Нижняя губа Брэдли потрескалась, и со стопроцентной уверенностью я знала, что он сдирал с неё кожицу зубами. Наверное, ему очень больно. Я могла бы дать ему салфетку из своей сумки. Может, следовало предложить ему приложить лёд. Но я этого не сделала. Он никогда не принимал мои предложения помощи. Это я быстро усвоила. Брэдли тихо переносил свою боль. В одиночестве. Никому её не показывал. Кроме меня. Только мне. Я знала его секреты, и он был уверен, что я никогда их не расскажу. Он знал, что я никогда не стану использовать их против него. Если он кому и мог довериться, то только мне. Я заслужила это собственными слезами и трагедией. — Тогда пошли, — раздражённо сказал он и поднял мою сумку с земли. Я поднялась на ноги и отряхнула сухую траву со штанов. Он прищёлкнул языком. — Тебе не следует сидеть на земле. Она холодная. Ты можешь заболеть или чего ещё. Я свернула свою домашнюю работу и запихнула в задний карман джинсов. — Я в порядке. Обещаю, — заверила я его. Он нуждался в этом. Я в порядке. Даже если это было ложью, в обмане Брэдли находил утешение. Он хотел верить, что я в порядке. Что всё у меня хорошо. Он выдохнул с облегчением, но его челюсть была твёрдо сжата, а зеленые глаза яростно сияли. Так сильно. Так несгибаемо. — Пойдем, — он подтолкнул меня, и мы пошли по территории кампуса. Мы ни с кем не разговаривали. Я — потому что никто не замечал меня. Брэдли, потому что он никого не замечал. Мы вошли в небольшую столовую, Брэдли пошёл за едой, а я нашла небольшой столик в углу. Он знал, что мне нравится, поэтому не пришлось ничего просить. Я села на стул, прислонившись спиной к стене. Всегда важно видеть пути отступления. Брэдли ушёл с моей сумкой, поэтому я наматывала края шарфа на палец и ждала. — Привет, Нора. Я перестала дышать. Лицо покраснело. Она здесь. Марин села на стул напротив меня, и я подняла голову, чтобы посмотреть на неё. Я ничего не скрывала от этой незнакомки, поэтому даже не прикрыла шрам. — Привет, — ответила я, бросив взгляд через ее плечо, и увидела, что Брэдли всё ещё стоит в очереди. Слава Богу, он смотрел в другую сторону. — Я надеялась, что мы встретимся снова, — сказала Марин, обнимая руками потрепанный блокнот в сине-зелёной обложке. Сердце у меня в груди просто перевернулось. На ней были короткие джинсовые шорты, надетые поверх леггинсов с черно-белым принтом. Жёлтый свитер сползал с плеч, и на ней была подвеска в виде большого солнца из кованого железа. Её заявление выбило меня из колеи, и я не знала, как ответить, поэтому просто указала на солнце, свисающее между её грудей. — Мне нравится твоя подвеска. Марин посмотрела на неё. — Спасибо. Я сама её сделала. В прошлом году, когда жила в Балтиморе, я ходила на занятия по металлообработке. Я уцепилась за крошечную деталь, которую она сообщила мне. — Ты жила в Балтиморе? Марин улыбнулась. Она такая милая, какими бывают идеальные люди. У неё чистая кожа и сияющие глаза, при виде которых, мой живот скручивало в узел. Интересно, она понимала, какой эффект производит на меня? Удавалось ли мне это скрыть? Почему-то в этом я сомневалась. Ладони вспотели, и я вытерла их о брюки. — А до этого в Хартфорде, Коннектикуте и Сент-Луисе, а еще раньше в Миссури. Я много где побывала, — на этих словах она потерла рукав, словно избавляясь от пятна. Там ничего не было. Я видела. Брэдли всё ещё стоял в очереди, но он заметил, что Марин сидит за нашим столиком. На удивление, я не сумела разгадать выражение его лица. Мне это не понравилось. — Я всегда жила здесь, — ответила я, глядя на Брэдли так же, как он смотрел на меня. Марин провела рукой по своим длинным волосам, и я переключилась со своего раздражённого друга на девушку, которая притягивала мое внимание любым своим жестом. — Кажется, тебя это не очень радует, — подытожила Марин. Я пожала плечами. — Ну, да, — согласилась я. Мне нравилось делиться с ней секретами. — Даже не знаю, кому из нас хуже? — Марин склонила голову набок и посмотрела прямо мне в глаза. Она тянула зубами кусочек кожи, на трещинке на нижней губе. Белые зубы вонзались в сухую, потрескавшуюся плоть. — Что ты имеешь в виду? — спросила я с придыханием. Марин постучала пальцем по моей руке, и я напряглась. Затем расслабилась. Затем застыла. Разбилась на кусочки. Затем она медленно начала рисовать восьмерки на моей руке. Связанные. Бесконечные. — Ну, кому хуже? Мне, которая не привязана ни к одному месту и не имеет корней, или тебе, кто так глубоко пустила корни, что их буквально зацементировали? Хороший вопрос. Хотела бы я, чтобы у меня был ответ. Но я никогда о таком не задумывалась. — Это мой стул. Марин нахмурилась, но, даже не подняла головы, когда услышала низкий, угрожающий голос Брэдли. Даже не встала. Она посмотрела на меня пронзительным взглядом, в котором плескалась тысяча неопределенностей. — Ты хочешь, чтобы я ушла? — прошептала она, явно на что-то намекая. Брэдли швырнул мне сэндвич с таким видом, от которого нормальный человек перепугался насмерть. Я знала, что ещё чуть-чуть, и он просто стащит её со стула. Я видела, как парень снова и снова сжимал кулаки. Он так легко заводится. Чтобы его предохранители перегорели, многого не требуется. Марин нахмурилась ещё сильнее, её тело напряглось. Я знала, как она расценивает наши отношения с Брэдли. Девушка не знала, насколько она права, и как сильно ошибается. Я никогда бы не смогла объяснить ей или кому-то ещё, как тяжело Брэдли даётся делиться с другими. Не говоря уже о внимании и привязанности к единственному человеку, которому он доверял. Идеальная семья так много скрывала. Засохшая кровь на щеках доказывала это. Я подпитывалась его ревностной злостью, потому что знала, что всё это из-за меня. Марин наблюдала за мной. Брэдли наблюдал за Марин. Я наблюдала за ними обоими. Сердце разрывалось. Напряжение достигло пика, поэтому Марин привстала, отодвинув стул назад. Ножки стула громко заскрежетали по полу. — Мне бы хотелось как-нибудь позвонить тебе, Нора, — сказала Марин, специально игнорируя Брэдли, который продолжал медленно закипать. С лёгкой улыбкой на лице, я начала рыться в кармане, в поисках телефона. Я знала, что сейчас произойдёт. Это так волнительно. Брэдли схватил меня за запястье и сильно сжал. Я оставила телефон в кармане. Марин так сильно прикусила нижнюю губу, что пошла кровь. Маленькая капля осталась на зубах. У меня пересохло во рту. — Пока, Марин, — мягко сказала я. Наши взгляды встретились, в ушах раздался легкий звон. Напоминающий мелодию. Песню. Нашу песню. — Пока, Нора, — также мягко попрощалась она. Закинув сумку за плечо, она ушла. Брэдли немедленно занял стул, как только его освободили. Меня так это разозлило. — Знаешь, мог бы быть немного повежливее, — сказала я ему, не скрывая эмоций. Брэдли развернул бутерброд и разломил его на крошечные кусочки.