— Я только от Сан Саныча что-то похожее слышал, — сказал Валентин. — И поэтому избегаешь меня? Чтобы кто чего лишнего не подумал? — Нет, — сказал Валентин. — То есть и это, но не только. — Что значит «не только»? Если это женщина… — Допустим. — Все-таки женщина? Напряженный, полный отчаяния и укора взгляд. Валентин молчал, мужественно глядя ей в глаза. — Значит, это правда? Валентин кивнул. — Я почему-то не верила… Что ж, рада за тебя. Кто такая? Может, я ее знаю? — Да знаешь, все ты знаешь! — с досадой отмахнулся он. — И давай закончим этот разговор. — Почему? Я не собираюсь устраивать сцену. Я только хотела бы тебя предостеречь. Ты прав, я наслышана про твою Изольду, и мне за тебя страшно. Как подумаю, чем у вас это кончится, а кончится очень скоро и очень-очень плохо для тебя… — Ну хватит, — сказал Валентин. — Знаю, что ничего доброго ты о ней не скажешь. — Почему? Она красива, мила, даже умна… — Ты так хорошо ее знаешь? — Достаточно хорошо. И, как видишь, могу судить о ней объективно. — Теперь вижу. Но я не нуждаюсь в твоих предостережениях. Сам знаю, что эта женщина не для меня, и у нас скоро все кончится. Но какая разница — год, десять лет, сто или всего несколько дней. Если чувствуешь себя счастливым хотя бы один день, надо ли торговаться с судьбой? Сколько отпустит, столько отпустит. Все равно скажу спасибо за то, что это было. — Кому ты скажешь спасибо? — Судьбе. .— Хорошо, я наберусь терпенья и подожду, — пообещала Ида смиренным тоном. — Постараюсь тебя понять, и когда ты вернешься ко мне, ни словом не упрекну за то, что ты сейчас пренебрег мной ради какой-то… Ладно, не буду… Но ты вернешься! И еще вот что… Дай-ка мне твою записную книжку! — Зачем? — Да не бойся, не собираюсь я высматривать телефон твоей красавицы, нужна она мне сто лет! Я решила дать тебе код своего замка. Мало ли что может со мной случиться, я ведь теперь одна… Но это так, между прочим. Главное, я хочу, чтоб ты, когда надумаешь вернуться, вошел в эту квартиру без звонка. Как к себе домой… Валентин похлопал по боковому карману: — В спецовке осталась. Скажи, я запомню, так будет лучше. — Триста двадцать восемь. Повтори! — Триста двадцать восемь. Больше Ида его не задерживала, но пока он одевался в прихожей, гипнотизировала его пронзительным, зовущим, укоризненным взглядом. 24. Удар ниже пояса — Ты далеко? — спросила Изольда. — В трех минутах от тебя. — Открываю дверь! Встретились как после долгой разлуки, шало целуясь и наговаривая друг другу первое, что приходило в голову. — Какое счастье, что я подвернула ногу! — И что мои биотоки пришлись тебе по вкусу. — Еще как пришлись! А тебе мои? — Еще как. И не только они. А ночью в ее протяжный крик вплелось торопливо проговоренное «Валька, я люблю тебя!..» Это было так неожиданно, что, придя в себя после бурного соития, всматриваясь в усталое раскрасневшееся и влажное от пота лицо Изольды, которая смотрела сквозь него невидящим, отрешенным от всего земного взглядом, он засомневался: не ослышался ли? — Это правда? — решился он спросить. — Что, милый? — Ты мне только что сказала… — Когда, Валюш? Я уже давно молчу. — Когда была на седьмом небе… — Разве я в это время что-нибудь говорила?. «Валька, я люблю тебя!» Нет, это ему не показалось! Он это явственно слышал, и ему было грустно оттого, что Изольда отреклась от своего признания, сорвавшегося с губ в страстном порыве, когда человек просто не может, не способен лукавить. Утром, когда Изольда открыла глаза, он поцеловал ее и шепнул на ухо: — Золька, я люблю тебя! Она сонно улыбнулась и сказала: — Я тебя тоже. И мне жаль, что ты — не первая моя любовь. — Может, это и к лучшему, — рассудил Валентин. — Да, — согласилась Изольда. — Может, и к лучшему. — и крепко стиснула его ладонь своими ладонями, всмотрелась в его глаза. — Валь, почему мы раньше не встретились, хотя бы лет пять назад? Столько времени потеряли! — и попросила шепотом: — Поцелуй меня. Крепко!.. Целуя ее тугие горячие губы, чувствуя, как под его ладонями вздрагивают ее плечи, Валентин с облегчением подумал, что вопреки недавнему жуткому сну все у них с Изольдой складывается как нельзя лучше. Но при этом не постучал по дереву, не сплюнул трижды через плечо… Наскоро позавтракав, они стали собираться на работу. Изольда, заняв место перед зеркалом, подкрасила губы, надела меховую шапочку, повязала шею шарфиком, и в это время по радио стали передавать сводку погоды: «…В шесть часов утра температура воздуха была минус двадцать два градуса…» — Ого! — поразился Валентин. — Вечером еще тепло было. Ну и климат у вас! — А теперь и у вас! — легкими быстрыми шажками подойдя к платяному шкафу, она сняла с плечиков дубленку: — Поухаживайте, милорд, за своей прекрасной дамой! Пока она надевала сапоги, Валентин вышел на лестничную площадку и, спустившись на один марш, остановился в ожидании. Заперев дверь, Изольда с лучезарной улыбкой начала спускаться к нему по ступенькам. — Как я выгляжу? Такой и запомнил он ее в последний счастливый миг. До того, как она, словно по мановению палочки злой волшебницы, на его глазах внезапно превратилась в «Дину»: бежевая дубленка, коричневая меховая шапочка, черные, выглядывающие из-под шапочки кудряшки и родинка на скуле… Стройная, рост выше среднего… — Ослепительно выглядишь… … К счастью, через два квартала их пути расходились. Оставалось изобразить прощальную улыбку и ответить на прощальный поцелуй. — Валюш, я тебя очень люблю! — И я тебя… Изольда провела по его щеке теплой, из варежки, ладошкой. Все так же лучезарно улыбаясь, отступила на несколько шагов, помахала Валентину и пошла своей дорогой. 25. Черная полоса