— У меня были… — А ты где взяла? Вскинула голову, отбросила со лба волосы и — с вызовом: — Заработала! Я им, — небрежный кивок в сторону двери, — помогаю на вещевом рынке… — и вдруг посмотрела на Олега умоляющими глазами: — Вы этой… его матери не говорите, что мы… Что он ко мне приходил… — поморгала, сняла пальцем слезинку. «А Саньки, может, уже нет в живых…» — Уж как получится, — сказал он, поднимаясь. * * * Без четверти восемь он вошел в подъезд Гелиного дома, держа в руке большую красную розу с бисеринками влаги на лепестках. Бегом поднялся по лестнице на третий этаж, и уже протянул руку к кнопке звонка, когда увидел в круглой скважине дверного замка свернутую трубочкой бумажку. Развернул, прочитал: «Милый, пока ждала тебя, нечаянно задремала, и пришел Кир. Я в полном смятении. Прости, но ты сам виноват. Гела». * * * Утром, когда он пришел на работу, Евгения Константиновна дежурила у дверей его кабинета. — У вас на ходу машина? — спросила она. — С машиной нет проблем, — сказал Олег, проходя в кабинет и усаживаясь за свой стол. — Тогда, может, сразу и поедем? — Присядьте на минутку. У меня для вас новости. Евгения Павловна побледнела. — Что-нибудь очень плохое? — Нет, напротив. Но вы все-таки присядьте, — и, когда она опустилась на стул, сообщил, что Валя Ерохина призналась, о чем они с Павликом разговаривали во время прогулок в скверике. — Это так важно? — нетерпеливо спросила Евгения Павловна. — Да, — сказал Олег. — Потому что Павлик много рассказывал ей о своем отце. — И вы решили, что… — Вчера вечером я звонил в Тюмень и говорил с его отцом. Павлик там. Живой и невредимый. — О Господи! — простонала Евгения Павловна, бессильно уронив руки на колени * * * Преступника, стрелявшего в Уткина, задержали на другой же день в Цыганском поселке, куда он пришел за героином, и где его караулили. Как потом выяснилось, он уже находился в розыске: за ним тянулись два старых убийства. …А на третий день, не приходя в сознание, скончался Саня Уткин. 13. Вторая пуля После работы Валентин позвонил Иде из телефонной будки: — Ходила в милицию? — Ходила, — ответила замогильным голосом, и в трубке воцарилось молчание. — Алло! — выждав некоторое время, воззвал Валентин. — Ну, чего? — А ты чего молчишь? — Нечего сказать, вот и молчу… — Совсем нечего? — Этот твой порядочный… — Что он сказал? — Что ничего не может. — А ты? — Повернулась и ушла. Катитесь, думаю, все вы к такой-то матери! Ты подъедешь? — Попозже. Сейчас меня в общаге ждут: объявлен субботник по очистке территории от снега. Никакого субботника никто не объявлял, просто не было настроения встречаться с Идой. Ничего такого, что она хотела бы услышать, Валентин ей все равно не скажет, а единственный совет, который он мог бы ей дать — это поскорее забрать у следователя заявление и порвать на мелкие кусочки. Он знал, куда после такого совета пошлет его Ида. А еще требовалось выпустить пар, который распирал его изнутри. Для этого нужен был Олег: не терпелось сказать ему пару слов о милиции, которая якобы нас бережет. Однако Олега в комнате не оказалось. Пришлось внести коррективы в намеченную программу. Первым делом Валентин решил расслабиться, для чего расстелил постель, разделся, выключил свет, улегся на спину и, смежил глаза. «Я спокоен… Я спокоен… Все треволнения дня не стоят выеденного яйца…. Пальцы моих ног расслаблены и неподвижны… Ступни расслаблены и неподвижны… Икры ног расслаблены и неподвижны…» Вскоре он уже находился в состоянии невесомости и полного отрешения от земных забот. «…Чувствую себя превосходно… Дышится легко… Не хочется ни о чем думать… Очень хочется спать…» * * * А в это самое время Филипп завершал долгий и утомительный разговор с Татьяной Федотовой, сожительницей реализатора Иголкина, труп которого с двумя ножевыми ранами был обнаружен на лестничной площадке у дверей Татьяниной квартиры. Убийце удалось скрыться незамеченным. Татьяна клялась, что даже не догадывается, кто бы это мог быть. Филипп ей не поверил и ему удалось убедить Татьяну, что он и без ее помощи выйдет на убийцу. Сегодня она, наконец-то, дала правдивые показания. История донельзя банальная: после года с небольшим совместного проживания Татьяна охладела к Иголкину, а тут подвернулся видный парень. Из тех, кого принято называть крутыми. У этого крутого парня была новенькая иномарка, были баксы, но еще не было собственной жилплощади. А в двухкомнатной Татьяниной квартире продолжал обитать Иголкин, которого Татьяна боялась (он тоже был вроде как крутой) и не могла просто так взять и выставить из квартиры. Новый хахаль взялся решить эту проблему. История банальная, однако сколько таких историй прошло через Филиппа. Да его собственная жена Вера недалеко ушла от этой Татьяны. Его жена, с которой он прожил десять лет и которая родила ему во всем похожего на него сына, однажды заявила, что решила подать на развод и разменяться жилплощадью. Филипп сказал, что развода не даст. Надеялся, что, быть может, это у нее не так серьезно и со временем она образумится. Но вот уже пошел пятый месяц какого-то непонятного их сосуществования в одной квартире, но в разных комнатах. Отмежевавшись от мужа, Вера почему-то не спешила подавать на развод. Возможно, ей пришелся по вкусу независимый образ жизни: домой она теперь приходит когда вздумается, бывает что и навеселе. Валерка предоставлен самому себе, поскольку и Филипп сплошь да рядом является домой поздними вечерами, когда нормальным детям полагается спать. В глубине души Филипп понимал, что причина случившегося во многом исходила от него самого: из-за своей «ненормированной» службы он слишком мало бывал дома. Надо было либо бросать службу в милиции, либо… Впрочем, до поры до времени он не задумывался о том, что могло последовать за этим вторым «либо», а когда задумался, было поздно. … Взяв у Татьяны Федотовой признательные показания, Филипп поехал домой. По пути купил пакет пельменей. Было полседьмого вечера, Валерка сидел дома один, голодный.