— Вижу, — Брянцев медленно повернул голову к Филиппу и похоронным голосом спросил: — Что будем делать? Оба они прекрасно понимали, что котиковая шубка и пленка — далеко не те улики, на которых можно построить серьезное обвинительное заключение. И в то же время ни у того, ни у другого после перипетий этого дня не оставалось ни малейших сомнений в причастности Савиной к обоим убийствам. — Как говорится, близок локоть… — начал Филипп — …а доказательств нет, — закончил Брянцев. Игорь тоненько хохотнул, и это немного разрядило атмосферу. — Еще ведь есть стаканы, которые мы давеча отвезли криминалистам, — напомнил Брянцеву Филипп и фальшиво пропел — Стаканы, стаканы, стаканы, на вас вся надежда, пам-пам-м!.. 40. Савина требует адвоката Утром их ждало разочарование: в стаканах не только химии не обнаружилось, но и следов коньяка. — Только чай, ребята-демократы, только чай, — пробормотал со вздохом Брянцев и, позвонив Олегу Миронову, спросил у него, из какой посуды они с Савиной пили третьего дня коньяк. — Из хрустальных стопок, — ответил Миронов. — Гела их с собой приносила. — Ну, понятно, — вконец расстроился Брянцев. — Принесла, унесла и нет ничего. Спрашивается, на каком основании я распорядился задержать ни в чем неповинную женщину? — Давай-ка ближе к делу, — и Филипп выложил на стол несколько цветных отпечатков. На всех отпечатках была изображена Изольда Маковкина в бежевой дубленке и коричневой норковой шапочке. Она шла по тротуару, не глядя в объектив и, судя по безучастному выражению лица, скорее всего не подозревала, что ее фотографируют. Один из отпечатков был сделан с того же негатива, что и фотография, найденная в записной книжке Карташова. — Итак, логично предположить, что фото в записную книжку было подложено Савиной или с ее помощью, — повел Брянцев кружево умозаключений. — С какой целью? Во-первых, записная книжка должна свидетельствовать о совсем недавнем посещении ее владельцем квартиры Орлинковой, а фотография — о теплых отношениях его с Маковкиной, приметы которой безусловно совпадают с приметами «Дины». — Но если предположить, что на самом деле под маской «Дины»-Маковкиной скрывалась Савина, то получается, что Савина за считанные часы сумела загримироваться под Маковкину, где-то раздобыть точно такую же как у той дубленку, при этом сделать так, чтобы у Маковкиной не оказалось алиби и придумать повод для того, чтобы Орлинков впустил ее вместе с киллером в свою квартиру… Когда она все это успела бы? Ведь убийство Орлинкова было совершено при случайном стечении обстоятельств: случайно опоздал поезд, случайно задержалась на работе жена Орлинкова… — Войти в образ можно было заблаговременно, амуницию держать наготове и ждать подходящего момента, — рассудил Брянцев. — К устранению Орлинкова наверняка готовились не один день. Сначала, возможно, предусматривался какой-то другой, но похожий вариант, — Брянцев задумчиво перебирал в руках фотографии. — Фотографировали ее еще осенью, взгляни повнимательнее! — Да, снега совсем еще мало, только, видать, подморозило. — покивал Филипп. — Где-то самое начало ноября. — Приблизительно так, — кивнул Брянцев. — Из этого следует, что фотографировали Маковкину не для записной книжки Карташова. С фото Маковкиной перед глазами Савиной проще было подобрать себе грим. Заранее были приготовлены дубленка, формовка, парик. Парик натянула, родинку намалевала, дубленка, формовка — готово, по приметам налицо полное сходство с Маковкиной! Всю амуницию она могла держать под рукой, прямо в приемной, в одном из многочисленных отделений секционного шкафа. Да ведь они не вдвоем с киллером это дело обтяпывали, наверняка еще несколько расторопных ребят у них на подхвате были. Кстати, эти ребята очень даже оперативно могли одним из тысячи ста способов выманить в нужный момент Маковкину на улицу, усадить в машину и увезти на несколько часов в неизвестном направлении, доказывай она потом, где была в момент убийства Орлинкова. Да и дубленку с формовкой они могли у нее на это время «позаимствовать», а потом вернуть в целости и сохранности. Так что не исключено, что дубленка, которую свидетельница видела на «Дине», сейчас находится дома у Маковкиной, если только она не взяла ее с собой на Канары. Филипп поскреб затылок. — Что-то я не улавливаю: зачем Савиной это было нужно — гримироваться именно под Маковкину? — А на тот случай, если не проходит версия о самоубийстве. В нужный момент нам помогли бы выйти на Маковкину, и мы непременно ухватились бы за эту версию. Ой, как ухватились бы… — Брянцев разгладил усы. — Но мы ведь с тобой не лыком шиты, верно? Хотя и случайно, считаю, но все же вышли на Савину прежде, чем на Маковкину, и Савина, должно быть, почувствовала, что мы к ней всерьез подбираемся. Нервишки не выдержали, и она решила дополнительно подстраховаться. Очень удачная складывалась диспозиция: Карташов и так-то засветился возле трупа Орлинкова, алиби под вопросом, да еще судьбе было угодно свести его с «Диной»-Маковкиной. Оставалось позаботиться о том, чтобы у него не оказалось алиби на момент убийства Орлинковой, и