— Сколько времени добирались до дому? — Я не сразу пошла домой, а еще побродила по магазинам. — Около двух часов бродили по магазинам? — Где-то так. — Но вы знали о приезде Карташова? — Да, конечно. — И тем не менее не торопились домой? — Нет, не торопилась. Я страшно волновалась, ну вы же в курсе наших давних отношений с Карташовым… — она сунула сигарету в рот и, пока прикуривала, длинное трепещущее пламя зажигалки едва не опалило ей волосы. — Вы только что сказали, что почти не вспоминали о нем, — напомнил Брянцев. Ида удивленно округлила глаза: — Ну и что? Не вспоминала, пока он был далеко. А когда до встречи оставались считанные часы… — Муж знал, что вы задержитесь? — Да, я его предупредила, что задержусь часа на два или три. — И решили до конца использовать это время? — Я подумала, что будет лучше, если они без меня поговорят о делах. Закуска в холодильнике была. — Когда вы с мужем в тот день разговаривали последний раз по телефону… — Но я с ним не разговаривала! Передала через секретаря, что задержусь. — Вы всегда так делали в подобных случаях? — Нет, только если он бывал занят или отсутствовал. — Как вы думаете, почему он в тот вечер так рано пришел домой? Он ведь не мог не знать, что поезд опаздывал. — Да, Лина божится, что говорила ему об этом. — Кстати, как ее полное имя и фамилия? — Ангелина Федоровна Савина. — Говорите, всего полгода проработала с Андреем Никитичем? — Да, где-то так. — Откуда она пришла? — Я даже не знаю. Ее отдел кадров рекомендовал. — А что прежняя секретарша? — Нашла более денежную работу. В банке. Рыба ищет где глубже… — …А человек — где больше платят? — улыбнулся Брянцев. — Лина-то где сейчас? — В турагентстве «Дальние берега». — Вы продолжаете поддерживать с ней отношения? — Да как сказать… Приходит, не забывает. — И наверное интересуется ходом расследования? — Я ухожу от таких разговоров. Впрочем, ее больше занимают собственные сердечные дела. — Сколько ей лет? — Двадцать пять. — Замужем? — Нет, но собирается. — Кто жених? — Вполне современный обеспеченный мужчина. — Поди предприниматель? — В банке работает. Референтом. — В каком банке? — Даже не скажу. — А узнать можете? Орлинкова усмехнулась: — Круто вы взялись за мою Лину! Брянцев пододвинул ей телефон: — Если нетрудно, позвоните ей сейчас. Орлинкова набрала номер. На том конце провода долго не снимали трубку. Наконец, в аппарате чуть слышно дрогнул звоночек. — Линусик? Здравствуй, моя хорошая! Я из прокуратуры… Да вот следователь интересуется… Ты можешь ответить?.. Нет, просто анкетные данные, я что знаю, сказала, но ему еще интересно знать, где работает твой Юрик. В банке… Как, как?.. Офир?.. Офирбанк?.. Референтом?.. Ладно, скажу… — и, положив трубку, передала Брянцеву настоятельную просьбу Лины ни в коем случае не вызывать Юрика повесткой, это может повредить его репутации, и продиктовала номер его домашнего телефона. Брянцев понятливо покивал. — Кстати, когда вы в тот вечер ходили по магазинам, вам случайно не встретился кто-либо из знакомых? — Я уж не помню. Кажется, нет. А это так важно? — Да, очень важно. Ида горько усмехнулась: — Я никак опять в числе подозреваемых? Ваш коллега Кожухов уже пытался стращать и меня, и Валентина… Карташова. — Ираида Леонидовна, да разве я вас стращаю? — воскликнул Брянцев, картинно всплескивая руками. — Ни единым словом! — …Кожухов даже обозвал нас сожителями. — Но ведь это не так? Ида тяжело вздохнула: — К сожалению. Мы просто были хорошими друзьями. Валя меня поддержал в самую трудную минуту, и я ему всю жизнь буду за это благодарна. — Вы ему доверяете? — Как себе! Я ему даже код от своей квартиры дала. — А это зачем? — Ну, мало ли что может случиться. Я теперь одна и всего боюсь. — Вы сказали, что были с Карташовым друзьями. А теперь? — У него… временное помутнение рассудка. Ужасно переживаю за него… — В чем выражается это помутнение?