«Анюта-Лина» пришла точно в назначенное время, из минуты в минуту. Брянцев отметил про себя, что она чертовски эффектно выглядит в коричневой мутоновой шубке с густым, переливающимся как бархат мехом. Невольно прикинул, как бы смотрелась в таких мехах его Нина и решил: а тоже неплохо бы смотрелась, хотя и намного, на целых восемь лет, старше этой куколки да к тому ж дважды рожала… Испросив разрешения войти, она легкими балетными шажками, с застывшим, непроницаемым лицом приблизилась к столу следователя, присела словно в книксене и, помахивая длинными ресницами, смиренно стала ждать, когда занятый своими бумагами хозяин кабинета обратит на нее внимание. Оторвав глаза от бумаг и, словно бы спохватившись, Брянцев живо поднялся из-за стола: — Позвольте поухаживать! — помог Савиной снять шубку и повесил на плечиках в стенной шкаф. — У нас тут парилка, а разговор, как мне представляется, будет долгий, — и спросил, снова усаживаясь за стол: — Как прикажете вас называть — Линой или Анютой? На какие-то мгновения зрачки ее фиалковых глаз сжались до размеров булавочных головок, аккуратный носик агрессивно вздернулся, уголки рта жестко оттянулись книзу. Однако она тут же взяла себя в руки, изобразила кокетливо-смущенную улыбку, пару раз взмахнула длинными ресницами и мягким грудным голосом разрешила: — Как нравится, так и называйте, — с резиновой улыбкойобвела вокруг себя взглядом и уточнила: — Вообще-то в такой обстановке полагается по имени-отчеству… — Хорошо, Ангелина Федоровна, нет возражений, — сказал следователь. — Как ваша матушка, Любовь Константиновна, жива-здорова? Савина зябко поежилась. Ответила едва слышно, на самом низком голосовом регистре: — Спасибо, что вспомнили. Да, жива-здорова. — Там же, в Торске проживает? — Да. — В гости к вам не собирается? — Как раз жду ее днями. — А с квартирой кто, Павел Степаныч помог? Уколов следователя откровенно неприязненным взглядом, Савина нехотя ответила: — Квартира осталась после развода. — И машина? — И машина. — Сколько вы прожили с Козловым, около года? — Все-то вы знаете… — И потом он вернулся к своей старушке, а вам, значит, в качестве компенсации за моральный ущерб оставил кое-какое барахлишко? — Понимайте как хотите, — не стала возражать Савина. — Мы с Козловым остались друзьями. — А с его старушкой — подружками? Савина посмотрела на следователя с укором: — Она женщина не злопамятная. — Это хорошо… — участливо покивал Брянцев. — И с Павлом Степанычем у вас преотличные, должно быть, отношения? — У него своя жизнь, в которой мне теперь места нет! — и посмотрела на следователя с мольбой: — Не надо о нем, очень вас прошу! — Ну, если просите… — Брянцев кивнул Филиппу, который сидел за соседним столом и писал протокол допроса: — Кофейку организуешь? Мы пока с Ангелиной Федоровной побеседуем без протокола… — и продолжил допрос: — Вы с Ираидой Леонидовной поддерживаете отношения? — Да, конечно! — кивнула Савина. — Часто ее навещаете? — Последний раз я была у нее в это воскресенье. Испекли торт, посидели в обнимку, немножко поплакали. Она и раньше относилась ко мне очень душевно. Хорошая женщина. — Припомните, пожалуйста: в тот день, когда убили Орлинкова, вы звонили в справочное вокзала? — И не один раз! — Андрей Никитич знал, что поезд опаздывает? — Конечно! — И все-таки ушел с завода домой с таким расчетом, как если бы поезд прибывал по расписанию? — В тот момент, когда он уходил, меня не было в приемной, иначе я еще раз напомнила бы ему. — Куда вы, если не секрет, выходили? Лина улыбнулась смущенно и одновременно с некоторым вызовом: — Какие могут быть от вас секреты? В туалет, если вам так интересно. Когда вернулась, Андрея Никитича в кабинете уже не было. — Домой ему не звонили? — Нет, сразу не позвонила. А потом, в пять минут восьмого, когда сама собралась уходить домой, я попыталась с ним связаться, но его домашний телефон не отвечал, и вы знаете почему… — Он на своей машине уехал с завода? — Да. И сразу, как потом выяснилось, отпустил шофера, а тот отключил связь и упорол на служебной «волге» в Курганово, к своим родителям… — До пяти минут восьмого вы безотлучно находились в приемной? — В общем-то, да. Ну, выходила ненадолго туда-сюда — в тот же туалет, в бухгалтерию, с кем-то в коридоре, помню, побазарила. В кафе сбегала… — В какое время вы бегали в кафе? — Приблизительно с полшестого до шести. — Одна или с компанией? — Одна. — Кто-нибудь сможет подтвердить, что в это время вы были именно в кафе? — Столько времени прошло!.. Уж надо было сразу проверять мое алиби, а теперь-то чего. Я и сама не помню, которая из официанток в тот вечер меня обслуживала… Сергей Алексеевич! — Лина посмотрела следователю в глаза. — Скажите откровенно: вы меня в чем-то подозреваете? — К сожалению, — беспомощно развел руками Брянцев. — К сожалению, я вынужден подозревать каждого, кто был близко знаком с потерпевшим и, пусть даже теоретически, мог оказаться в тот вечер, между восемнадцатью и девятнадцатью часами, в его квартире… — Но я… — Теоретически вы могли в это время прийти к Орлинкову домой, — с нажимом, пристально вглядываясь Савиной в глаза, проговорил Брянцев. — Скажем, срочно потребовалось подписать какую-то бумагу. Кстати, вы знаете код дверного замка их квартиры? — А зачем он мне? — спросила Лина. — Зачем мне входить в квартиру в отсутствие хозяев? Мы с Ираидой Леонидовной всегда предварительно созваниваемся. — Логично, — миролюбиво покивал Брянцев. Филипп поставил перед ними чашки с кофе. — Сергей Алексеевич, можно вас еще спросить? — Почему бы и нет? — Брянцев налил себе полную чашку. — Ну, если судить по кинофильмам, то у следователей самая любимая фраза: «Здесь вопросы задаю только я!» — Савина помахала ресницами. — Ради ваших красивых глаз… — Спасибо! — кокетливо и нервно улыбнулась Савина, чашка с кофе в ее руке ходила ходуном. — Выходит, подозреваемой оказывается и Ираида Леонидовна? — Формально — нет, — разъяснил следователь. — Пока что — нет. — Только формально и «пока что»? — Да, пока не будет вынесено постановление о ее задержании или не будет взята с нее подписка о невыезде за пределы города. — Надеюсь, ее минует чаша сия? — вымученно улыбнулась Савина. — В свое время определимся, — пообещал Брянцев, озабоченно прихмурив брови. — Возможно, и с вашей помощью. Савина удивленно вскинула брови:. — С моей? Мне кажется, вам больше могла бы помочь сама Ираида Леонидовна.