подбросить улики. Что и было сделано. И знаешь, что я думаю? Если бы у Савиной не сдали нервы и она не пошла на второе убийство, вряд ли бы нам удалось доказать ее вину. — Ты уверен, что теперь докажем? — Особой уверенности нет, но надежда теплится. Как сказал Швейк… — Погоди со своим Швейком! — вскинулся вдруг Филипп. — Ты что сказал? — Когда? — Да только что! Савина пошла на второе убийство? Считаешь, что она сама?.. А киллер… — Зачем ей киллер? Она же два года занималась биатлоном. Значит, стреляет профессионально. * * * Савина вошла в следственный кабинет изолятора с гордо вскинутой головой. Демонстративно стараясь не смотреть на следователя, опустилась на табурет, привинченный к полу посреди кабинета. — Здравствуйте, здравствуйте, Ангелина Федоровна! — как ни в чем не бывало поприветствовал ее Брянцев, встал, подошел к ней: — Позвольте шубку! — Какая галантность, умереть можно! — Однако раздеваться Савина отказалась — Мне холодно! — В ваши-то годы думать о смерти! — Брянцев вернулся к столу и, опершись о него руками, посмотрел на подследственную долгим изучающим взглядом. — Вы что себе позволяете? — Савина гневно сверкнула на следователя своими фиалковыми глазами. — Что за идиотский спектакль? Сейчас же освободите меня! — Так уж сразу идиотский? — обиделся Брянцев и миролюбиво предложил: — Давайте будем разбираться. Я тоже, признаться, хотел бы прояснить кой-какие моменты. — Прежде всего вам следует извиниться передо мной, а уж затем что-то прояснять! — выкрикнула Савина, в бешенстве сжимая кулачки. — У вас нет никакого права арестовывать меня! Брянцев озадаченно поморгал: — Кто сказал, что вы арестованы? Аккуратный носик Савиной агрессивно вздернулся: — Вот именно: ни слова не говоря взяли и посадили в тюрьму! Вы не имеете права так со мной обращаться! Форменное беззаконие!.. — Ну вот, кажется, вам уже и жарко стало! — улыбнулся Брянцев. Все-таки он убедил ее расстаться с шубкой. — Повторяю: мы вас не арестовывали, — сказал Брянцев, повесив шубку на гвоздь у двери, рядом со своей дубленкой. Савина выразительно развела руками: — И как же это называется? — Мы задержали вас на три дня для выяснения, как я уже сказал, некоторых неясных моментов. — А именно? — Ну, например, хотелось бы знать, в каких отношениях вы находитесь с Олегом Мироновым? — Я уже сказала, что мы не встречались с тех пор, как он помог мне избавиться от нахала… — А по словам Миронова, остаток того дня вы провели вместе. — Разве? Приятно, что он меня помнит. А я, к своему стыду, про него совсем забыла. У меня, знаете, столько поклонников, что имена их просто не умещаются в голове, — для большей убедительности Савина нарисовала указательным пальцем возле виска замысловатую завитушку. — Однако же позавчера вечером вы о нем вспомнили и даже приходили к нему в общежитие… — Не понимаю, о чем вы говорите! — сдавленным шепотом воскликнула Савина. — Я приходила к Миронову в общежитие? Зачем?.. Кошмар какой-то!.. Если бы мой жених услышал, что вы говорите… — В таком случае скажите, где вы находились позавчера вечером между девятнадцатью тридцатью и двадцатью двумя часами. — Сидела дома, смотрела телевизор. — Забыли, все забыли!.. — сокрушенно покачал головой Брянцев. — Ну хорошо, я вам напомню в какой последовательности развивались события. Около девятнадцати часов вы вошли в общежитие, что на улице Василия Грозина, и пробыли там в обществе Олега Миронова приблизительно до двадцати одного часа тридцати минут. Один раз вы отлучились приблизи… — Повторяю: в это время я была у себя дома! — перебила его Савина. — …приблизительно минут на сорок-пятьдесят и успели побывать еще в одном месте. Но об этом позже, а сейчас хотелось бы вот о чем спросить. У вас прекрасная квартира, и до сих пор, сколько нам известно, вы встречались с Олегом Мироновым у себя дома. Почему же на этот раз вы решили переспать с ним на скрипучей и жесткой общежитской койке? Только не говорите про маму, она тут не при чем! Савина устремила на Брянцева негодующий взгляд: — Вы что крутите? Вы что крутите? Собственно говоря, в чем вы меня обвиняете? В том, что я занимаюсь сексом не у себя дома? Но даже если так, и я с кем-то переспала хоть в общежитии, а хоть и на чердаке вашего дома — это что, преступление? Но я снова повторяю вам, что весь этот вечер провела дома, одна, без свидетелей! Перестаньте крутить и скажите прямо: чего вам от меня надо? А я вам сразу говорю: никаких липовых бумажек подписывать не буду! — Вы подозреваетесь в причастности к убийству Орлинковых, — прихмурив брови, жестко проговорил Брянцев. — Пока только подозреваетесь. На этом основании мы и задержали вас. Савина воздела руки, при этом ее глаза готовы были выкатиться из орбит: — К убийству Орлинковых?! Меня?! Вы с ума сошли! — Двадцать первого ноября прошлого года, около семи часов вечера соседи Орлинковых видели, как по лестнице спускалась незнакомая им черноволосая женщина в бежевой дубленке… — Ну конечно, это была я! — Савина яростно дернула себя за прядку волос: — Поглядите, какие у меня черные волосы! Разве нет? Ну, не знаю!..