— А хлопци у тэбэ хоть куцы, — разрядил обстановку все это время молча сидевший эсбэушный полковник. — Гарно катують и розстрилюють. Истынни гэрои. Спустя еще сутки, приняв участие в зачистке расположенного неподалеку хутора, хозяева которого по разведданным проявляли лояльность к сепаратистам (его сожгли дотла вместе с жителями), «прэдставнык» с сопровождением навестил батальон МВД Украины «Днепр-1», дислоцировавшийся в соседнем районе. Этот героический батальон был сформирован в апреле, лично министром Аваковым, на основе «гражданских формирований» и состоял из украинских националистов и крымских татар, бежавших после известных событий с полуострова. Для боевых действий его готовили в Днепропетровске военные инструкторы Израиля и Грузии, а для устрашения повстанцев «гэрои» были экипированы в черную, наподобие эсэсовской, униформу. Впечатляли и операции, уже проведенные батальоном в шахтерском крае. Его бойцы, уклоняясь от прямых боестолкновений с повстанцами, похищали, грабили и пытали мирных обывателей, жгли дома и отравляли колодцы, глумились над священниками и оскверняли православные храмы, получали деньги за расстрелы пленных ополченцев. — Оцэ бойовый дух, оцэ рэзультаты, — изучив в штабе журнал боевых действий подразделения, констатировал Деркач. — Ε що докладаты у Совет бэзопасности. — Ну дак, — надулся от гордости командир «Днепра» майор Береза. — Тэпэр ось захопымо Иловайськ и зробымо там колорадам козью морду. Накануне, в числе других командиров, он получил приказ об очередном штурме окруженного города и уже предвкушал победу. Захотелось примазаться к ней и представителям «цэнтру». Они тоже не сомневались в успехе. Тем более что под Иловайск каратели стянули значительные силы: шесть механизированных и танковых бригад, полки спецназа, инженерного обеспечения и связи, а к ним в придачу пять территориальных батальонов нацгвардии. Сигнал на штурм был дан утром 19 августа, и в тот же миг артиллерия оккупантов открыла по Иловайску и позициям ополченцев массированный артиллерийский огонь с использованием реактивных систем «Град» и минометов. После артподготовки на город с четырех сторон двинулась бронированная армада. Впереди, лязгая траками в синей дымке выхлопных газов, ползли танки, за ними на броне следовала многочисленная пехота, а во втором эшелоне, на автомобилях управления и передвижных радиостанциях в клубах пыли двигались отцы-командиры. Эфир был забит бодрыми командами и первыми победными реляциями о прорыве линии обороны сепаратистов. Пульсирующие вспышками городские окраины становились все ближе. — Ну, ось! — подпрыгивая на жестком сиденье «Кугуара», обернулся к сидящим сзади Деркачу с эсбэушниками Береза. — Щэ трохы и Иловайск будэ наш! — И радостно стал вопить по рации команды. Внезапно что-то изменилось. Впереди раздался вселенский гул, покрывая звуки боя, и все вокруг полыхнуло мертвенным светом. «Кугуар» подбросило вверх, он стал заваливаться на бок, раздался скрежет металла и вопли находившихся в боевой машине. Вынеся головой боковую дверь, Деркач кубарем покатился на землю, краем глаза увидев, как машина вспыхнула факелом, из центра которого выметнулись двое в горящем обмундировании и с диким воем. — А-а-а!!! — присоединился к звериному вою «прэставнык», убегая на четвереньках в сторону, и тут же свалился в еще дымившуюся воронку. Там, ломая на руках ногти, он попытался закопаться глубже, а когда неподалеку рванула еще серия разрывов, в ужасе затих, скрючившись в позе эмбриона. Спустя минут пять, когда огневой налет закончился и в воздухе опять возникла далекая стрельба, Деркач заставил себя развернуться, подвывая, выглянул из воронки, и перед его глазами возникла апокалипсическая картина. По всему вспаханному разрывами дымящемуся полю, рвотно воняющему тротилом, порохом и жареным мясом, там и сям черным жирным пламенем горели танки с бронетранспортерами, в промежутках между техникой валялись разбросанные тела, а с низкого неба, кружась, вниз опадали хлопья сажи и копоти. Из перевернутой неподалеку вверх днищем БМП, с еще гремящими отполированными землей траками, кто-то рыдающим голосом звал на помощь, а прямо у кромки воронки, в которой спасался Деркач, валялась оторванная голова сопровождавшего его полковника. — Божэ, шо робыть? Шо робыть? — зацокал он зубами. В поле его зрения попала толпа солдат, улепетывавших в сторону, откуда началась атака, и несколько пятящихся туда бронемашин, огрызавшихся огнем в сторону Иловайска. Выбравшийся из укрытия «прэдставнык» тут же пристал