— Тебя! И мне хорошо как никогда было с тобой!.. Однако и после этого она не пустила его к себе под одеяло. Правда, пообещала: если Кир опять не придет, она перестанет его ждать. — Сколько можно!.. — и, поглядев на Олега ясными правдивыми глазами, пообещала: — Не переживай, Олежек, все будет хорошо! Я чувствую, что еще немножко, и твои шансы будут предпочтительней… * * * Дверь ему открыла — предварительно попросив показать в глазок служебное удостоверение — высокая рыжеволосая женщина средних лет, в легком цветастом халатике и с кухонным полотенцем в руке. — Что-нибудь плохое? — с тревогой в усталых темных глазах негромко спросила она, оглянувшись на одну из выходивших в прихожую дверей. — Мы с мужем только сегодня приехали… В прихожей вдоль стены стояли крупногабаритные клетчатые емкости, должно быть с товаром. — Мне обязательно присутствовать? — спросила женщина, когда Олег сказал о цели своего прихода. — Желательно, но если доверите… — Пожалуйста, — с явным облегчением разрешила женщина и, обернувшись, крикнула — Валюш!.. — Что-о? — послышалось из-за двери. — К тебе из милиции! Немного погодя одна из дверей отворилась и в прихожую вышла грациозно-стройная милашка в таком же, как у матери, только покороче, ярком шелковом халатике. Сделав большие глаза, тут же виновато опустила их. Прикусив губку, замерла в ожидании. — Ну, здравствуй! — Олег протянул ей руку. — Здрассте… — ответила девочка, не подав руки и не подымая глаз. — Будем знакомы: Олег Саныч. Можно к тебе? — Проходите… — и развернулась как на пуантах, впорхнула в комнату и стремительно подскочила к тумбочке. Олег из-за ее спины не разглядел, что она спрятала в верхний ящичек. Он уселся спиною к окну, Валя же осталась стоять с опущенными глазами, сцепив пальцы рук. — Сядь и расслабься, — велел ей Олег. — Не съем я тебя. А пришел вот зачем. Павлик Литовский потерялся. Мать с ума сходит. На тебя вся надежда. — Я… Я не знаю, где он… — Валя поглядела на опера широко распахнутыми ярко-кофейными глазами. — Ты же с ним встречалась в сквере, когда он свою Альму выгуливал. — Когда это? — Да перед тем как он потерялся. Валюш, тебя с ним видели, поэтому даже не пытайся мне… говорить, что этого не было! — Я не пытаюсь! — Вот и умница! Чайком угостишь? Что-то в горле першит. — Скажу маме… — и направилась к двери. Она тут же вернулась, но той полминутки, пока ее не было, Олегу хватило, чтобы заглянуть в ящик тумбочки. — О чем же вы с Павликом говорили? — Ну, о разном… Я уже не помню… — Совсем-совсем ничего не помнишь? Валя подумала. — Про собак говорили… — Верно, — кивнул Олег. — Ты хочешь щенка, но не знала, какую породу выбрать, и спросила у Павлика. Он посоветовал королевского пуделя, так? — Совсем нет! — мотнула головой Валя. — Мы решили… Я наверное возьму кокер-спаниеля. — Ах, да! — хлопнул Олег себя по лбу. — В конце концов, вы с ним остановились на кокер-спаниеле. Они такие забавные, эти собачки. Еще Павлик наверное про отца рассказывал. Он кто у него, космонавт? — Нет, просто летчик. — Валя привстала и потянулась рукой к полочке с электронными часами, висевшей над диваном, к лежащему рядом с часами черному пластмассовому фотоаппарату-малютке. Однако тонкие длинные пальцы девочки ухватили не аппарат, а невидную Олегу с его места коробочку сигарет «Мальборо». Вместе с зажигалкой. — Я закурю, ладно? Ее мать, предварительно постучав, вкатила в комнату небольшой сервировочный столик. — Угощайтесь, — и удалилась, прикрыв дверь. На столике дымился в маленьких чашечках черный кофе. В вазочках были конфеты, сахар и печенье. Валя, положила сигарету на блюдечко, поднесла чашечку с кофе ко рту. — Когда ты его проводила? Валина рука дрогнула, кофе плеснулся в вазочку с рафинадом. — Куда?.. — еле слышно пролепетала Валя. — Он же в Пермь к отцу уехал? Валя опустила голову, поднесла ко рту сигарету, окуталась дымом. Олег ждал минуту, другую. — Это ты его в скверике фотографировала? — спросил он, достав из планшетки снимок, который дала ему Евгения Павловна. Утвердительный кивок. — Про тот снимок даже не спрашиваю, — Олег указал пальцем на тумбочку. Валя подняла на него свои красивые кофейные, тревожно забегавшие глаза, пригасила сигарету. — Какой — тот? — Валюш… — Олег посмотрел на девочку с насмешливым укором: — Ты меня уж извини за излишнее любопытство, но я вынужден был заглянуть сюда, — выдвинув ящик тумбочки, он достал из него цветное фото: Павлик сидит, развалясь на Валином диване, а над головой у него — полочка, на которой стоят электронные часы, но нет на ней фотоаппарата. — Ну, и когда ж ты его щелкнула? — Олег поставил пустую чашечку на блюдце. — Только честно. Лицо у Вали заполыхало жаром. Тряхнула своими роскошными темно-русыми волосами и, смежив веки с длиннющими ресницами, чуть слышно обронила: — Не помню… Давно… — Ну-ка, посмотри, какое сегодня число? — Олег кивком указал на полочку с часами. Валя посмотрела. — Сегодняшнее… — и поглядела на опера выжидательно. — А здесь? — он достал из тумбочки фотографию и поднес к ее лицу. — По-моему, вчерашнее, а? Это что же, выходит, Павлик только вчера уехал в Пермь к отцу? — Вчера, — глухо отозвалась Валя, закрыв лицо ладонями. — Только не в Пермь, а в Тюмень! — Ну да, в Тюмень! И все эти дни он у тебя жил? Валя не ответила. И не отнимала от лица ладоней. Олег сокрушенно помотал головой. — Раньше он бывал у тебя дома? Бывал, по глазам вижу, хоть ты их прячешь! А мать с ума сходит, решила, что бандиты украли сыночка. Он никак не мог отделаться от чувства вины за то, что случилось с Саней Уткиным. Надо было ему самому пойти, ничего бы с Евгенией Павловной не сделалось. — Никто его не крал! — сказала Валя. — Так получилось… — Ну, и последний вопрос, — сказал Миронов. — Павлик покупал билет на поезд? — Конечно. — Где ж он деньги взял на билет?