— Пишла, Зорька! — двинулись в противоположную сторону женщина с коровой. Когда до конца улицы оставалось всего ничего, глазастый Фриц заметил двух человек в камуфляже, удаляющихся по узкому переулку. — Трэба пэрэвириты, хто таки, — бросил он коллегам и, громко заорав на всю улицу: — А ну, стий! — выхватил из кобуры ТТ и пальнул в воздух. В ответ незнакомцы оглянулись, коротко стрекотнул автомат, и они исчезли. — За ними! — приказал Линник. Когда, проскочив переулок, группа выскочила на околицу, двое мелькали в кустах вишенника впереди, бросаясь из стороны в сторону. — Стой! — снова завопил кэривнык, а бандеровцы ударили по бегущим из автоматов. В ответ с той стороны хлестко щелкнул выстрел, затем второй, и вокруг стало тихо. Линник, обливаясь кровью из простреленных легких, скреб землю ногтями, рядом смертно хрипел Фриц, понемногу затихая. Глава 4 Саур-Могила Устроившись у амбразуры полуразрушенного бетонного парапета, Залесски доставал штыком из вскрытой банки куски волокнистого мяса, отправлял их в обросший щетиной рот, сплевывая хрустящий на зубах песок и время от времени прикладываясь к фляге. Рядом с его головой в каске торчал приклад ручного с вставленной в приемник лентой пулемета, из дальней части смотровой площадки наносило трупный смрад. Там, в снарядной воронке, заменившей могилу, чуть присыпанные землей, гнили двое «солдат удачи» из прибалтов, а вместе с ними Отто Рунге. Все были убиты сутки назад, при очередной атаке. Трупы были раздеты догола, что исключало возможность установить в них наемников, а лица разможжены прикладами — для затруднения опознания. — Да, Отто, не повезло тебе, — хлебнув из фляги в очередной раз, покосился в ту сторону поляк. — В прошлую войну русские пришибли в степях твоего деда, а сейчас тебя. Не позавидуешь. Он нацепил пустую банку на конец штыка и метнул ее через парапет вниз. Изрытый воронками от снарядов и мин, с ведущей вверх разбитой гранитной лестницей и сгоревшим у ее подножия танком, высокий холм плавно переходил в равнину, окаймленную лесопосадками, в которых для очередной атаки накапливались ополченцы. Стратегического значения высота с остатками некогда величавого мемориала на вершине, в память одного из сражений прошлой войны, снова была в центре событий. Господствуя над местностью, она позволяла обстреливать тяжелой артиллерией занимаемую повстанцами территорию в радиусе сорока километров, держать под контролем трассу Ростов-Донецк и другие дороги, не допуская переброски к ним подкрепления и техники. Бои за Саур-Могилу велись с переменным успехом с начала лета. Начались они 5 июня в районе таможенного пункта Мариновки к югу от высоты, и в результате боевых действий каратели заняли расположенный неподалеку город Снежное, а потом, с использованием реактивных систем залпового огня «Град», предприняли ряд атак на нее, не увенчавшихся успехом. После этих досадных неудач армейское начальство, получив втык от политического руководства из столицы, бросило на штурм «высоты 277,9» (так Саур-Могила именовалась в сводках) добровольческий батальон «Азов», сплошь состоявший из майдановских активистов. Бандеровцы ломанулись вверх при поддержке артиллерии с авиацией, а когда ополченцы открыли по ним огонь — вниз, бросая по пути раненых и оружие с амуницией. В той атаке полег почти весь «геройский батальон», привыкший сражаться со стариками, детьми и женщинами. Недосчитались украинские стратеги и пары штурмовиков СУ-25, сбитых повстанцами для полноты ощущений украинской армии из трофейных ПЗРК. Киевская власть испытала очередной шок, Рада забурлила, и в результате бурного патриотического негодования командир сводной батальонно-тактической группы сил ΑΤΟ подполковник Процюк был смещен с должности и отдан под суд военного трибунала. Убитых «гэроив» отправили родственникам в гробах, раненых распихали по госпиталям, к Саур-Могиле подтянули бригаду десантников, усиленную нацгвардией с наемниками, и с большими потерями все-таки взяли. За спиной Залесски послышался скрип гравия, сопенье, и рядом устроился Поль Готье, небритый и воняющий потом. — А где Блад? — поинтересовался майор, хмуро вглядываясь в даль и прислушиваясь к артиллерийскому гулу за горизонтом. — Дрыхнет в норе, — почесался француз. — Любит поспать, как все янки. — Так мы все к дьяволу проспим, — прикурил сигарету Залесски. — Чувствую, сепаратисты что-то замышляют. — Думаешь, будут снова атаковать? — насторожился Готье. — Сколько можно? — Они же фанатики, — кивнул майор на амбразуру. — Непременно. Словно в подтверждение его слов в степных просторах что-то заскрипело, а потом вверх взмыли десятки комет, с визгом устремившихся к кургану. — Налет! — завопил кто-то за углом площадки, и француз с поляком повалились вниз, закрывая голову руками. Через секунды вершина Саур-Могилы скрылась в грохоте разрывов, вверх полетели арматура, камни и тела. Небо затянуло дымом. Когда огневой налет чуть ослаб и Залесски с Готье приникли к амбразуре, внизу, развертываясь по фронту, из лесопосадок выползали несколько танков с бронетранспортерами, за которыми, пригнувшись, бежала пехота. Ду-ду-ду-ду! — задрожал в руках майора станковый пулемет, а Готье стал бить по наступающим из штурмовой винтовки. Сзади, в орудийном дворике, раз за разом захлопал миномет, а на левом фланге Залесски хрипло заорал «куда, назад, засранцы!»