к бегущим, и вскоре все поспешили скрыться в ближайшей балке. Когда спустя час, едва двигая ногами, потный и в изодранном обмундировании Деркач приковылял в числе оставшихся в живых карателей на исходную позицию, там царили страх и неразбериха. Находящиеся в тылу стратеги пытались организовать новое наступление, вышедшие из боя отказывались, вопя «нас зрадылы!», все это сопровождалось бестолковой суетой, тасканием друг друга за грудки и черным матом. Наконец из штаба поступил приказ о следовании в соседний квадрат для перегруппировки, весь табор погрузился на остатки бронетехники, и колонна двинулась в направлении, указанном командной мыслью. Сражение за Иловайск продолжалось почти неделю — ополчение не сдавалось, переходя в контратаки, а потом вся штурмовая группировка оказалась в окружении, потеряв треть личного состава с техникой. В котел попали добровольческие батальоны «Днепр», «Донбасс», «Херсон», «Свитязь» и «Миротворец», а также подразделения 17-й и 93-й бригад вооруженных сил Украины. Часть отцов-командиров, бросив личный состав, драпануло, боевое управление нарушилось, и возник хаос. Одни группы оккупантов еще палили куда придется, другие метались в поисках выхода, третьи поднимали руки и сдавались. Деркач сбежать не успел: штабные выкинули его из машины, и тогда он решился на хитрость. Потому как знал, что ополченцы пленных не убивают. Для этого он переоделся в армейский камуфляж, стянув его с мертвого солдата, а свой натовский закопал в землю, уничтожил все личные документы, а когда наступила ночь и стрельба поутихла, уполз на нейтральную полосу, где затаился у подбитого орудия. Наутро после огневого налета ополченцы в очередной раз пошли в атаку. Деркач переждал, пока их боевые порядки уйдут вперед, а затем сдался трофейной команде, собиравшей оружие. — Ты гляди какой мордастый, не иначе командир, — пробурчал старший, пожилой дядька в кубанке с красным верхом и карабином на плече, обыскивая стоявшего с поднятыми руками пленного. — Та ни, — дернул кадыком Деркач. — Я Микола Опанасэнко, селянын з-пид Овруча. Мэнэ насильно мобилизувалы. — В нас стрелял? — подошел к ним еще один ополченец с перевязанной головой. — Боронь боже, — замотал головой Деркач. — Я був водием. — А это мы сейчас поглядим, — хмыкнул тот. — Сними куртку. Пленный дрожащими пальцами расстегнулся и сделал, что сказали. На правом плече виднелся синяк. От приклада автомата. Трах! — впечатался в скулу Деркача кулак, свалив его на бок. — Это тебе, чтобы не брехал, — харкнул на землю ополченец. Спустя час «сэлянын» шаркал берцами в толпе сдавшихся украинских вояк, подгоняемых конвоем, по разбитому вдрызг городу, от которого мало чего осталось. На небольшой, усеянной воронками площади ближе к центру пленных остановили, а затем, пересчитав и записав фамилии, свели в подвал полуразрушенного здания. Там уже вповалку лежали или сидели, опустив голову на руки, еще несколько десятков таких же пленных, грязных и обросших щетиной. Ночь прошла беспокойно: одни орали во сне, другие молились, третьи хлюпали носом, а наутро всех вывели наверх, построив перед зданием. Со стороны окраин еще доносилась стрельба, но здесь было тихо. На площади стояли закопченный танк, пара бэтээров и дымила полевая кухня, у которой весело переговаривались ополченцы. В небе летали голуби. — Значит так! — обведя строй глазами, сказал, подойдя к унылым шеренгам, один из ополченцев, по виду командир. — Всей украинской группировке кирдык! А вам, считайте, повезло. Жить будете. Сейчас всех накормят, и пойдете разбирать завалы. Понятно? Пленные недоверчиво косились на него и тупо молчали. — Я спрашиваю, понятно?! — напряг горло командир, а боец из охраны щелкнул затвором автомата. — Понятно… ясно… зрозумило… — прошелестело по рядам, и в них кто-то громко зарыдал. Там ожидали иного. Два дня Деркач вместе с другими ударно трудился, ожидая обмена пленными, который, по слухам, должен был вскоре начаться, а на третий попался как кур в ощип. Его опознали. Когда вечером колонну гнали на ночевку в подвал, ей навстречу попалась очередь женщин с ведрами и бидонами у автоцистерны с водою. Они хмуро скользнули взглядами по оккупантам, шаркающим по асфальту, а потом одна, пожилая, уронив ведро, закричала «Попался, сволота!» — и набросилась на Деркача с кулаками. — Женщина, прекратите! — стали оттаскивать ее конвойные. — В чем дело? — Это каратель! — вырываясь, плюнула она в лицо пленного. — По весне наезжал со своей бандой к нам в поселок под Славянском. Арестовал парторга с