— Ну, тоже так: вызывали ее в прокуратуру или нет. Я сказал, что не знаю этого. Он удивился: «Ты что, не встречаешься с ней?» — Я сказал: «Давно не виделись». — Как давно? — спросил Брянцев. Валентин почувствовал, что краснеет и невольно отвел взгляд в сторону. — Ну, я так ему сказал. На самом деле я был у Иды дней пять назад. — Вы ведь с ней и ее покойным мужем давно были знакомы? — Да. — После их отъезда из Торска поддерживали с ними связь? — Нет. И тут следователь задал вопрос, которого Валентин больше всего боялся: — Как вы сами думаете, кто мог убить Орлинкова? Валентин почувствовал сухость во рту. Было такое чувство, что следователь знает про Изольду. Однако Валентин нашел в себе силы посмотреть ему в глаза и даже улыбнуться. — Во всяком случае, я его не убивал, — ответил с некоторым, как ему казалось, даже вызовом, хотя его всего трясло, и зубы стучали так, словно он только что вылез из проруби. К счастью, следователь перешел к новой серии вопросов: — Вы хорошо знакомы с Ангелиной Савиной? — Кто такая? — Валентин удивленно вскинул брови. — В недавнем прошлом секретарь Орлинкова. — Лина, что ли? Ну, встречались. — Как часто? — На похоронах, на поминках… Потом еще на девятый день. И на сороковой тоже… — А при жизни Орлинкова? — Только по телефону. — Как часто? — Да, собственно, один раз. Позвонила мне в Торск по поручению Андрея. Спросила номер поезда и время отправления. * * * Отпустив Карташова, Брянцев позвонил в уголовный розыск Филиппу, однако его не оказалось на месте. Подождав с полчаса, опять позвонил и опять ему сказали, что Филиппа нет. Лишь часа через два опер сам позвонил. Ничего не объясняя по телефону, обещал скоро подъехать. Вошел он в кабинет с пасмурным лицом, присел у окна под форточкой, закурил и сообщил последнюю новость: скончался, так и не приходя в сознание, бывший главный технолог «Ориона» Ионин. — Я сейчас был в клинике, разговаривал с врачом. Еще вчера вечером состояние Ионина было стабильным, даже отмечались признаки улучшения, а в четыре с минутами утра внезапно отказало сердце. — А что свидетель, на которого ты возлагал надежды? — спросил Брянцев. — Пока нет его в городе. Челнок. Где-то, видать, застрял с товаром. А у тебя что-нибудь есть? Брянцев включил чайник, затем вернулся к столу и подал Филиппу листок с координатами Лининого «друга» Юрия Кирпичникова: — Проверь алиби. И еще… Тебе не показалось странным, что к Карташову подселили Миронова? Без видимых причин. Проживал этажом выше, вместе со следователем Панченко, своим коллегой, и вдруг — на тебе, переселился к незнакомому парню. Или все же были знакомы? — Может, Миронов с Панченко не смогли ужиться? — Надо выяснить. Если сам Миронов не по собственному желанию переселился — выясни, кто распорядился его переселить. — У тебя есть какая-то информация? Брянцев поводил головой из стороны в сторону: — Ничего конкретного. Но где-то тут, — он приложил ладонь к затылку, — на самом донышке подсознания, мигает лампочка. Тусклая, но мигает. — Какой-то, выходит, подает сигнал? — Филипп насыпал себе в стакан растворимого кофе. — К сожалению, пока невнятный, — вздохнул Брянцев. — По правде сказать, Олег неплохой парень. И опер неплохой. Но если появились сомнения… — Надо их развеять, ты правильно мыслишь! — улыбнулся Брянцев. — Подумай, что тут можно предпринять. Я тоже подумаю. А пока можешь быть свободен. Хотя постой… — он посмотрел на часы. — Через двадцать две минуты мне велено быть у начальства, хотят повесить на меня еще одно тухлое дело. — Становишься узким специалистом, — пошутил Филипп. — Не говори, жена меня уже окрестила профессором тухлых дел. Так что на обед идти уже не придется. Не в службу, а в дружбу: купи мне пару булочек, «лакомок» или слоек… — Ладно, только сперва позвоню в свою контору, вроде как зарплату сегодня обещали… — он набрал номер. — Михаил? Ну что, броневик из банка еще не подкатил к подъезду?.. Что?.. Ёпа-мать!.. — он бессильно опустил руку, в которой была зажата трубка, и сообщил Брянцеву упавшим голосом — Опять обрадовали, сволочи! Ну, обрадовали!.. — Броневик все еще на запасном пути? — Как жить, б…? — Одолжить? — спросил Брянцев и, не дожидаясь согласия, сунул руку во внутренний карман пиджака. — На твое счастье, немного есть в заначке, — он извлек сложенную вдвое пачечку десяток, посчитал: — Стольник с хвостиком… Устроит? — Давай! — мгновенно оживился Филипп. — Хоть стольник. Сынишке на молочишко, себе на табачишко… Брянцев подмигнул ему: — Или сынишке на табачишко, себе на молочишко. — Да уж к тому идет, — не стал возражать опер, пряча в карман деньги. 