Я шла домой окольными путями, специально избегая людных улиц. Подальше от проникновенных взглядов и перешептываний за спиной. Здесь я могла собрать волосы в хвост и почувствовать тепло солнца на лице. Эти десять минут вне дома, подальше от мамы, были самой лучшей частью дня. Папа настоял на том, чтобы мне дали немного свободы. Чтобы мне разрешили ходить пешком из школы домой. Впервые мама прислушалась. Нехотя, она поддалась. Думаю, она сделала это не ради меня, а ради того, чтобы спокойно досматривать сериал, который шёл в будни. Но, не смотря ни на что, я была рада. По пути домой, Брэдли всегда составлял мне компанию. Он мало разговаривал. Казалось, что между нами какая-то связь, когда мы шли рядом. Он ждал на тротуаре, рядом с машиной мамы, пока я не зайду в дом. Только потом Брэдли уходил. — Почему ты залез на моё дерево? — спросила я, не ответив на его вопрос. Я чувствовала себя некомфортно. За спиной я ощущала дыхание Брэдли. Он был странным парнем. Ни с кем не разговаривал в школе. Одиночка. Я не понимала почему. Он такой красивый. Все девчонки это видели. Я тоже это заметила. Он постоянно ввязывался в драки. Всегда был весь в синяках и царапинах. Я знала, что физические изъяны прикрывают то, что внутри… — Ты не заслуживаешь быть запертой. Она ошибается. Он рассуждал гораздо старше своих лет. Но от его слов я чувствовала себя невероятно счастливой. — Знаешь, ты ведь можешь как-то это изменить, — продолжал он. — Как? — спросила я. — Ты можешь сбежать. Я покачала головой. Брэдли схватил меня за руку, сильно сжав. — Ты можешь сделать так, чтобы она оставила тебя в покое, — тихо сказал он. В его тоне было что-то такое, что напугало меня. Но одновременно от этого стало и легче. Брэдли ещё раз сжал мою руку, в этот раз сильнее. — Я могу сделать это для тебя. Он действительно верил в то, что говорил. Я скучаю по Брэдли. Когда я думаю о нём, живот скручивает и болезненно сжимается сердце. Когда я думаю о нём, то испытываю множество эмоций. Необъяснимых. Например, защищённость, особая связь или счастье. Но есть и другие чувства. Которые, я также не могу объяснить. Потому что думая о Брэдли, я также испытываю злость. Предательство. Мне… стыдно. Эти чувства затмевают другие. Невероятно напуганная, я переворачиваюсь на бок, и сворачиваюсь в позе эмбриона. Брэдли. Брэдли. Брэдли. Что ты наделал? Зелёные глаза полыхают желанием. Поцелуи на тёплой коже. Я плакала. Я кричала. Мой! Я всегда думала, что он принадлежит мне. Я жила жизнью, пропитанной ложью… ГЛАВА 12 Прошлое Пять месяцев назад — Тут можно разговаривать? Я оторвалась от записной книжки. Я была уверена, что она флиртует. Мне нравилось, с какой невероятной уверенностью девушка произносит каждое предложение. Я чувствовала себя особенной. Словно принадлежала кому-то. Я ничего не смогла сделать, и улыбнулась в ответ. Это было так легко. Рядом с ней. Она умела сделать так, чтобы всё казалось лучше. Ярче. Мы общались украдкой. Выкраивали время между занятиями. Сказано было не много, но, в какой-то степени, это были самые насыщенные разговоры, которые когда-либо у меня были. Марин села передо мной на каменную скамейку возле библиотеки. Я ждала её там практически час. Знала, что она придёт, и хотела быть готова. Я знала, что она будет проходить здесь по пути к своей машине. Её занятия закончились примерно пятнадцать минут назад, и иногда она оставалась наедине с профессором, чтобы уточнить домашнее задание. Марин — ботанка, хоть и не выглядит таковой. Я много узнала о Марин Дигби. И большинство информации получила из собственных наблюдений. Я знала её расписание. Знала, что у девушки только три предмета: английский, статистика и политическая наука. Сейчас она шла с английского. То, что она посещает политическую науку, удивило меня. Марин не выглядела как человек, которого интересует политика. Мне нравилось, что в ней есть нечто большее. Она нечто большее, чем прекрасная хиппи в цветочном топе и джинсах из лоскутов. Марин кто-то больший, чем девушка с улыбкой, как из рекламы и пальцами, украшенными серебром. Марин добрая. Разумная. В ней есть всё то, чего так хотелось мне. Мне так много нравилось в ней. Всё, что я уже узнала, и что только предстояло узнать. Я заметила, что на обед девушка приносила себе яблоко и упаковку крекеров, словно не хотела тратить деньги на что-то другое. Сначала она съедала яблоко, но огрызок никогда не выбрасывала. Марин заворачивала его в салфетку и убирала в тканевый мешок, в котором носила еду. Что она будет делать с огрызком? Почему не выбрасывает его? Я хотела это выяснить. Медленно. Осторожно. Секретными путями. По вторникам и четвергам у неё только одно занятие. Оно начиналось в одиннадцать утра и длилось два часа. Но Марин задерживалась в кампусе после обеда, и проводила вечер, играя на гитаре под ивой, примерно до четырёх часов, пока не начинало темнеть. Люди останавливались и слушали, как она перебирает струны. Они разговаривали с ней. Обменивались улыбками. Неспешными разговорами. Каждый получал такое право. Всем хотелось с ней поговорить. Я ревновала. Сильно. Марин Дигби была симпатичной девушкой. Люди наблюдали за ней. Так же, как и я. И женщины, и мужчины смотрели на девушку жадными взглядами. Чего-то хотели от неё, даже неформального приветствия. Она была прекрасной. Талантливой. В ней так много всего. Задумчивая улыбка и сияющие глаза. Пальцы, танцующие по гитарным струнам. Голос, звучавший чисто и правдиво. И она со всеми разговаривала. Каждому желающему отдавала частичку себя. Но самую лучшую улыбку Марин берегла для меня. Я знала, что мне она отдаёт самые лучшие части себя. В этом я была уверена. И ревностно оберегала это право. — Конечно, — ответила я и отодвинулась, чтобы Марин хватило места на скамейке. Девушка села рядом, и положила чехол от гитары на землю. Затем заглянула мне через плечо, чтобы посмотреть на написанные мною слова. Она понимала, что это про неё? Поцелованная звездой, Не рассказанные сны. Она поёт истории, Которые остаются в моей душе. — Это прекрасно. Мы должны наложить слова на музыку, — сказала она. Её волосы щекотали кожу моего плеча. На мне была футболка, в стиле нарядов Марин. Серый свитер норовил сползти с плеча. Мне нравились вещи, которые напоминали мне о ней. Так я чувствовала себя ближе. Я повернулась к ней лицом, и мой нос оказался всего в дюйме от её волос. От нее пахло кофе и чем-то сладким. Может быть, сладкой ватой. — Если хочешь, — смущаясь, ответила я, глядя на неё из-под ресниц. Марин одарила меня проникновенным взглядом. Она была девушкой, которая видела многое, чем напоминала мне Брэдли.