зоотехником. Потом их нашли в балке повешенными. — Цэ якась помылка, то був нэ я, — побледнев, забегал бандеровец глазами. — Ты, ты, гад! — ткнула в него пальцем женщина. — Здесь, в городе, есть еще несколько семей из нашего поселка, который спалили ваши! — Так, с тобой все ясно, — покосился начальник конвоя на Деркача. — Малой! — Я! — шагнул к нему рослый ополченец. — Отведешь этого героя вместе с женщиной в штаб, пусть там разберутся. — Давай, укроп, топай, — вытолкнул тот пленного из строя. Спустя полчаса его допрашивали в штабе ополчения. Поначалу Деркач запирался и все отрицал, но, получив пару раз в морду, стал давать показания. Назвал свою настоящую фамилию, должность и миссию, с которой прибыл в зону ΑΤΟ. Допрашивавшие переглянулись. — Да ты, пан, я смотрю, важная птица, — сказал один, бородатый и в выцветшей казачьей фуражке. — Отправим тебя в контрразведку, в Донецк, — добавил второй, из-под камуфляжа которого синела тельняшка. В полдень вместе с ранеными ополченцами Деркач под охраной трясся в кузове трофейного «Урала», следовавшего в столицу шахтерского края. В полях чернела сожженная и брошенная украинской армией техника, навстречу по дороге гнали очередную колонну пленных. Глава 6 Тишина над степью Отгремел Иловайский котел, и каждому было воздано по заслугам. Народное ополчение Донбасса превратилось в грозную военную силу, с самородками-командирами, умелыми бойцами и захваченными в боях оружием с техникой; около тысячи украинских оккупантов нашли там свою позорную смерть или бесславно сдались в плен; остальные были выпущены по гуманитарному коридору в «нэзалэжну». Подобно стаду баранов. Киевская же хунта в лице Порошенко, Яценюка и еже с ними, пытаясь в очередной раз выдать поражение за победу, достойно наградила оставшихся в живых «гэроив». — Да, чудны дела твои, Господи, — закончив читать вслух киевскую газету, смял и выбросил ее в окно Шубин. — Складно брешут укропы, — сказал сидевший рядом за рулем Свергун, а кто-то из бойцов сзади крепко матюгнулся. После Саур-Могилы Луганское подкрепление приняло участие в боях за Иловайск и теперь возвращалось обратно в несколько меньшем составе. Во время ликвидации котла погибло немало ополченцев и среди них Веселов, сгоревший вместе с экипажем в танке. На трофейную машину он пересел после того, как был подбит бэтээр группы Шубина, возглавив успешную атаку на отступавших карателей. То, что осталось от танкистов, похоронили на кладбище Иловайска вместе с другими павшими бойцами, дав в воздух прощальный залп. Бойцы вернулись в город, и только Ионаш с Шубиным остались у могилы. — Эх, Генка Генка, — сдерживая слезы, дрожал губами Серега. — Ничего, ничего, — похлопывал племянника по плечу майор. — Он был солдат и погиб, как настоящий мужчина. После боев они со Свергуном попытались установить, куда отправили на лечение Шалимова, но не успели. Подкрепление отозвали назад. Операция завершилась. Теперь колеса американского «хаммера», на который пересел Шубин с остатками своих бойцов, ровно гудели в следующей в сторону Луганской области колонне бронетехники и грузовиков, с каждым часом приближая всех к дому. — А вот мне интересно, Александр Иванович, сколько продлится это самое перемирие? — поинтересовался с заднего сиденья Чечен, хмуро оглядывавший окрестности. Накануне их выезда, 5 сентября, в Минске по инициативе президента России между главами самопровозглашенных республик и Киевом было подписано соглашение о прекращении огня по всему фронту, создании гуманитарного коридора для выхода из котла остатков карательной группировки, а также о мирном урегулировании возникшего конфликта. Соглашение вызвало неоднозначное мнение в штабе ополчения и среди полевых командиров, у которых на этот счет было собственное мнение. С разгромом изваринской группировки у армий Донецкой и Луганской республик открывалась возможность освобождения Мариуполя с последующим выходом к морю, а после Иловайского котла — уничтожение остатков украинских оккупационных войск на Левобережье. — Я думаю, — не сразу ответил Шубин, — перемирие продлится недолго. Вспомни историю со сбитым «боингом». — Да, — отозвался сзади Примак. — Тогда тоже заключили что-то вроде него, а эти суки ответили бомбежками и налетами. — Поживем — увидим, — переключил скорость Свергун. — Главное, мы почти дома. Вон уже окраина Луганска. Город встретил их опадавшей с деревьев листвой и немноголюдьем улиц, колонна проследовала в сторону железнодорожного вокзала, где завершила свой путь в месте постоянной дислокации.