31. Фигуристка Несколько последующих дней Брянцев провел в Красноисетске, куда ему пришлось выехать по упомянутому выше «тухлому», семилетней давности делу о кровавой разборке между авторитетами криминальных группировок, закончившейся смертью одного из них В свое время уголовное дело было прекращено производством «за отсутствием состава преступления», так как убийца, стрелявший из охотничьего ружья, якобы действовал в состоянии необходимой обороны. Согласно показаниям свидетелей, потерпевший первым кинулся на него с топором. Но вот совсем недавно вдова потерпевшего наняла сразу двоих адвокатов и потребовала возобновить предварительное следствие. При ознакомлении с материалами уголовного дела Брянцев обнаружил в них массу вопиющих противоречий, а при выезде на место происшествия, свободно, без протоколов поговорив с очевидцами события окончательно убедился в том, что никакого топора в руках у потерпевшего не было, убийца стрелял в безоружного, а нужные свидетельские показания были добыты путем соответствующей обработки свидетелей. Однако Брянцев на собственном опыте много раз убеждался в том, как трудно, а подчас и невозможно бывает доказывать иные очевидные, казалось бы, факты, а потому, вернувшись из Красноисетска, он не был уверен в том, что возьмется за это дело. Во всяком случае он попросил у начальника следственного управления время для раздумий. Тем временем Филипп выяснил, что Юрий Кирпичников, друг Ангелины Савиной, действительно работает референтом в Офирбанке, что они встречаются уже около полугода и что алиби у Кирпичникова железное: в день убийства Орлинкова он находился в Австрии, это подтверждается документально. Что же касается самой Савиной, то в Екатеринбурге она появилась два года назад, а до этого проживала в Торске. Была дважды замужем, последний раз — за Козловым, начальником пускового цеха на «Орионе». Уже полтора года как в разводе. Фамилию после первого брака не меняла. Мастер спорта по фигурному катанию, занимала призовые места в соревнованиях международного класса. Филипп разыскал в Москве по телефону бывшего ее тренера и узнал интересные подробности. У Ани были незаурядные способности, хотя явно не чемпионского уровня. Перед очередным первенством Европы сумела попасть в финал отборочных соревнований, в какой-то мере благодаря имевшимся у нее превосходным конькам, но после обязательной программы стало ясно, что в Европу поедет не она, а ее ближайшая соперница. И тогда Аня не нашла ничего лучшего, как подрезать лезвием бритвы шнурок на ботинке соперницы, однако была уличена и изгнана из команды. Расставшись с фигурным катанием, Савина пробовала себя в биатлоне, однако и там выдающихся успехов не добилась. Совсем ушла из спорта незадолго до переезда в Екатеринбург. В личной собственности имеет однокомнатную квартиру на улице Малышева и автомашину «Форд». Некоторое время нигде не работала. Секретарем директора «Ориона» устроилась после шестимесячных курсов по делопроизводству. На переданной из Торска электронной почтой паспортной фотографии ее матери, Л. К. Некрасовой, Валентин Карташов узнал ту самую Любашу, что похаживала когда-то к Иконникову. — Прелюбопытно, — протянул-пропел Брянцев, ознакомившись с этой информацией — А дочку своей сожительницы Иконников звал Анютой. И смастерил ей замечательные фигурные коньки… Анюта, Анюта… Ангелину ведь можно и Анютой звать, и Линой? — Вполне! — согласился Филипп. — Ну что ж, — подумав решил Брянцев, — кажется, пришло время нам лично познакомиться с этой фигуристкой. Она должна много чего знать… * * *