… Когда из Луганска в составе двух захваченных у карателей танков, трех таких же трофейных БМП и двух КамАЗов с бойцами в район Саур-Могилы прибыло подкрепление, командующим армией ДНР ему была поставлена боевая задача: во взаимодействии с основными силами атаковать и во что бы то ни стало взять «высоту 277,9». — Завладев ею, — сообщил он командирам, — мы обеспечим котел всей украинской группировке на южном направлении. И, таким образом, добьемся перелома в войне и нашей последующей победы. Начальник штаба изложил диспозицию, а также план предстоящей операции. Согласно плану, после рассредоточения наличных сил и необходимой подготовки, имевшиеся у ополчения установки «Град» предпримут на высоту огневой налет, а сразу вслед за ним — решительную атаку. Командиры тщательно оговорили все детали, и было названо время — 9:00 следующих суток. — Вопросы? — завершил военный совет командующий. — Пленных брать? — поинтересовался один из командиров. — Укропы наших, как правило, расстреливают. — Мы не они, пленных брать. А раненым по мере сил оказывать помощь. Утро занялось хмурое, небо было затянуто низко плывущими с Приазовья облаками. — Скоро осень, — протирая ветошью автомат, взглянул в небо Свергун, привалившийся к колесу бронетранспортера. — Да, летит время, — пихнув в раскладку еще один заряженный магазин, пробасил сидящий рядом Шалимов. В бронетранспортере звякали железом Ионаш с Веселовым, завершая последние приготовления к бою, а за кормой машины дремал приданный десант из ополченцев. Еще через полчаса из глубины балки, где находился штабной пункт, вынырнул Шубин со связным, приказав всем приготовиться. — Команде подъем! — бросил в корму, поднявшись, Шалимов. Свергун первым вскарабкался на борт, а возникший в люке Веселов запустил двигатель. По сторонам, среди деревьев и кустов, заработали еще два движка, нарушив тишину утра. — Без пяти девять, — взглянул Шубин на часы, а потом на приникший к броне десант. Потянулись тягостные минуты ожидания. Когда прыгающая стрелка отсчитала последнюю, в степи, нарастая, возник гул, и край неба полыхнул зарницами. Они плеснули в сторону Саур-Могилы, и ее верхушка вздыбилась сериями разрывов. — Атака! — высунулся спустя пять минут из открытого люка башни Ионаш, державший связь со штабом. — Пошел! — махнул рукой майор, и машина, завывая мотором, выползла из балки в степь и, в числе еще трех, садя из пулеметов, закачалась в сторону высоты, прибавляя ходу. На середине пути по склону ее вершина ожила, и из клубящегося там дыма вниз понеслись огненные трассы, за ними, перед фронтом атакующих, вспучились минные разрывы. — С машины! — заорал, сигая с башни наземь, Шубин. Вслед за ним посыпались ополченцы. Прикрываясь ползущими впереди бронетранспортерами с БМП, которые вели огонь по высоте с ходу из пулеметов, штурмовые группы приблизились к ее подошве и, развернувшись в цепь, стали карабкаться по склону. Время от времени кто-то из бойцов падал и катился вниз, где одна за другой сразу вспыхнули две машины. Ударяясь шлемом в мутный триплекс и матерясь, Генка круто развернул свой бэтээр, прижав его бортом к остаткам гранитного пилона у лестницы, Серега, вертанув башню, стал прикрывать свою штурмовую группу пулеметным огнем, а еще трое находящихся внутри солдат задробили в амбразуры из автоматов. Склоны высоты затянуло пылью и взрывами от гранат, которые осажденные швыряли сверху в атакующих, в воздухе с двух сторон летели, перекрещивались и взблескивали серпантином смертельные трассы. Несмотря ни на что, сильно поредевшая цепь, время от времени залегая, все ближе подвигалась к смотровой площадке вверху, которую в это время раз за разом накрывали минометные батареи ополченцев. Потом они вдруг замолчали, так что сразу стал слышен стрекот автоматов, и следом у самого гребня покатилось «…рр-а-а!»: это атакующие ворвались на вершину. Швырнув гранату в огрызающуюся огнем амбразуру, Шубин бросился на землю, а когда ухнул взрыв и над головой взвизгнули осколки, вскочил и прыгнул за парапет, упав на что-то мягкое. Этим мягким был