в парк меня. Мама ненавидела тратить время на прогулки, на комментарии и вопросы о моём изуродованном лице. Она выбрала изоляцию и заключение, как способ этого избежать. Я сделала неуверенный шаг вперёд, ощущая странное чувство вины. Как будто меня могут поймать за занятием, которым я не должна заниматься. Прижав школьную сумку к груди, я заставила себя продолжить путь. Продралась сквозь деревья, пересекла зелёную гладь стриженной лужайки и двинулась в сторону столиков для пикников. Наступила весна, сегодня первый тёплый день после холодов. Эта зима была длинной и суровой, и я счастлива, что она закончилась. Хоть мне и нравилось ощущать на коже теплые лучи солнца, я шла с опущенной головой. Прячась. Скрываясь… Сев за пустой стол, я попыталась успокоить перевозбуждённое сердце. Меня подташнивало и я подумала не вернуться ли мне обратно в школу. Мне не хотелось думать о том, что скажет мать, если узнает, что я была в парке. Я даже вздрогнула от этой мысли. Я пропустила урок. Прогуляла. Наслаждалась погожим днём на улице вместо того, чтобы бы торчать взаперти дома или в школе. Все произошло так спонтанно, и я ощущала себя свободной. Неестественное, но удовлетворяющее чувство. Я достала тетрадь, которую всегда прятала в сумке. Это мой секрет. Я заполняла страницы бредятиной, которая не имела никакого смысла ни для кого, кроме меня. Это моё безопасное место. Я достала ручку и занесла перо над пустой страницей, наслаждаясь посторонним шумом. До меня доносился детский смех из детского игрового комплекса. Грохот мусоровоза, проехавшего по улице. Здесь я была окружена людьми. Моё сердце чувствовало наполненность, и я поняла, что улыбаюсь. — Прекрасный и удивительный день, верно? Я вздрогнула от неожиданно раздавшегося вопроса. Я подняла голову, удостоверившись прежде, что волосы скрывают большую часть лица, и увидела самую красивую девушку, которую видела за всю свою короткую жизнь. Примерно моего возраста, с длинными тёмными волосами, спадающими почти до талии. На ней были ярко-розовые обтягивающие леггинсы в белую полоску и белая футболка, которая сползла с одного плеча. А на макушке красовался берет, норовивший сползти вниз. Эта девушка, очевидно, одна из тех, которым легко выглядеть модными. Но я уставилась на незнакомку вовсе не из-за одежды. Дело было в её невероятных тёмных глазах. Её лице. Крошечной ямочке в центре подбородка. И то, с какой уверенностью она себя преподносила. То, чего у меня никогда не будет. Внешность этой великолепной девушки только напомнила мне о том, насколько уродлива была я. Я быстро отвела взгляд, не ответив на её слова. Я начала рисовать завитушки на краях бумаги передо мной. Машинально начерченные моими дрожащими пальцами. Красивая девушка постояла ещё несколько секунд, и я почувствовала, что моё лицо залилось краской под её испытующим взглядом. Сердце забилось быстрее, во рту пересохло, а ладони начали потеть. Я ощутила трепет глубоко внутри. В тёмных, самых потаенных частях меня. Я ёрзала на своём месте, испытывая дискомфорт. — Ладно. Приятного дня, — сказала девушка после паузы и пошла прочь. Мне стало грустно. Я почувствовала себя брошенной. Мне хотелось, чтобы она вернулась. Хотелось быть одной из тех, кому с легкостью даются остроумные комментарии и забавные шутки. Я хотела не быть такой застенчивой и не прятаться с таким отчаянием. Мне бы хоть разочек побыть такой, как эта девушка с прекрасной кожей и очаровательной улыбкой. Девушка села за столик через два столика от меня и расстегнула гитарный чехол, который я не заметила вначале. Я пыталась тайком наблюдать за ней, изучая ее сквозь пряди тонких светлых волос. Она скрылась в своем собственном мирке и я пыталась понять, каким было это место. Мне захотелось посетить его вместе с ней. Её длинные тонкие пальцы, идеально подходили для игры на гитаре. Она закатала рукава футболки и зажала в зубах ярко-фиолетовый медиатор, пока настраивала инструмент. Я попыталась пялиться на нее не столь открыто. Но, честно говоря, ничего не могла с собой поделать. Было что-то такое в этой девушке, из-за чего я была не в силах отвести взгляд. От её вида все внутри у меня дрожало, а сердце буквально вылетало из груди. Я не понимала что со мной и это тревожило меня. Но ещё это было очень волнующе. Не помню, чувствовала ли я что-то подобное ранее из-за совершенно незнакомого человека. Девушка едва заметно улыбнулась, взяв медиатор в руки. Она пробежалась им по струнам, а потом начала наигрывать мелодию.