вопящий Готье, с разорванным животом и кровавой кашей внутренних органов. От искореженного пулемета на майора кинулся Залесски, метя зажатым в руке штык-ножом в шею. — Врешь, — прохрипел Шубин, перехватив запястье, и они сцепились в смертельных объятиях. Тут сзади в шею поляка врубилась саперная лопатка, и из-за него возник в пыли и копоти Свергун. — Порядок, Александр Иваныч! Шубин оттолкнул от себя фонтанирующее кровью тело, и оно, обмякнув, свалилось на бетон, глухо стукнувшись головой, с которой покатилась каска. По всей площадке, с разбросанными на ней осколками того, что было когда-то мемориалом, там и сям хлопали выстрелы, вперемешку с хряканьем и черным матом — ополченцы добивали еще пытавшихся сопротивляться бандеровцев и украинских десантников. Слабые духом бросились бежать, они кубарем катились по противоположному склону, в ужасе бросая оружие с амуницией и оставляя раненых. Когда выстрелы стихли, по траншее пробежал замурзанный связной с приказом всем командирам подразделений собраться у обелиска. От памятника на самом деле мало что осталось: артиллерия сделала свое дело. Уцелевшие собрались у развалин… — Значит так, — обвел их усталыми глазами с набрякшими веками руководивший операцией командир, — пересчитать людей, раненых отправить в тыл и укрепиться на вершине. Корректировщикам быть готовыми дать целеуказания для штаба. — А что делать с пленными? — спросил один из командиров. — У меня их пятеро, из них двое раненых. — Всех отправить под охраной в тыл. Вместе с нашими. Когда Шубин вернулся к своим и устроил перекличку, выяснилось, что трое из его группы убиты и тяжело ранен Шалимов. Он лежал перетянутый бинтами поверх груди на плащ-палатке в тени бэтээра, который Веселов уже загнал вверх, и молча кусал губы. — Как же это ты не уберегся, а, Валера? — опустился рядом на колени Шубин. — Так получилось, командир, — прошептал прапор. — Ты уж извини. — И попытался улыбнуться. На взятой высоте было выставлено охранение. Всех раненых, погрузив на трофейный «Урал», обнаруженный на вертолетной площадке, осторожно свезли вниз, а пленных — их набралось с десяток — заставили стащить трупы убитых карателей в углубление фундамента на склоне и там закопать нашедшимися на позициях лопатами. С флагштока у обелиска сорвали желто-синий флаг и водрузили российский, а еще в нескольких местах — пару военно-морских. Это объяснялось тем, что среди бойцов было немало бывших флотских. Обнаруженные трофеи впечатляли. На занятых ополченцами смотровой и примыкавшей к ней вертолетной площадках стояли два брошенных танка, три выдвинутых в разные стороны БМП и сгоревший бэтээр с валяющейся рядом башней. В глубине еще курилась дымком разбитая минометная батарея, а под развалинами обелиска был оборудован склад боепитания. — Хорошо устроились, фашисты, — отшвырнул носком берца валяющуюся на бетонном крошеве камуфляжную куртку с нашивками «Азов» и паучьей свастикой Серега. — Лучше всех устроились вон те, — кивнул чумазым лицом в сторону могилы карателей Генка. Пленные закопали все тела, и теперь два бойца гнали бандеровцев вниз для передачи в контрразведку. Спустя час прибыло подкрепление, состоявшее из батареи гаубиц с расчетами; на курган доставили воду и продукты, бойцы подкрепились чем бог послал, и вскоре высота огласилась храпом сильно уставших мужиков. Не спали лишь часовые у пулеметов, вглядываясь в степь и слушая непрекращающийся гул за горизонтом. Рано утром, выкопав братскую могилу в каменистом грунте, предали земле своих, дали вверх расколовший тишину залп и с минуту помолчали. Погибших товарищей было больше взвода… — По местам! — надел первым каску старший из командиров, и все направились на позиции. День обещал быть жарким. Спустя время в степных просторах снова загромыхало, а по рации из штаба пришел приказ: не допустить передвижение вражеской живой силы и техники в сторону попавшей в окружение украинской группировки. Она уже варилась в котле, о котором говорилось накануне штурма. В окружении оказались пять аэромобильных и механизированных бригад, полк спецназа и сводный погранотряд, а также карательные батальоны «Азов» и «Шахтерск». Уже на следующее утро к окруженной украинской группировке со стороны Мариуполя попыталась прорваться механизированная колонна, состоявшая из десятка БМП и нескольких «Уралов» с солдатами, попавшая в поле зрения укрепившейся на Саур-Могиле штурмовой группы. Ее корректировщики тут же дали целеуказания гаубичным расчетам, и по ней был нанесен огневой удар при поддержке танковых орудий. В одном из трофейных Т-64, дергавшемся после каждого залпа, умело управлялись Соболев с Ионашем и Свергун, а из второго вели стрельбу ополченцы из бывших артиллеристов.